Страница 108 из 141
Из оцепенения его вывел удар в торс ружьём, отчего ему перехватило дыхание; конвоир закричал что-то о том, чтобы они пошевеливались, иначе он их прикончит. Но Джон не спешил.
— Куда нас… ведут? — в горле першило, не хватало воздуха после удара.
— В тюрьму, — нехотя ответил мужик.
— Посадят всех? Без разбирательств?
— Не знаю. А ну-ка вали отсюда! И поживее! А то до тюрьмы не доживёшь.
Джон ощутил, что его сильно тянул за руку Чес, и поддался. Лицо парнишки выражало жуткую тревогу.
— Это было бесполезно… — шептал он, качая головой. — Да и… словно сама судьба против нас. Кто ж знал, что Молл?.. — он не договорил, сжал губы, прерывисто вздохнул и провёл ладонью по лбу. С него, как и со всех вокруг, вода стекала ручьями. Джон только сейчас вспомнил о нём: плохо, что Чес так долго находился на дожде. Кое-как выправленное хрупкое здоровье могло потеряться за один такой вечер.
Их выгнали за пределы дворика, на улицу, но и там по сторонам стояли конвоиры, криками и тычками указывавшие путь. Теперь толпу, уже приутихшую, прозябшую, побитую, вели по улице вниз. Джону припомнилось, что они идут в противоположную сторону от центра. Отчего-то даже не было интересно, где здесь находилась тюрьма; Константин никогда не слышал о ней. Вполне возможно, что именно здесь её нет, и их поведут несколько километров до того отдалённого, страшного места.
Удивления его не было пределу, когда где-то впереди загрохотали моторы. После высокого забора, отделявшего деревню, и железных ворот, широко распахнутых и с кучей зевак вокруг, толпа, позорно ступая, будто и правда поверив во все обвинения, что ей вынесли, вышла за пределы. Там, грохоча в плотной влажной темноте, стояли грузовики. Народ стали отсчитывать по двадцать-двадцать пять человек и распределять. Джон совершенно не заметил, как по голове больше не били опротивевшие капли и он уже сидел на полу, прижавшись к стене, как и остальные, едва различимые во тьме люди. Ладонь его по-прежнему сжимала руку Чеса.
В фургоне было грязно, узко, темно; тусклый свет пробивался из кабины водителя через маленькое окно. Вытянуть ноги удавалось с трудом — они доставали ступни человека напротив. Во внешнем мирке, теперь отдалённом от них стенами, минут двадцать продолжалась возня: волнообразный, перекатывающийся по толпе рокот изредка утихал от резких надрывных и нецензурных криков конвоиров, нередкими стали чьи-то вопли и рыдания, глухие удары, чей-то жалобный, стихающий скулёж…
Вокруг стоял несмелый, но звонкий шёпот; обескураженные произошедшим, люди не могли не делиться эмоциями, хотя водитель или его помощник часто рявкали на них, говоря им заткнуться, пока им не прострелили головы. Совсем скоро прошёл озноб после дождя — то ли люди надышали, то ли машина прогрелась.
— Джон… — голос Чеса раздался слишком близко — между ними совсем не было расстояния, их почти сжали с двух сторон. — Ты… в порядке?
Константин знал, что значит это «Ты в порядке?»: Чесу было важно услышать сейчас хоть какой-нибудь ответ, пусть даже самый абсурдный, лишь бы знать, что его бывший напарник не ушёл в свои хмурые, как древняя усыпальница, мысли.
— Да, конечно… немного хреново… Впрочем, совсем немного. А так… всё в порядке… — голос прервался на середине предложения, Джон не решился говорить дальше таким срывающимся тоном. Креймер тяжело вздохнул — будто это у него только что погибла вся семья, — и, взяв его ладонь покрепче, поднёс к своему лицу и стал согревать тёплым дыханием. Несмотря на убогость этого зрелища со стороны, это оказалось довольно приятно.
— Если я чем-то могу помочь… — произнёс настолько тихо, что Джону даже показалось, будто это он научился читать мысли и ненароком прочёл их из головы Чеса. Ладонь минута от минуты становилась теплее.
— Может быть, и можешь… Не знаю. Само твоё существование рядом делает этот процесс… менее болезненным.
