Страница 11 из 64
Я вернулась к своему чаю.
— Никто не мог понять, откуда афганцы взяли эти безоткатные гранатометы и бомбы С4, что используют террористы, — улыбнулся Шульц.
— Благодарю, я знаю, что такое С4, — передернула я плечами. — В любом случае, генерал Бо ничего никому не рассказывал. Возможно, военные просто не хотели, чтобы он вдавался в специфику. Марла сказала, Бо якобы был вовлечен в черный рынок взрывчатки. А сейчас он — гражданское лицо, консультирует, экспериментирует. Если он выживает после эксперимента, то пишет об этом… — Я остановилась, изнуренная такой длинной речью.
— Не уверен, что захотел бы жить на последнем этаже дома, который принадлежит бывшему подрывнику. Здесь надо сделать упор на слово «бывший».
— Спасибо огромное.
— А теперь расскажи мне о Джоне Ричарде Кормане.
Я глотнула чаю, раздумывая, как бы выставить все так, чтоб это не показалось чем-то значительным. Ни Филипу Миллеру, ни Тому Шульцу — до этого самого дня — я ничего не рассказывала о поведении Джерка и как он меня напугал за последний месяц. Зачем говорить о поведении Джона Ричарда? Филип попытался бы объяснить его, Том Шульц — остановить подонка.
Филип. Это имя принесло мне новую боль.
— Я же уже сказала… Джон Ричард разъезжал перед моими окнами ночи напролет, надоедал угрозами по поводу алиментов и Арча. Около месяца.
— Ты обращалась в полицию?
Я покачала головой.
— Ты хоть что-нибудь сделала? — давил на меня Шульц.
— Я развелась с ним, этого мало? — Я отвечала гораздо жестче, чем мне бы хотелось. — Я переехала, разве нет? И сейчас устанавливаю дома сигнализацию. Что-то не так?
— Послушай. Мы имеем: один странный телефонный звонок, труп человека, которого ты знала, и жестокого бывшего мужа с плохими генами. Просто позволь мне быть рядом с тобой. Одна ты не в безопасности, это ты понимаешь?
Я кивнула. Сказать было нечего.
Возвещая приезд Марлы, прогремели ворота. (Слава Богу!) Я посмотрела на часы — 14:30 (поверить не могу). Казалось, события этого дня и разговоры сплелись в бесконечный клубок, который невозможно распутать.
На пороге викторианского особняка в одном из своих ужасных костюмов, расшитых блестками и перьями, появилась Марла. Тут и там блестящие заколки придерживали пряди ее пышных каштановых волос. Она выглядела как откормленная экзотическая птичка. В руках у нее были пакеты. Скорее всего, там скрывались наспех купленные и упакованные фастфудные деликатесы. И все для того, чтобы облегчить мою нагруженную готовкой жизнь. При виде этой милой картины мое сердце растаяло.
— Ах! Боже мой! Голди! Не могу поверить! — заворковала она, опуская пакеты на пол. И обвила меня своими большими руками. Я положила голову ей на плечо.
— Где Адель? — спросила она.
— На встрече.
Из-за спины я услышала голос Шульца:
— Я ухожу.
— Нет, подожди! — Я высвободилась из объятий Марлы и потянула его за руку.
Марла почуяла в воздухе напряженность и, собрав пакеты с полу и пробормотав что-то про «отнести их на кухню», удалилась. А мы с Шульцем вышли на крыльцо.
Порхая между соснами, пели птицы. Припекало солнце. В ярком свете лучей животики птичек казались невероятно белыми. День уже вступил в свою вторую фазу. Снег быстро и с шумом таял под нашими ногами, пока мы шли до машины. Вода стекала с веток деревьев на землю, которая жадно ее впитывала и распухала, как губка. Все вокруг было влажным. На лужайках и даже на новых цветочных клумбах генерала лежали комки грязи — их сдуло взрывной волной с крыши.
Мы сели в машину Шульца, и я сказала: «Спасибо, что привез меня домой». Избегая его взгляда, отметила, что он был очень добр ко мне. Он ждал, не скажу ли я еще чего-нибудь вроде «когда увидимся» и «не могу дождаться». Но я молчала. Тогда он выдавил:
— Голди.
— Да?
— Позвони мне, если захочешь поговорить о том, что случилось. Или о чем-то другом…
— Тебе надо домой! — выпалила кому-то Марла, затем повесила трубку и, закатывая глаза, объяснила, что это была Адель. — Она удивилась, почему я отвечаю на звонки у нее в доме, и мне пришлось рассказать ей про тебя, Филипа и аварию. Она ошарашена. Аж язык проглотила.
