На осколках цивилизации

— Знаешь, — говорил он, вылезая, — там, оказывается, столько места, а мы и не знали. Правда, барахолка жуткая, да и пыль толстыми слоями лежит везде, но в длину наш погреб не меньше трёх метров, в ширину — двух с половиной.

Чес выглядел счастливым, только излишняя бледность, навсегда задержавшаяся на его лице, напоминала о болезни. Его волосы и лицо были пыльными, сам он часто чихал и кашлял, но Джон отчего-то был спокоен — кажется, парень идёт на поправку, пускай это без лекарств практически невозможно.

— Как твоя работа? — спросил он, когда полностью вылез. Константин дал ему в руки бокс с едой, чем вызвал его удивление.

— Нормально. Поешь. И даже не вздумай сопротивляться или заставлять меня есть больше.

Чес не стал спорить — подорванное здоровье и голод брали верх над постоянной гордыней, однако ж не преминул спросить, меж тем усаживаясь за стол:

— Ну и как там? Не слишком тяжко?

— Сойдёт… — тихо отвечал Джон. После они немного помолчали: Чес поглощал еду, а Джон без единой мысли в голове смотрел перед собой, ничего не замечая. Вскоре он очнулся от этого состояния и предложил парню выпить чаю. Для этого пришлось развести огонь за их домом и поставить греть на него чайник с водой. Отчего-то так заваренный чай казался вкуснее, чем обычный, который мы кипятим; и Константин даже путался, в чём могла быть причина этого.

Чай решили выпить на улице — в это время она пустовала, так как была далека от центральных. Они уселись на крылечко с дымящимися кружками и разговорились о чём-то несущественном. Чес напомнил ему, что нужно сходить ко врачу, с которым он вчера договорился, чтобы тот осмотрел его плечо. Джон же, в свою очередь, не хотел уходить от него раньше времени, о чём прямо сказал, не решившись уже врать или говорить завуалировано, как он раньше любил:

— Вместо этого похода я бы с радостью посидел с тобой, — Креймер пытался убедить его в обратном, сказать, что это важно для здоровья, но сдался, лишь усмехнувшись, и пододвинулся к нему поближе.

— Ах, чего уж тут скрывать? Я и сам этого хочу. Только это слишком эгоистичное желание… — Джон ощутил, как его плеча коснулось плечо Чеса — так тот пытался согреться. Прошло несколько минут, и парень, резко повернув своё лицо к нему, вдруг заговорил: — Знаешь, какая у меня сейчас мечта есть? Зажить тихой спокойной жизнью. Спокойной, конечно, в своём особенном смысле, учитывая нынешнее положение. Но я больше не хочу встрясок, приключений, выживаний, споров. Я хочу жить с тобой, Джон, видеть тебя каждый день, заниматься какой-нибудь работой и разговаривать с тобой о важном и не очень. Понимаешь? С меня этих приключений достаточно…

И Джон прекрасно понимал.

— Ты хочешь сказать, что события вокруг и в особенности я извели тебя. Мне хочется того же, Чес… только ради этого, возможно, придётся ещё попотеть.

— Ты не извёл меня, Джон, — с укоризной в голосе и в глазах проговорил парень, опуская голову к нему на плечо. — Но ты научил меня многому. Преподал хороший урок, благодаря которому я понял, что ты тот, кого мне не хватало всю жизнь, кого люди ищут целую вечность и не могут найти. Я понял, что ты, Джон, пускай и такой вредный и со многими недостатками, а всё-таки мой человек, — Креймер нашёл его ладонь и сжал её, переплетя пальцы; Джон ощущал, какой теплотой веет от каждого слова, и порой недоумевал, правда ли это происходит в его жизни. Какая-то ещё сохранившаяся в нём тупость не дала ему тогда поразмышлять над теми действиями, что внимательного наблюдателя сразу бы натолкнули на мысль. Увы; он в ответ лишь тихо сжал его руку и улыбнулся.

Хотелось сказать что-то о «Всё же мы были так глупы…», но Джон толком не знал, как продолжить это предложение. Поэтому он сказал другое:

— Ты тоже научил меня. Многому.

— Интересно, чему же я мог научить величайшего экзорциста? — смеясь, говорил он. Константину не было также смешно.

