Ничья

— Не трогай меня. Я делаю это не ради тебя. Сиди здесь, а я попробую найти, что тебе поесть.

Не дожидаясь ее ответа, Елена выскакивает на улицу и торопливо идет по улице, надев на голову капюшон, чтобы не сильно выделяться. Найдя через какое-то время старый маленький магазин, она покупает булку с маком, пакет сока и, оплатив все, возвращается обратно. Кэролайн накидывается на еду с такой жадностью, что Елена пугается, как бы ей не стало плохо, но та лишь блаженно стонет, прижавшись к стене, и теснее прижимает к груди продукты.

Не в силах смотреть на это, девушка выходит в коридор и, достав мобильный, набирает номер Деймона, пытаясь придумать, как помягче объяснить ему ситуацию. Однако, услышав его голос, она понимает, что проще всего будет импровизировать.

— Ради Дьявола, скажи, что мне не нужно срываться и спасать твою задницу из передряги.

— Мне нужна твоя помощь, — перебивает она его и с трудом сдерживается от смешка, буквально видя выражение его лица. — Дело в том, что я нашла свою мать, и…

— И?

— И она беременна.

— Еб в рот! — чертыхается он, сморщившись. — Она что, инкубатор? Млять, сколько ей лет, что она про презервативы ничего не слышала?!

— Не в этом дело. Я хочу помочь ее ребенку.

— С хера ли… стой, — Деймон осекается и пару секунд молчит, — глупость я сказал, самую настоящую глупость. Конечно, ты хочешь помочь ребенку, чтобы он не повторил твою судьбу. Черт, — он улыбается и качает головой, — никогда бы не подумал, что ты… такая.

— Какая?

— Добрая.

— Я не добрая.

— Ты именно добрая, Елена. У тебя добрая душа и очень чуткое сердце. Я так привык ссориться с тобой и беситься из-за твоего поведения, что ни разу не замечал этого. Это… это очень правильный поступок, Энзо бы гордился тобой.

— Я надеюсь… — его имя отдается болью в груди, и она крепче стискивает челюсти, водя носком ботинком по горке пыли на полу.

— Но что требуется от меня? Надеюсь, ты не собираешься просить меня забрать ребенка домой, потому что можешь даже не пытаться — категорическое нет, которое никак не рассматривается. Мне тебя хватает по горло, я не самоубийца, чтобы брать еще одного спиногрыза.

— Я и не собиралась. Мне просто нужно, чтобы ты приехал сюда, помог мне отвести ее в больницу, а после устроить ребенка в хорошую приемную семью. Кэролайн согласна, я уже говорила с ней…

— Еще бы она была не согласна.

— Деймон!

— Что?

— Так ты… — она делает паузу, нервно кусая губы, — ты поможешь мне? Я бы могла сейчас сама заморочиться, вызвать такси, отвезти ее в больницу, начать искать родителей, но… но я была бы рада, если бы ты помог мне.

— А знаешь почему ты этого хочешь? Потому что я все еще эхо Энзо для тебя, и, кажется, всегда им буду, как бы не старался показать, что я другой.

— Деймон…

— Нет, не надо, — он слабо улыбается и фыркает, — я все понял. Не переживай, Котенок, я не оставлю тебя. Я пообещал на похоронах своему брату, что сделаю все, чего бы ты не захотела. А я привык выполнять обещания. Я скоро буду, надеюсь, роды не начнутся раньше.

Услышав частые гудки, Елена выключает мобильный и возвращается в комнату. Кэролайн собирает с руки последние крошки булочки, разорвав пакет и явно выпив из него все до капли, и падает на кровать с легкой улыбкой. Услышав шаги дочери, она поднимает голову и блаженно улыбается.

— Ты все уладила?

— Скоро приедет… один человек и отвезет тебя в больницу. А потом мы найдем семью, которая будет готова взять твоего ребенка себе. Надеюсь, это не займет много времени… По крайней мере мы не знаем, когда придет время, но хотелось бы, чтобы мы все успели.

— А что за человек? — осторожно интересуется Кэролайн, вглядываясь в ее лицо. Елена молчит, кажется, целую вечность, а потом опускает глаза и отвечает на выдохе:

— Человек, которому я обязана слишком многим. И вряд ли когда-нибудь смогу отплатить.

