На осколках цивилизации

— Ну, это нам не грозит, — спокойно заметил Джон и сделал шаг за порог. — Где находится наш дом?

— В конце главной улицы, в северной части города. Молл вас доведёт, впрочем…

Джон с радостью распахнул дверь и почти что выбежал из душного кабинета — скорее, на свежий воздух! Молл поджидала их около выхода; пока они шли к ней, Джон заметил на себе, кажется, немного порицающий взгляд; не выдержав, он развернулся к Чесу и сказал:

— Хочешь сказать, что я придурок, — да, именно так, не спрашивая, а утверждая (ибо спрашивать в их случае было как-то глупо, да и ненужно). Креймер усмехнулся, дёрнул плечами и отвёл взгляд.

— Не то чтобы… Но всё-таки при общении с важными лицами я бы иногда прикусывал язык. Всё же нам здесь жить ещё долгое время.

— До того времени, пока сюда не прилетит какая-нибудь бомба. Меня больше интересует другое… знаешь… — Джон хмыкнул, — я вдруг совсем недавно вспомнил об Анджеле.

— Потому что эта самая Молл на неё похожа? — понимающе улыбнувшись, спросил Чес; Джону почему-то стало неловко (хотя с чего бы?), но он кивнул. — И ты спрашиваешь себя, где она может быть? Что с ней? Жива ли?..

— Да! Да, ты прав… — наконец они дошли до своей спутницы; та поинтересовалась, всё ли у них нормально, на что они почти одновременно кивнули. Джон вкратце рассказал, докуда их нужно довести; та вмиг поняла и пошла впереди, сказав, что это недолго. Когда она не могла уже слышать их разговор, Чес договорил:

— Ты бы хотел о многом поговорить с ней, да? — тогда Джон понял, что тот попал в точку — поговорить, и вправду! Но в следующую же секунду, развернувшись в его сторону и отыскав взглядом его глаза, он понял, что поспешил радоваться: какая-то едва заметная вуаль скорби сочилась в этих глазах, неявно, скрытно, как и всё тайное и важное, что бывало с этим человеком. Тогда Джон… да, опять как-то по-банальному, но понял, что ошибся крупно, поддакнув если не головой и не взглядом, то всем своим существом вопросу напарника. Нет, не с Анджелой хотел он поговорить — с Чесом; и уже стало неважно, что темы как таковой нет, да и смелости на такую откровенность (как уже известно, очень болезненную) на деле-то не хватало. Просто совсем неожиданно появилось это срочное понимание такого острого желания. Но он промолчал; ему жутко не нравилось, что всё, что касалось этого человека, приходило ему либо после долгих лет слепоты, либо после тяжких дум, либо после горькой правды, горьких сравнений и кислого на вкус отчаяния. Никак иначе; хоть раз бы — исключение и что полегче! Но, видимо, карма такая; да и нельзя сказать, что Джон не любил сложностей…

— Ты рассказывал, что она обещала прийти… значит, остаётся лишь ждать её, — Чес улыбнулся вымученно, но искренне; Господи, Джона могло скоро стошнить от этой святой неприкаянности — лучше бы Креймер высказал своё крепкое словцо или вступил в бесполезный спор. Да, только начиная с того момента он понял, что в напарнике поменялось многое: он стал спокойнее, мудрее и тише. Он стал почти тем светлым идеалом, который был в нём всегда, для Джона, не любившего и любившего этот самый образ. Он просто… впрочем, что лить воду? он стал тем, с кем бывший экзорцист мог молчать сколь угодно, уже не боясь неловкости, с кем, по-хорошему, был бы счастлив, если б умирал; вот кем для него был Креймер, ранее опасный и непонятный, отдалившийся человек, ставший ещё более туманным из-за собственных угасших мыслей.

— Она не была уверена, что сможет прийти; сейчас вообще нет уверенности, что проснёшься завтра живым. Но, знаешь, я опять говорю не о том… ты ещё не устал от моей ветрености?

— Я устал от многого. Но мне уже всё равно… — Джон посмотрел в его глаза и только теперь понял причину их угасаемости: Чес ведь и вправду устал, и морально, и физически; ему уже почти ничего ненужно, кроме как душевного равновесия и никаких встрясок. Ещё чуть-чуть — и это может закончиться помутнением рассудка; эти тусклые глаза уже как-то опасно блестели.

