Страница 97 из 141
Джон сидел на крылечке их дома и неспешно курил; Чес, наверное, что-то делал в комнатке и, между прочим, ничего не знал об этих посиделках, продолжавшихся всё это время. Ему и не нужно было знать — Джон этого не хотел. Полностью прокуривать ему хотелось своё здоровье, а не Чеса. К тому же, нынче уже не было разницы, когда и от чего ты умрёшь…
В голову не приходили хоть какие-нибудь умные мысли; в этот момент кое-что пошло не так, как обычно шло в привычном сценарии. В самый разгар затяжки осторожно скрипнула дверь, и на крыльцо пролилась тёплая струйка света из комнаты. Чес, видимо, понял не сразу, но вскоре послышался немного разочарованный вздох.
— Ты снова куришь? — с лёгкой обидой спросил он и присел рядом на ступеньку. Джон затянулся и, выпустив облачко дыма прямо ему в лицо, ответил:
— Как видишь.
— А как же моё обещание? Если куришь ты, курю и я… — в темноте можно было различить, как совершенно по-детски поднялись брови в некотором изумлении и разочаровании.
— Тебе курить не разрешу. А мне нужно, потому что хочется отдохнуть от нервотрёпки и расслабиться… — Джон замолк и, хотя и не смотрел на Чеса, чувствовал его если не разочарование, то какое-то дикое уныние — тот заметно опустил голову.
— К тому же, вспомни: Джон Константин с детства повенчан с сигаретой. Так что глупо пытаться меня отучить от этого…
— Значит, я просто недостаточно хороший друг, раз со мной ты не можешь отдохнуть от нервотрёпки и расслабиться, — сказал как-то слишком просто, но Джон слишком хорошо знал его, чтобы поддаваться первому обманчивому впечатлению. Было бы глупо спрашивать себя самого, почему дым во рту, и так горький, стал даже кислить, а проклятую пачку, как и зажигалку, резко захотелось выбросить. Константин ничего не успел ответить — Чес быстро пододвинулся к нему и, выхватив из его пальцев сигарету, затянулся сам. Он не успел ничего сделать, даже отобрать, как послышалось глухое покашливание — лёгкие, казалось, были готовы разорваться.
— Ладно, Джон, тогда буду курить я. Ты мне не запретишь, — прохрипел, вставая в полный рост и делая вторую затяжку.
— Чес, ты просто… — он также вскочил, теперь уже успел выхватить сигарету и выбросить её на землю, — ты просто огромнейший дурак, — прошептал почти в самое лицо; Чес ещё покашливал и дышал табаком, прикрывая рот ладонью, и смотрел на него несколько хитро.
— Ну нельзя же так, как совсем глупому ребёнку, совершать столь абсурдные вещи, — продолжал Джон, почему-то вполголоса и держа его чуть выше локтя. — Отчего ж ты такой упрямый и почти невыносимый?
Чес болезненно усмехнулся, и Константин ощутил, как та рука, которую он держал, нащупала его плечо, и пальцы сильно вцепились в его пальто. Ему даже показалось, что Креймер сделал шаг к нему… ладно, пускай не шаг, а шажок, какое-то маленькое движение, но обязательно ближе к нему. Тусклый свет лился только из окон их жилища, так что Джон не особенно видел даже черты лица парня. Настал тот самый момент, когда не было стыдно, но было страшно. Страшно перед чем-то уж точно знакомым, но ещё не осознанным до конца.
— Отчего? Оттого что, Джон, я в совершенном восхищении тобой. И я оказался слишком слаб и слишком привязан, чтобы порой вести себя приемлемо, — прошептал и улыбнулся, слегка наклонив Константина к себе. Что-то панически застучало в голове у того, сквозь нечастые дыхания Джон стал различать глухие и громкие, словно набат, удары своего сердца, и редкое, звонкое стучание зубов у Чеса. Он был готов поспорить, что лица их находились не более тогда чем в пяти сантиметрах друг от друга.
— И чем же тут восхищаться? — Джон спросил, подумал и сплюнул в сторону. — Нет, даже не говори! Я не хочу этого слышать, — наверное, тогда не позволила ему выслушать парня совесть. Чес на это только усмехнулся.
Отчего-то Константин не мог оторваться от него, отойти, завести разговор о чём-то другом, наконец просто отпустить руку и мягко скинуть его ладонь с плеча. Казалось, именно для них возникло какое-то межвременное пространство, в котором вселенная, время, люди, мир существовали далеко и отдельно, а они вместе перебрались в какой-то вакуум, где всё замедлялось и превращалось в одни только ощущения. Джон видел это лицо, это преданное выражение глаз, чувствовал, как ослабевшие пальцы сцепились на его плече, чувствовал слегка табачное дыхание и видел приоткрытые, слегка покрасневшие губы и… и чего-то всё равно так и мог понять. Это что-то улетало, резко взмывало в воздух, стоило ему только подойти к нему слишком близко.
Лишь много после Чес расскажет ему, что могло случиться в тот вечер.
— Я кое-что придумал… — Джон осторожно нащупал ручку двери позади Креймера и приоткрыл её, слегка толкнув парня туда, но получилось так, что тот оказался вжатым в косяк. Только тогда Константин смог оторваться от него, пусть и нехотя, и пройти в комнату.
— Я придумал… давай сожжём тогда к чертям собачьим эти сигареты, раз никто из нас не собирается уступать!..
— Неужели уступить решил Джон Константин? — усмехался в дверях Чес, устало глядя на него.
— Будто тебе можно быть таким абсурдным, а мне нет? — Джон ловким движением выудил из-под матраса потрёпанную пачку сигарет и направился снова к выходу. — Идём за дом, разведём костёр, а вместе с этим и чайник поставим греться на огонь. Вдвойне полезное дело совершим.
Около выхода он потянул Креймера за край куртки. Тот же, сумев понять всё без лишних объяснений, схватил зажигалку, пару листов ненужной бумаги и пошёл вслед за ним.
Обычно костёр разводился за их домом — то было укромное и невидимое для посторонних глаз местечко. С одной стороны оно закрывалось другим большим сараем, расположенным чуть-чуть под углом к их дому, а с другой — высоким деревянным, немного покосившимся забором. Это чудесное место отыскал Чес, Джон лишь его оборудовал, обставив место для костра несколькими кирпичами с двух сторон, прикрепив к ним железную перекладину, на которую мог вешаться чайник. Её можно было легко убрать, и, дождавшись углей, сделать шашлык. Нынче Джон вновь поставил перекладину, подвесил на неё чайник с наполненной водой и стал разводить костёр. Чес сел на стул, иначе говоря, на приваленное к стене дома бревно и стал ждать. Скоро послышался усиленный треск — то сгорала пачка. Джон смотрел на это плачевное зрелище не сказать, что прямо совсем угнетённо, но без радости. Прошлый бы он мог сказать «Да, этот парнишка обходится мне слишком дорого». Но он сегодняшний скажет ли? Для него это оказался слишком каверзный вопрос. Но что-то, как и всегда, склоняло его к ответу «Нет, не скажу…»
Убедившись, что все сигареты сгорели, Джон вдохнул напоследок приятный смоляной аромат, которым пропитался исходящий дым, и вернулся к Чесу, сев на второе бревно. Они стали ждать, когда закипит чайник.
— Если для тебя это будет слишком невыносимо, можешь курить. Наверное, я слишком многого хочу. Прости… это всё из-за нервов, — Джон обернулся к нему: тот смотрел слегка жалостно, уголок бледных губ дёргался в однобокой улыбке.
— Возможно, ты и прав. Со мной только так и надо… — в задумчивости отвечал ему Джон, слегка отвернувшись и положив на колени руки, а на них — голову. — Мне нужен такой человек, ради которого бы я жертвовал своими прихотями.
— Зачем же так всё сложно? Разве нельзя без этих жертв? Жить свободно, лишь изредка наставляя на путь истинный близкого человека?
— У меня так не получится, Чесси, не получится… — шёпотом отвечал Константин, сам усмехаясь. Ему казалось порой, что он не совсем понимал их разговоры, не до того конца, до которого нужно было. Казалось (опять), что Креймер знает куда больше его. Но это наверняка было глупым заблуждением; ведь оттого их и тянуло друг к другу, что были они противоположностями по своей сути, но схожими в своих страданиях. Рядом сидел и правда ещё во многом запутавшийся человек.
Когда горячая вода была разлита по кружкам и чай заварен, до них стали доходить голоса людей, разговаривающих где-то неподалёку, чуть ли не за забором. Джон не обратил бы внимания, если не Чес, знаком показавший ему не шуметь. Он прислушался, опустив кружку на бревно, а сам встал, пройдя к забору. Потом махнул Джону, чтобы тот последовал за ним.