====== 23. Испугавшаяся. ======

— Спасибо, что приехал, — Елена смотрит через плечо на Деймона и обхватывает себя руками, поправляя белый халат.

— А куда я мог деться? Мы в ответе за всех, кого приручили.

— Ты не приручил меня.

— Разве что пока, — он улыбается уголками губ и переводит взгляд на палату, глядя через толщу стекла, — так вот она, твоя мать. Кажется, она была красивой… когда-то. По крайней мере я пытаюсь сделать ее кожу нормального цвета, придать объем и блеск волосам, представляю улыбку… Да, пожалуй, она была красивой, — он смотрит на Елену, и ей становится не по себе от его взгляда, — но не надо жалеть ее. Это ее выбор. Она сама его сделала, никто не принуждал ее так жить и подыхать под обстоятельствами. Она могла выбрать другую жизнь. Но она этого не сделала.

— Ты не знаешь, каково это, — негромко отзывается она, стиснув челюсти, — ты никогда не был в приюте, никогда не оставался один, без всего, абсолютно беспомощный и никому не нужный. Ты не можешь судить.

— О, я могу, Елена, — он напрягается, и она видит, как блестят его глаза от едва сдерживаемого гнева. — Ты думаешь, что повидала в жизни много чего? Да, у тебя было нелегкое детство, но потом тебя забрали и ты стала частью семьи, тебя любили и не скрывали этого. И тебя научили быть сильной. А кому-то приходилось делать все самостоятельно, учиться исключительно на ошибках, которых было немерено. Я уверен, если ты обжигалась, Энзо уже бежал к тебе со льдом, если ты ломала ногу, спица и бинты были рядом, если ты падала, тебя сразу же поднимали и успокаивали. А у меня неправильно сросшаяся кисть, онемевшие два пальца, которых я не чувствую, и шрам на половину поясницы после того, как я сорвался с гаража и напоролся на забор. И знаешь, что мне сказала мать, когда я дополз до дома? Что я сам виноват и должен был думать своей головой. После чего пошла и стала причитать, какой Энзо хороший, хотя я старался быть правильным сыном, и все ради того, чтобы заслужить ее похвалу, — Деймон с такой силой сжимает край халата, что он трещит по швам, и Елена вздрагивает от неприятного звука, глядя в его бешеные глаза. — Так что давай, продолжай жалеть себя и свою мать, вы же так намучились за жизнь, — с этими словами он резко разворачивается и выходит из комнаты, хлопнув дверью.

— Она попросила не показывать ей ребенка, — шепчет медсестра Елене, когда та только влетает в больницу после звонка врача, и останавливается напротив палаты матери. Кэролайн лежит на подушках, с трудом дыша, и бессмысленно смотрит перед собой, практически не моргая и не шевелясь. — Сказала, чтобы я сразу отнесла его, куда нужно. Она сказала, что… — женщина делает паузу, — Вы должны были подобрать для него приемную семью.

— Да, я… я нашла, — кое-как отзывается Елена и пытается выдавить улыбку, — они готовы забрать ребенка в любой момент, когда можно будет. Сколько ему нужно будет провести в больнице?

— В зависимости от состояния его здоровья. Не больше недели, думаю, больше мы никогда не держим — слишком много рожениц, а места, сами понимаете, не так много. Приходится как-то выкручиваться.

— Но ребенок… он… он… — она мнется, не особо понимая, что именно хочет спросить, но медсестра понимающе улыбается и кивает.

— Здоровый и абсолютно нормальный малыш. Я уверена, с ним все будет в порядке. По крайней мере сейчас волноваться не нужно, у него все в норме. А Вы выбрали ему имя?

— Имя? — Елена вскидывает на нее глаза и краснеет. — Я думала, что приемные родители захотят сделать выбор.

— Конечно, возможно, — соглашается та и поджимает губы, — я немного не подумала. Просто Вы… с такой теплотой и заботой интересуетесь о нем, что я уже решила, что Вы часть его семьи, и…

— Нет, — она обрывает ее, качнув головой, — это не так, просто… Мне трудно назвать его своим братом, хотя примерно так оно и есть. Просто я хочу, чтобы у него все было хорошо.

— Может, Вы хотите увидеть его? — вдруг спрашивает медсестра, и Елена испуганно смотрит на нее, побледнев.