— Ты и сам знаешь, дурачок…

Что и говорить, этот парень наверняка догадывался, чему именно научил его. Они оба научили друг друга чему-то, слились в своих знаниях и опыте так, как сливаются друг с другом два кусочка пазла, плавно присоединяясь своими зигзагами и линиями. К сожалению, потребовалось непозволительно много времени и бед, чтобы то наконец совершилось, не оттягиваясь назад их гордынями и боязнями…

========== Глава 22. Красные мантии. ==========

После устройства на работу их житьё-бытьё пошло куда лучше: появились первые деньги, то есть крышки, и даже несколько жетонов, уже была возможность покупать продукты, даже откладывать на лекарства Чесу. Конечно, первые недели пришлось поголодать — скудные завтраки, ужины, а для Джона — и обеды. Зато после они уже могли покупать полноценные боксы с едой, не ограничиваясь бутербродом. Константин работал, скрупулёзно подсчитывал их капитал, распределял расходы и советовался с Чесом. Честно говоря, его работёнка, где он проводил почти восемь часов под землёй, утомляла и выжимала все силы — хватало их к вечеру максимум на поесть и дойти до кровати. Креймер пока не работал, да и навряд ли бы смог, но по хозяйству помогал: все домашние заботы были на его плечах. Здоровье его потихоньку поправлялось, но особых успехов, конечно, быть не могло без лекарств; все синяки, царапины, раны давно зажили и загладились. Плечо Джона, с которым он всё же сходил ко врачу, благодаря мазям стало также заживать.

Надеясь найти Кейт или Анджелу, Джон отправился в так называемое бюро поисков, которое принимало заявки о знакомых людях, которые могли бы здесь находиться, но которые не могут найти друг друга. Прошло несколько дней с подачи заявления, а никаких вестей не было… Но самым неприятным оказалось отсутствие Молл — прошла неделя, потом вторая, а от их группы не было ни весточки. Константин даже зашёл к её отцу, на что тот лишь пожал плечами, сказав, что разведка может задержаться аж на месяц, если не больше — такое совсем в порядке вещей. Но, уходя, Джон всё-таки заметил, как были беспокойны отцовские глаза; сердце родителя всегда чувствует правду, и ему было понятно это чувство, хотя отцом он пробыл всего лишь три года. Тогда и ему самому передалась эта тревога.

Однако в общем дела шли так, как и должны были идти; больше всего Джона радовали их с Чесом отношения — разве он мог когда-нибудь подумать, что сможет общаться с другим человеком так, словно бы это был он сам? Да никогда! И всё-таки происходящее заставляло его улыбаться, улыбаться так, будто вокруг всё было в полном порядке. Настала гармония в его душе, пока неполная, однако ж вокруг никакой гармонии не наблюдалось и ещё долгие годы наблюдаться не могло. День ото дня Джон не узнавал калифорнийскую жаркую погоду, пусть время и близилось к зиме: температура днём подымалась не выше пятнадцати, как показывал градусник на мэрии, а ночью становилось даже холодно, что приходилось разводить огонь в камине. К этому он ещё не прибавлял постоянный дождь, тучи, холодный ветер и редкое солнце; холод и обильное количество выкуриваемых сигарет, которых было в достатке на его работёнке, сделали своё дело — теперь его мучил сухой и частый кашель. Ну, хоть его, а не Чеса, думал в такие моменты Константин и успокаивался. Тот, кстати, за курением замечен не был, чему и было доказательство его успокаивающиеся лёгкие.

Короче говоря, жили они вполне себе нормально. Но, кажется порой, что спокойствие и мирное время для судьбы — как красная тряпка для быка; ей тут же надо всё испортить, всё перемешать, всех взбудоражить. И, увы, это опять коснулось Джона и Чеса и коснулось отнюдь не косвенно…

Судьба стала вертеть своё колесо дальше, продвигая их будто бы к какому финалу и заставляя их следовать циклу «пострадали-отдохнули-снова пострадали».

Чувство надвигающегося горя после несладкого прошлого особенно обостряется тёмными вечерами, когда голова почти свободна от мыслей, а весь нелёгкий день уже позади. Прошло почти три с половиной недели после того, как Джон устроился на работу; теперь он считался профессиональным работником, хотя ещё мало чего умел, и его перевели в третью бригаду. Зарплата увеличилась, что не могло не радовать; однако несмотря на то, что он виделся с коллегами так долго, он не был близко знаком ни с кем из них — знал лишь максимум имена и лица. Да и вообще: за это время он не смог познакомиться ни с кем так, как был знаком с Молл. Это не угнетало, просто становилось слегка тревожно — союзников хотелось иметь всегда.