— Всё произошло слишком быстро… — остальную часть слов заглушил мотор, неожиданно взревевший и как бы возвестивший о том, что они отъезжают. Грузовик сначала тряхнуло, а потом, качая, двинуло вперёд. После многочисленных разворотов по ухабистой площадке и нескольких буксований в грязи, грузовик наконец выехал на прямую, хоть и не менее неровную дорогу. Жутко трясло через каждые пару метров, некоторые кочки были похуже лежачих полицейских, да к тому же на них налетали со всей скорости, так что подбрасывало не хило. Но, по крайней мере, больше не было раздражающего дождя…
Некоторое время они молчали, Чес даже забыл согревать его ладонь, почти выпустив её из пальцев, явно о чём-то задумавшись. Первым решил начать Джон:
— Противно терять человека, так и не разобравшись в своём отношении к нему. У меня так с тобой было… — Джон старался говорить негромко, чтобы не слишком выделяться на фоне остальных голосов, но и не тихо, чтобы Креймер услыхал. Поэтому пришлось слегка наклониться к нему; Чес хмыкнул, что в данном случае означало мелкий смешок.
— А сейчас будто бы и разобрался? — не смотря на него, спросил, а у самого в глазах блеснула хитрость.
— Почти, — серьёзно отвечал Джон, не совсем понимая, зачем Чес спрашивает это.
— Откуда ты знаешь, что не разобрался с отношением к ней? Может, если попробуешь вслух сказать, вдруг и поймёшь, что всё, в общем-то, не так сложно? — подобравшись к его уху, шептал парнишка. Джон подумал, что это неплохая идея: в его случае, скорее всего, от этого не станет хуже. Чес чуть-чуть отстранился от него; свет был настолько тусклым, что не доходил до них — они сидели почти в самом конце, но Джон чувствовал, что его лицо было немного видно даже в этом мраке, а вот лицо Чеса было совсем скрыто — он сидел перед ним, так что свет падал ему в спину.
— Тут и рассказывать нечего… Просто Кейт — это такой промежуток времени, который я смутно осознаю. Она вот вроде была и что-то оставила после себя в моей душе, а вроде бы и нет… вроде бы и совсем незнакомый человек. Я уже и не помню, какой она была. Совсем, — Джон отвернулся, глянул вниз. — Наверное, искал я её скорее из желания сообщить, что произошло с нашей дочерью… может быть, и хорошо, что она умерла, так и не узнав. С одной стороны, хочу узнать, кем же она была для меня, а с другой…
— А с другой: может, и нет смысла ворошить прошлое? Её уже нет… пусть она останется для тебя тем же прошлым, какое ты пережил, будучи под влиянием. Мне кажется, тебе не стоит изводить свою и так истерзавшуюся душу. Можно погоревать над смертью человека, которого ты когда-то знал, но не больше. Тебе станет куда легче, если ты отпустишь её и мысли о ней…
— В твоих словах есть доля правды… — задумчиво хмыкнув, проговорил Джон, вновь переведя взгляд на него. — Ведь, что самое смешное, я не могу понять: удивляться или нет тому, что она поддалась вербовке и попала в ту секту. Я совсем не знаю, была ли они сильной духом или слабачкой… Мои воспоминания о ней бесцветны.
Чес помолчал, потом пристально, даже несколько сочувственно глянул на него и, слегка подавшись вперёд, провёл сначала одной ладонью по его лицу, остановив её там, затем второй; он взял его лицо как бы в две ладони и, заглядывая ему в глаза, вдруг быстро зашептал:
— Тебе нужно забыть… и забыться. Ты угнетён происходящим… — ладони слабо сползли с лица и теперь оказались на уровне шеи. — Позволь себе не думать об этом ужасе…
Джон плохо видел, но чувствовал Чеса слишком близко с собой; его неровное, частое дыхание тепло обдавало ему лицо. Чес в конце концов убрал руки, но не сдвинулся дальше. Джон в тот момент остро ощутил некую связь между ними, такую явную, что, казалось, протяни руку и сможешь потрогать ту крепкую верёвку, что связала их. Это чувство не было дурманным, но что-то сводящее с ума в нём было; не было ярким, хоть и хотелось отвести глаза; не было горячим, однако мысли сгорали в нём, как мотыльки в костре.
— Ты поможешь мне… забыться? — достаточно громко спросил Константин, сам не поняв зачем. Пальцы Чеса в ту же секунду сплелись с его.