Страница 88 из 141
— А вообще… — вдруг начал Джон, не оборачиваясь в сторону домика, — вы, хоть кто-нибудь, знаете, что происходит с миром?
Молл усмехнулась, пожала плечами.
— Есть множество гипотез, но доказать хоть одну из них не представляется возможным. Пока есть только одна цель: не анализировать, а выживать. Уж потом когда-нибудь… Кстати, на этом и играют секты: рассказывают свои версии происходящего, применяют такие словечки для привлечения людей, что прям невозможно; сразу чувствуешь беспомощность. Думаю, вам здесь понравится, — тут же добавила она, доставая из кармана связку ключей и подбирая нужный. — Вместо холодильника — погреб; там всегда достаточно прохладно, особенно учитывая, какими холодными сейчас стали ночи… Вы не заметили, что климат как-то резко похолодал? — спрашивала она, отпирая замок и вопросительно поглядывая на них.
— Возможно, — ответил Джон, тут же поёжившись от налетевшего порыва ветра. Молл наконец открыла дверь и вошла внутрь.
— Здесь есть диван и кровать, две комнатки, разделённые перегородкой, кухонка, даже есть что-то наподобие раковины, но воду, понятное дело, придётся таскать из колодца — он находится в пятидесяти метрах от вашего дома по этой улице вверх. Чтобы помыться, можно пойти в баню — только воду придётся таскать самостоятельно и греть её тоже, но костёр там разжечь легко. Кабинки для туалетов расположены по три-четыре штуки во всех частях деревни; ближайший к вам — в двадцати метрах, за домом. Так, что ещё… — она задумалась, уперев руки в бока и, сощурившись, оглядывая помещение. — Вроде, всё вам рассказала. Если будут вопросы, смело приходите ко мне прямо домой. Я живу рядом с мэрией — это там, где вы только что были, — улыбнувшись, добавила она и подала ключи Джону.
— Где можно будет купить лекарства? — тут же взволнованно спросил он, игнорируя явно протестующий взгляд Чеса позади девушки.
— Смотря какие вам нужны… можете сходить на рынок, там есть лавка с лекарствами, которые пригодны и которые нам с трудом удалось достать из-под руин. Мародёры уже проснулись и вовсю орудуют в городе. Скажите названия, я по дороге зайду, спрошу. Если нет, скажу поисковикам, чтобы занесли в свои списки. Конечно, список лекарств пополняется, самые необходимые будут добавляться. Цены приемлемые. От пяти крышек, если считать, что средняя зарплата в день около двадцати.
Джон поблагодарил её и по памяти перечислил те лекарства, которые он давал Чесу; Молл с каждым названием хмурилась всё сильнее, а потом неспешно сказала:
— Конечно, я не фармацевт, но это, кажется, не слишком распространённые лекарства. Ну да ладно, я попрошу поискать. Но будьте готовы прилично заплатить… конечно, я постараюсь сбить цену, но наши поисковики — просвещённые люди в этом деле, знают цену всему… Ладно! — хлопнув в ладоши, звонко закончила она. — Ждите воду и швабру и готовьтесь здесь хорошенько прибраться.
Молл вышла из их нового убежища и прикрыла дверь; конечно, ни о каком электричестве речи идти не могло, поэтому внутри было полумрачно, всё едва освещалось солнечным светом сквозь два маленьких окошка по бокам. Джон теперь внимательно оглядел их новое место жительства: небольшая каморка три на четыре метра, условно можно было её разделить на две части — коридор пополам с кухней (о чём свидетельствовал массивный, даже старинный деревянный стол и пластмассовый шкафчик для посуды) и две отделённые лишь лёгкой ширмой кровати. Было действительно грязно: под ногами скрипели куски грязи, земля, попадался различный мусор, всё вокруг было подёрнуто толстым слоем пыли, рядом с печкой на кухне валялась горстка золы, а окна были мутными и с разводами. Хорошая уборка здесь бы не помешала. Ещё Джон заметил рядом со шкафом на полу выделяющийся квадратик линолеума с ручкой — это вход в так называемый погреб; надо было наведаться и туда, хотя уж там, вероятнее всего, было грязнее намного.
Чес тоже был поглощён созерцанием комнаты, но, остановив свой взгляд на бывшем напарнике, будто очнулся и тут же тихо проговорил:
— Зачем же ты так печёшься о лекарствах? Сейчас на них уже не будет никаких средств… — он сделал несколько шагов к нему и вопросительно, но мягко посмотрел.