— Ты выглядишь нездоровым… не иди завтра на работу.

— Я не пил нужных мне лекарств уже недели две. Поэтому не удивляйся, если со мной что-нибудь произойдёт. Ты вроде начал о чём-то… будто опять говоришь не о том или около того, — Джон подумал, что костьми ляжет, но самые необходимые лекарства найдёт — благо, что названия в голове хорошо сохранились.

— Да это… мелочи. Вроде того. Я и сам уже не знаю. Сказать честно? — Константин пристально глянул на парнишку; ни капли удивления или томительного ожидания не было на его лице — то ли знал, то ли задолбался знать и просто принял вид будто бы знающий.

— Ну давай.

— Я понял, что мне хочется поговорить не с Анджелой, а с тобой; все темы, которые я сейчас не вспомню, я хотел обсудить именно с тобой. Видишь, опять вру.

— Ну, это уже не критично, — немного помолчав и посмотрев себе под ноги, Чес добавил: — И да, говори со мной о чём хочешь и когда хочешь. Можешь больше не бояться того, что сказанное тобой может пойти тебе во вред. Это уже мало сказать, что неактуально…

Джон лишь промолчал в ответ и весь оставшийся день не касался этой острой темы — достаточно её сегодня они мусолили и разбирали; кажется, уже оскомину набили.

На улицах полуразрушенной деревни было оживлённо и шумно: по правую сторону виднелись прилавки с различным добром, на которое в обычное время никто бы не взглянул, а по левую шли работы по восстановлению некоторых домов и расширению подземных ходов. Людей было много, все разговаривали, обсуждали какие-то нелепости, прикидывали цены товаров; некоторые работники, усевшись на ступенях, а то даже и на земле, курили, отряхивались от земли, пили и злобно окрикивали друг друга. Атмосфера стояла беспокойная, даже неприятная; Джон не любил, когда много суетятся, но не суетиться эти несчастные люди не могли — все хотели жить. И он тоже хотел…

— Какие перспективы у вас в будущем? — спросил он Молл, заранее подойдя к ней ближе и кивком головы указав ей на деревню. Та отчеканила тут же, не задумываясь:

— Сделать жизнь людей безопасной, всегда иметь достаточно провианта, других нужных вещей, ну, и, естественно, расширять владения, привлекая новых жителей.

— И когда ж ваши грандиозные планы осуществятся? — спрашивая скорее себя, чем её, скептически хмыкнул Джон и тут же спросил: — А как же оборона? Ведь наверняка уже страдали от мародёров.

— В этом, конечно, пока ещё много минусов… Людей вообще не хватает, — Молл серьёзно глянула на него, будто тем самым говоря, что доверяет ему большую тайну. — Все работают на износ. Будь нас хоть в полтора раза побольше… Между прочим, мародёры — не так страшно; этот дурацкий постапокалипсис разогрел куда более опасные элементы общества… — она усмехнулась горько, будто что-то вспомнив. Джон не стал лишний раз задавать вопрос, а лишь продолжил смотреть на неё, ожидая продолжения. Увидев его заинтересованность, она продолжила:

— В обычное время это было почти незаметно, но теперь различные секты — это просто бомба замедленного действия, уничтожающая общество изнутри. Какие только привлекательные формулировки и лозунги не придумывают эти чокнутые, чтобы привлечь народ! И ведь народ идёт, потому что расстроен, подавлен, ничего не хочет делать и хочет мгновенного счастья от каких-то дурацких молитв! Эх!.. — Молл махнула рукой. — Вот что опасно. Какие-то сектанты приходили к нам раза три или четыре и каждый раз пять-десять, а иногда и пятнадцать человек уходило за ними. Сначала их ничем не отличишь, но потом… Мы всячески стараемся пресечь это, но они каждый раз находят обходные пути, а десятиминутки психологического подбадривания, которые мы проводим через день, почему-то оказываются слабы перед их убеждениями… Ну и мародёры, конечно… от них тоже не легче. Вот позавчера ограбили и подожгли склад с мукой и хлебом… Как видите, не всё здесь идеально, — в довершение она грустно пожала плечами и остановилась у какого-то низенького домика, напоминающего сарай. — А вот и ваша лачуга. Ведро воды, швабру, половые тряпки я вам дам. Здесь придётся хорошенько прибраться.