— А где она сейчас?
— Все еще в Элк-Парке. Моя сестра прямо-таки штурмовик по сбору средств. Думаю, она так же опасна, как генерал Бо на поле игры в пейнтбол. Боже, храни школу! — Она выдержала паузу и достала из пакета пластиковый контейнер с салатом. — Говоря о Бо… Я купила кое-какие овощи… Они все такие ровные, одинаковые, настоящего защитного цвета. Как ты думаешь, можно ли их продать на черном рынке?.. Интересно, кто-нибудь задумывался о написании работы на тему терроризма и еды?
Я уставилась на нее с открытым ртом:
— Защитного цвета?
Мне сложно было уловить связь. Однако внезапно абсурдность всего происходящего, и особенно ее слов, захлестнула меня с головой. Я закрыла рот, а Марла подошла и обняла меня:
— Все хорошо.
Она усадила меня на стул и удостоверилась, что я держусь крепко и не упаду на пол. Со своей обычной расторопностью, которой я всегда восхищалась, она приготовила эспрессо. Марла знала, как я люблю его, и даже не забыла, что его нельзя портить лимоном и сахаром. Кофе мне нравился больше, чем чай (без намеков). Она осушила маленькую чашечку, аккуратно поставила ее на стол и выглянула в окно:
— А что поделывает генерал? Ищет сокровища? Или зарывает их?
— Нет, минирует сад.
Она надула щеки:
— Жаль, что он никогда не сталкивался нос к носу с Джерком, — хихикнуло облако перьев с блестками и опало рядом со мной. — Придется многим звонить и рассказывать про Филипа.
Я согласилась. В Аспен-Мидоу принято звонить друг другу, когда настают тяжелые времена. Ты должен показывать, что нуждаешься в людях. Она отыскала бумагу и карандаш и записала номера, которые я диктовала ей из нашего городского справочника. У Элизабет дома срабатывал автоответчик, поэтому Марла позвонила ее соседям, в надежде, что там кто-то будет. Они бы поддержали бедную сестру Филипа. Но там никого не оказалось. Тогда Марла попробовала дозвониться в ее магазин, рассказала продавцу, что произошло, просила повесить на дверь знак «закрыто» на ближайшие несколько дней и оставила наши номера телефонов для связи.
После кофе мы разобрали пакеты с едой — провизии хватило бы на неделю. Марла осведомилась по поводу ужина. Я сказала, что в морозилке есть курица. Но я даже представить себе не могла, как буду есть. Меня волновало только одно: где Арч?
— Голди, — Марла тронула меня за плечо. — Что такое?
— Узнай, где Арч, — прошептала я.
Она решительно подошла к аппарату и позвонила в школу. Там ее поставили на ожидание, потом взволновали, закадрили и в конце концов дали ответ. Марла прикрыла рукой трубку и сказала:
— Адель хотела забрать его домой, поскольку генерал все еще не приехал, но ей не разрешили. Ну, ты знаешь, как там все строго. Так что Арч все еще в школе, а Адель едет домой с кем-то еще. Хочешь, я съезжу за ним?
Я молча покачала головой, взяла у нее трубку и объяснила маленькому человеку с большими бюрократическими амбициями, что за Арчем приедет генерал Фаркуар и что я даю на это свое особое разрешение.
Марла предложила еще кофе, но я отказалась, и тогда она вытащила кружевные салфетки под приборы и английский фарфор, предназначенный для вечерней трапезы. После она принялась разыскивать генерала. Я хотела, чтобы Арч скорее вернулся домой. Я хотела, чтобы этот день поскорее закончился. Марла начала бегать между кухней и столовой, накрывая ужин. Чтобы быть хоть чем-то полезной, я стала неистово мыть чашки. Работа всегда была отличным лекарством от срывов. А также хорошим противоядием для…
С внезапной острой болью передо мной опять возникло лицо Филипа, улыбающегося, как в день нашего последнего свидания. Помню, я рассказала ему, что Арч купил «Поваренную книгу анархиста» и отказался дать ее мне, когда я потребовала. Филип нашел это забавным. «Цензура, — сказал он тогда. — Даже если это касается поварского дела». А я сказала ему: «Это книга учит готовить бомбы». И потом еще: «Не уверена, что влияние генерала ему полезно». А Филип на это разразился довольно длинной речью: