Темный оттенок магии

Теоретически жители города знали о том, что Келл находится под королевской защитой. И опять-таки теоретически никто не был настолько глуп, чтобы бросать вызов близнецам Данам. Но людей возбуждала жажда энергии и жизни, толкала на необдуманные поступки.

Поэтому Келл всегда был начеку. Он наблюдал за солнцем, клонившимся к закату, по опыту зная, что Белый Лондон кажется тихим только при свете дня. Ночью город преображался: неестественная, тяжелая, удушливая тишина сменялась шумом – раскатами хохота и криками страсти (некоторые считали, что так можно приманить силу), но чаще всего звуками драк и убийств. Город крайностей – будоражащий и смертоносный. Улицы давным-давно побагровели бы от крови, если бы головорезы не выпивали ее без остатка.

Пока не зашло солнце, несчастные и обессиленные топтались в дверных проемах, свешивались из окон и околачивались в просветах между зданиями. Все они смотрели Келлу вслед: впалые щеки и голодные взгляды, а одежда такая же выцветшая, как и весь город. Блеклыми были их волосы, глаза и кожа, испещренная метками. Эти клейма и татуировки наносились специально для того, чтобы привязать магию к своему телу. Чем слабее были люди, тем отчаяннее они покрывали себя метками, уродуя плоть в безумной попытке удержать хотя бы немного силы.

В Красном Лондоне подобные знаки считались зазорными: они оскверняли не только тело, но и саму магию, которую к нему привязывали. Здесь же лишь самые сильные могли пренебречь метками, но даже для них эти знаки ассоциировались не с осквернением магии, а с обыкновенным отчаянием. Впрочем, и те, кто презирал подобные клейма, пользовались амулетами и оберегами (один лишь Холланд ходил без украшений, если не считать фибулы – отличительного знака королевских слуг).

Магия не давалась здесь легко. Язык стихий полностью забыли, как только те перестали отзываться. Теперь можно было призвать одну-единственную стихию – некую странную энергию, помесь огня и чего-то темного, порочного. Магию, которую удавалось захватить, загоняли в амулеты. Но их вечно не хватало.

Однако люди не уходили из города. Их приковывала сила реки Сиджлт, сохранявшей слабые остатки тепла и уже наполовину замерзшей. Они оставались здесь, и жизнь продолжалась. Те, кто еще не пал жертвой всепоглощающей жажды магии, занимались будничными делами и старались забыть о том, что их мир медленно погибает. Многие продолжали наивно верить, что однажды магия вернется и что сильный правитель сможет снова вдохнуть силу в жилы этого мира и воскресить его. И люди не спешили покидать город.

Келл задумался: неужели обитатели Белого Лондона считали Астрид и Áтоса Данов достаточно сильными или они просто дожидались, когда их свергнет следующий маг? Ведь это в конце концов произойдет – так происходило всегда.

Едва впереди показались ворота замка, тишина стала гнетущей. Правители Серого и Красного Лондона жили во дворцах. Правители Белого – в крепости.

Замок окружала высокая стена, а между ним и этой стеной простирался каменный двор, который опоясывал грозное сооружение, словно крепостной ров. Во дворе находился знаменитый Крёс мект, или Каменный лес, только вместо деревьев в нем были мраморные статуи. Ходили слухи, что скульптуры не всегда были каменными, а лес на самом деле представлял собой кладбище. И десятки окаменевших людей стояли здесь, демонстрируя всем, кто проходил к замку, что́ близнецы сделают с теми, кто встанет у них на пути.

Войдя во двор, Келл приблизился к массивным каменным ступеням. С двух сторон вдоль лестницы стояли десять стражей, неподвижных, точно статуи в Каменном лесу. Они были всего-навсего марионетками. Атос лишил их всего. Дыхание, кровь в жилах и приказы короля – это все, что у них осталось. При виде стражей Келл поежился. В Красном Лондоне запрещалось использовать магию, порабощающую тело или разум человека. Но здесь это было лишь одним из доказательств силы Атоса и Астрид, а сила в этом мире дает право на власть.

Стражи стояли без движения и молча провожали Келла взглядами, когда он проходил сквозь тяжелые двери. Вдоль стен сводчатого холла выстроились другие стражи, тоже неподвижные, как каменные статуи, если не считать поблескивающих глаз. Келл пересек холл и оказался во втором коридоре: там было пусто. Лишь после того как двери закрылись за спиной, Келл позволил себе перевести дух.

– На твоем месте я бы не спешил расслабляться, – донесся из темноты мужской голос, и тут же человек шагнул вперед.

Вдоль стен горели факелы, никогда не догоравшие до конца, и в их мерцающем свете Келл увидел Холланда. Кожа антари была бесцветной, а на лоб падали черные как смоль волосы, почти закрывавшие глаза: один серо-зеленый, а другой – черный и блестящий. Когда Холланд встретился взглядом с Келлом, будто искра пробежала от одного черного глаза к другому.

– Я принес письмо, – сказал Келл.

– Неужели? – холодно произнес Холланд. – А я думал, ты зашел на чай.

– Ну, и это, наверное, не повредит, раз уж я здесь.

Холланд скривил губы, и эта гримаса меньше всего напоминала улыбку.

– Атос или Астрид? – спросил он, словно загадывая загадку.

Только у любой загадки есть отгадка, но когда речь шла о близнецах Данах, правильного ответа на этот вопрос не существовало. Келл никогда не знал, с кем лучше встретиться. Он не доверял близнецам – обоим, и вместе, и тем более по отдельности.

– Астрид, – ответил Келл и задумался, верный ли сделал выбор.

Холланд лишь невозмутимо кивнул и повел его за собой.

Замок, просторный и гулкий, был построен по образцу церкви – а возможно, когда-то здесь действительно размещалась церковь. В коридорах свистел ветер, камни отражали эхо шагов – только шагов Келла, ведь Холланд двигался с пугающей грацией хищника. На одно плечо он накинул белый плащ, развевавшийся за спиной при ходьбе. Плащ был стянут округлой серебряной фибулой с выгравированными знаками, которые издали казались обычным узором.

Однако Келлу была известна история Холланда и его серебряной фибулы, но узнал он ее не от самого антари, а от одного типа из таверны «Горелая кость», который потребовал за это красный лин. Келл не мог понять, почему Холланд – пожалуй, самый могущественный человек в городе, а возможно, и в мире – служил таким самовлюбленным негодяям, как Астрид и Атос. Келл бывал в городе до того, как пал последний король, и видел, что Холланд был его союзником, а вовсе не слугой. Конечно, тогда он был другим – моложе и самонадеяннее, но Келл запомнил кое-что еще – какой-то свет в глазах, огонь. И вот некоторое время спустя он пришел в Белый Лондон, и оказалось, что короля свергли Даны, а огонь в глазах Холланда погас. Он служил им, будто ничего не изменилось. Но сам-то он изменился, стал мрачнее и равнодушнее, и Келлу хотелось узнать, что же случилось на самом деле.

Ответ он нашел там, где находил большинство вещей и где вещи находили его: в таверне, всегда стоявшей на одном и том же месте. Здесь она называлась «Горелая кость».

Рассказчик, сгорбившись на табурете и сжав монету в руке, словно согревая, поведал историю на махтане – гортанном языке этого сурового города.

– Ён веждр тёк… – начал он вполголоса. «История такая…» – Наш престол занимают не по праву рождения: путь к нему лежит не через кровное родство, а через кровопролитие. Кто-нибудь прокладывает себе дорогу к трону кинжалом и удерживается на нем сколько сможет – один-два года, пока его не свергнет кто-то другой. Короли приходят и уходят, и так без конца. Обычно все просто: убийца занимает место убитого… – Рассказчик помолчал и продолжил: – Семь лет назад, когда убили последнего короля, несколько человек претендовали на корону, но в конце концов осталось только трое: Астрид, Атос и Холланд.

Келл раскрыл глаза от удивления. Он знал, что Холланд служил прежнему монарху, но не догадывался о его стремлении стать королем. Тем не менее все логично: Холланд был антари в мире, где все решала сила. Он должен был победить. Однако близнецы Даны оказались не только безжалостными и коварными, но еще и могущественными. Вдвоем они одолели его, но не убили, а подчинили.