— И что ж с того? Однажды я сглупил. И ты помнишь, до чего это дошло, — Джон не хотел пускать ноту горечи в свой голос — а то выглядело как-то ущербно, но оно вышло само собой.
— Ах, ты об этом… — Чес потёр лоб, хмыкнул. — Но ведь моя болезнь не такая страшная… она почти незаметна… это ж всё нервы.
—…которые именно я тебе изрядно подпортил. Посмотри, каким бледным и усталым ты стал; я боюсь, что ты в любую секунду можешь упасть в обморок. Я и так подвергал тебя опасности; теперь обещаю, что такого не повторится, — на это Креймер грустно улыбнулся и покачал головой.
— Наверное, ты напугался моего сегодняшнего бреда… и потому подумал: вдруг я свихнулся? Да? — он вскинул свои помрачневшие глаза на него; Джон усмехнулся и отрицательно помотал головой.
— Нет. Если ты считаешь, что нёс бред, тогда я тоже болен, той же болезнью. Твои слова не бред, а откровение, — кто знает, во что мог превратиться этот разговор, в какое не поддающееся описанию безумие (а они теперь это умели — говорить непонятно, что, послушай их со стороны, и не поймёшь), если бы не Молл, вовремя зашедшая с двумя швабрами, вёдрами и тряпками.
— А вот и я! Пора бы вам размяться. Уборка не так утомительна. К тому же, вам крупно повезло, помните об этом… никто ещё среди обычных жителей не живёт в собственном домике, пускай и маленьком. Я пошла вам навстречу; кажется, вы много выстрадали, — вдруг эта эта кажущаяся беззаботной женщина внимательно на них посмотрела, сделавшись сразу серьёзной; в её вдруг посерьезневших глазах выразилось не то чтобы сожаление, а какое-то понимание, будто бы ей оказалось несложно понять их и прочесть их прошлое, не такое уж оригинальное, но и не лёгкое. Молл только выглядела простой и весёлой — видно, и на её долю выпали несчастья. Джон хмыкнул и благодарно кивнул ей; она тут же поставила вёдра и, подмигнув, вышла.
— Я тут вспомнил… — вдруг заговорил Чес, — ты рассказывал, что где-то здесь живёт какой-то друг Анджелы.
Джон хмыкнул и задумался: ведь действительно — на ум стали приходить обрывки его разговора с девушкой, о том, что она говорила ему идти сюда и найти какого-то… Имя совсем вылетело из головы! Константин бы никогда не вспомнил об этой подробности — всё в его голове спуталось, местами прочерствело; уже вовсе не это, а нечто другое, глубоко личное, беспокоило его. Он направился к вёдрам.
— Это уже не важно. К тому же, я совсем не помню его имени. Остаётся лишь ждать Анджелу — хочу надеяться, что она в скором времени вернётся.
Работа немного развеяла их, очистила не только дом, но и (правда, совсем немного) их души от той копоти, которая там застоялась за всё время и которую сегодняшний безумный разговор только усилил. Они ни о чём не переговаривались, лишь изредка — по делу, где стоит протереть лучше и где кто не смахнул паутину или островок пыли. Дом пришлось хорошенько проветрить: все окна и дверь были распахнуты настежь, ветер свободно гулял по комнате, шевеля покрывало на кроватях и изъеденный молью тюль на окнах. Впервые за всё время повеяло свежестью и надеждой, ведь это было похоже… на дом, обыкновенный дом, обыкновенную уборку, как будто в мире и не происходило ничего ужасного, а они с Чесом решили просто переехать в деревню. По дому летали тучи пыли, которые заставляли беспробудно кашлять, но это вскоре перестало раздражать их, а даже подогревало работать быстрее, чтоб скорее это прекратить.
Уборка удалась на славу, даже постельное бельё удалось выхлопать на улице. Когда Джон выливал почти чёрную воду из последнего ведра, то даже улыбался и выглядел посвежевшим; у Чеса, раскладывающего мокрые швабры на солнечном крыльце, даже порозовели вечно бледные щёки, а губы то и дело расползались в ещё слабой, но уже счастливой улыбке. Конечно, после стольких дней напряжения их тела просто ломило от усталости, но прибраться в их новом жилище не оказалось так трудно; однако после, выйдя на из домика и усевшись на почти сгнившую пристроенную к стене скамейку, они ощутили, что вот теперь смогут только умыться и заснуть на долгие часы и больше ничего. Моральная и физическая усталость нагнала их; что ж, в этот день и в предыдущие они много испытали.