Страница 17 из 19
Едва удержался, чтобы пролезть на элеватор и всё разузнать. Тут и к фирме поворот. С обратной стороны дома вход в полуподвальное помещение, но большое. Дверь с видеокамерой.
Намахов вошел и направился к стойке. За ней – девушка, наверное менеджер. Улыбнулась. Табличка на груди: «Марина». Сергей высунул язык, куда предварительно приложил бумажку с номером заказа.
– Что? – девушка заморгала глазами.
– Номев вакава! – а трудно было так говорить. Чтобы сглотнуть слюну, Сергей засунул язык обратно, а потом снова высунул и замычал. Он даже взялся руками за стойку и подпрыгнул несколько раз.
– Охрана! – позвала Марина.
Намахов сразу исправился. Вежливо:
– Мой номер заказа двенадцать двадцать четыре.
Явился пожилой охранник, видно что очень крепкий:
– В чем дело?
– Вот тут товарищ ведет себя странно.
– Вот тут товарищ ведет себя странно, – передразнил ее Намахов тонким голосом, – Между тем в Англии подобное поведение называют эксцентричным! Многие англичане эксцентричны.
– Именно, – кивнул в подтверждение охранник.
– Обыкновенный англичанин, без причуд, это не совсем настоящий англичанин.
– А вы англичанин, что ли? – спросила Марина.
– Этот предательский акцент, – вздохнул Сергей, – Никак не могу от него избавиться. Да, я работник посольства. Могу ли я забрать свой заказ?
– Да, конечно.
19
Сергей, с фирменным белым кулечком, где лежала покупка, шел Парковой дорогой. Она лежит на склоне холма над Днепром, в зелени, по ней обычно ездят, а не ходят. Намахов собирался свернуть потом к Зеленому театру и сверху подойти к тем остаткам давней кирпичной стены, на которых тренируются альпинисты. Они бы цеплялись своими кошками и другими приспособлениями, а он забавы ради их отцепливал.
Замечтавшись, поглядел на небо. Синее сквозь кленовые листья. Замечательно. И получил удар в темя.
С острой болью упал на асфальт тротуара. Мимо по черной брусчатке неслись машины. Алёна Столярова, в длинном платье и платке на голове, размахнулась большим молотком и ударила снова, по виску. Намахов не пошевелился.
Она ушла. А он лежал. И по серому текло темное. Потом он увидел, как один автомобиль остановился, клацнули дверцы. Ноги в выглаженных штанинах, обутые в блестящие кожаные туфли, перешагнули через полосатое бело-черное заграждение между шоссе и тротуаром, и подошли ближе. Встали рядом.
– Вам плохо? – прозвучал участливый вопрос.
– Кто вы? – спокойно спросил Сергей.
– Чиновник. Высшего ранга.
– Я умираю.
– Это очень плохо. Я понимаю вашу проблему. Но ее нужно решать только системно!
Начищенные туфли повернулись, мягко отправились прочь, перелезли ограждение. Дверцы хлопнули. Намахов тяжело моргнул глазами и умер.
20
После черных похорон Аня сказала, что ей нужно сменить обстановку и махнула в Железный Порт, на море. В Железном Порту есть широкий пляж, вдоль него разные частные пансионы, с питанием и без. Хочешь – голодай.
А Миша остался дома и стал думать, где достать деньги. Конечно, надо было продать коллекцию пивных крышечек. Он пошел на задворки местного супермаркета, где мужики вечно пили пиво, и за час выколупал из земли немерянное количество крышечек. Еще час ушел дома на отмывание. Совсем негодные – выкинул. И потом разместил в интернете объявление, на свежекупленный мобильный номер.
Клюнуло сразу десять человек. Миша одному продал, остальных кинул, симку выбросил, ищи-свищи!
Надо было бы отложить, да проходил мимо веломагазина, загорелись глаза, зашел, приобрел себе модные шатуны, руль, да всякого по мелочам.
Неделю просидел на пицце утром и вечером. Деньги разошлись быстро, стал думать еще. Ночью взял свечку, спустился во двор, постучался к Димону в бомбоубежище.
Тот не спал:
– А, заходи!
Долгая сырая лестница, дверь, комната. Под потолком висела на проводе желтая лампочка. Она мигала, словно в шторм. Прямо на столе – бутылка водки и гитара.
– Завтра на разогреве, – сказал Димон.
– У кого?
– Ну ты ваще, как не знаешь? Афиши читай!
– Мне не до афиш, у меня траур.
– А, я забыл, да. Ну так самые они приехали. А я репетирую.
– Я вот что, – начал Миша, – Как мне быть дальше? Не хочешь у меня купить велосипед?
– А на кой он мне? Свои колеса есть! – Димон поднял руку и качнул лампочку. На стене осветился висящий дорожник советского времени.
– На этом разве можно ездить?
Димон обиделся и выгнал Мишу, награждая обидными словами. Миша по пути домой закапал воском замочную скважину председателя кооператива. Клон наблюдал в глазок и не сопел. Подлинник проснется – копия ему всё расскажет. Так было и будет, председатель всеведущ. Бросит кто бумажку во дворе – несколько пар лишних глаз увидят, несколько ртов доложат. Спи, Мурмызов. За тебя не спят!
Миша сел на диван и пялился в телик. Со двора дурным голосом позвали:
– Ми-ша! Миииш!
Вышел на балкон:
– Чего?
– А кто батю твоего убил? – прокричал из темноты Димон.
– Я об этом много думаю! – тоже криком ответил Миша, – Мы тут недавно ввязались в одно дело, связанное с сыром.
– Тогда всё ясно!
Миша вернулся на диван и продолжил пялиться в телек. В экране мельтешило серое мусорное море. Ничего. Встал и достал из вазочки в серванте бумажку с телефончиком.
Скоро по дому прошел слух, что могила Сергея Намахова разрыта, а самого его замечали ночью на крыше. Он, в похоронном костюме, сидел вцепившись в давно отключенную антенну, на которую раньше ловили государственные каналы, и скалил зубы. Это видел из соседнего дома жилец Иван Малюк, обладатель телескопа. Вышел человек на балкон понаблюдать за звездным небом, а тут такое.
Миша внешне приободрился, стал со всеми здороваться – даже с председателем кооператива, и обмолвился ему, что скоро приезжает двоюродная сестра из Чугуева, погостить, так он, Миша, идет в магазин за яйцами, потому что эта сестра Алёна сидит на особой диете.
– А вы переезжать не собираетесь? – почему-то спросил Мурмызов.
– Нет.
– Вы же хотели и вроде квартиру другую купили в Голосеево.
– А, так мы ее уже продали! Семье нужны теперь деньги, – прибавил озабоченно и скорбно.
Вечером Сергей Намахов, бледный, с обострившимся, будто рубанком вытесанным носом, несколько замедленный против прежнего, однако вполне разговорчивый, сидя на диване излагал Мише план действий:
– Первое и безотлагательное – рассчитаться с Лёвой Примусовым.
– Я могу всё, – донеслось из стоящего у кровати полосатого чемодана.
– Второе – подкупить членов домового комитета либо войти в число этих членов. Сместить председателя кооператива Мурмызова и занять его должность. Только так мы получим полный доступ к подвалу.
– Зачем? – спросил Миша.
– Мы сможем развести там болото.
Разговор прервался – в дверь позвонили. Сергей проворно уполз под кровать, а Миша пошел открывать. С электрогитарой наперевес влетел Димон.
– Аааа! – закричал он, – Десантура!
И разбежавшись, перевалился через перила балкона. Миша туда, глядит вниз. Ничего, Димон в палисаднике на карачках, подобрал гитару, отряхивается. Поднял кверху лицо:
– Еду на репу!
Сергей вылез из-под кровати, снова уселся на диван:
– Скоро Луна приблизится к поверхности настолько, что на нее можно будет перебраться с верхушек деревьев.
– Да ну! – Миша чуть не подскочил.
– Только в определенном месте. Мне сообщили координаты.
– Кто?
– Там, – многозначительно поднял палец.
– Сам?
– Не уверен, но почти.
Намаховы, отец и сын, пошли на кухню и стали варить суп из картошки и селедки. Лёва Примусов дергался в чемодане и кричал:
– Дайте мне попробовать! Сволочи! Дайте хоть ложку!
Намахов водил в кастрюле ополонником, подмигивал Мише и причмокивал губами. Сын пускал слюнки. Сергей вывалил в кипящую жижу банку сгущенки: