Прощальное эхо

Наташа мгновенно представила, как они сидят в огромном зале среди сотен других зрителей, как этот ее Валера внимает музыке. На них обязательно будут смотреть, как на молодую и интеллигентную супружескую чету. Он сделает какое-нибудь тонкое и оригинальное замечание по поводу игры пианиста, блеснув при этом познаниями. Она кивнет согласно, как и подобает жене, несомненно, талантливого ученого. Если…

— А что вы имели в виду под словом «если»? — в упор спросила Наташа. — Если мы понравимся друг другу? Так ведь? Мы ведь пришли сюда друг к другу присмотреться? Так давайте говорить о музыке, о поэзии, о художниках-импрессионистах! Давайте проверять культурный уровень друг друга. Все равно говорить нам больше не о чем. Да и, положа руку на сердце, ведь не хочется, Валера? Правда?

Она хотела сказать, что и ей не хочется, но произнести вслух не решилась. Надеялась, что этот (как там его? Лучников?) сам догадается. Поймет и сделает так, чтобы вся эта унизительная процедура поскорее закончилась. Впрочем, что он может сделать? Сказать: «Ну, если вам со мной скучно…»? А потом встать и уйти, оставив на столе подносы с недоеденными слоеными пирожками и пакетиками из-под кетчупа? Но если ей так уж плохо и неловко, то почему так же плохо и неловко должно быть ему?

Валера густо покраснел, как умеют краснеть только блондины, потом зачем-то отодвинул свой поднос на самый край стола и произнес, глядя ей прямо в глаза:

— Мне хочется с вами говорить. И вы мне очень нравитесь, Наташа. Без всяких «если»… Особенно после того, как вы это сказали… Черт возьми, как все-таки здорово, что вы это сказали!

— Я замужем, — ответила она с нелепым вызовом, чувствуя, как он ласкает несмелым и надеющимся взглядом ее губы, ее скулы, ее все еще мокрые волосы. — Я воспитываю ребенка моего мужа. Я наверняка не ваш идеал. Кроме того, у меня всего лишь среднее медицинское и нет собственной жилплощади!

— Это ничего. То есть, это совсем не важно!.. Почему вы решили, что вы не мой идеал? Может быть, как раз напротив?

«Господи, ну, почему, почему, я не нарвалась на сантехника Васю Сидорова, от которого можно было бы сейчас уйти без проблем? — подумала Наташа с раздражением. — Или на мужчину, которому бы я просто не понравилась? А, впрочем, чего ты, собственно, дура, дергаешься? Ты что, планировала отыскать по объявлению неземную любовь? Ты хотела выйти замуж, чтобы уйти от Андрея и иметь возможность гордо говорить: «Я вышла замуж, вы должны… Я вас прошу меня оставить!» Если, конечно, наивно предположить, что он будет иметь какие-то претензии! Вот и получает интеллигентного молодого человека, который хочет найти жену, которому ты нравишься. Без сомнения, он хоть завтра поведет тебя в загс. Если сейчас давать задний ход, зачем было все это затевать?»

— Вы мне очень нравитесь, Наташа, — повторил Валера, все еще пурпурно-красный, видимо, изумляясь собственной решимости. — И я бы хотел называть вас на «ты»…

— А поцеловать меня вы бы не хотели? — спросила она, глядя на него в упор. — Мы ведь, собственно, встретились в расчете найти спутника жизни! Я вам нравлюсь, так почему бы нам не поцеловаться?

Он обвел глазами зал и, наверное, покраснел бы еще больше, если бы это было возможно. Господи, каким ей казалось убогим сейчас и его модное пальто, и белое кашне с претензией на элегантность, и этот его неуверенный, стыдливый мужской интерес. Он ведь мужчина, как и Андрей! Значит, ему свойственны нормальные мужские желания. Наверняка у него были женщины. По действующим стандартам, он довольно симпатичный, да еще с образованием, да еще с квартирой! А ею увлекся, что называется, с первого взгляда! Чем не романтическая история? Чем не кандидат в мужья? Особенно если учесть народную мудрость, гласящую, что женщина будет счастлива только при условии, что мужчина любит. А самой любить вовсе не обязательно. И вообще, если один из партнеров любит на 99 процентов, то другому остается только один! Не важно любить, важно быть любимой!

— Валера, вы хотите на мне жениться? — снова спросила она, решив окончательно добить его своей прямотой.

— Да, — после секундной паузы ответил он, и глаза его тут же расширились от ужаса.

— Но вы же знакомы со мной всего час?

— Это неважно. Я понимаю, что вы просто нервничаете так же, как и я, что вам так же неловко. А, вообще, вы замечательная, умная и красивая девушка.

— Вас не смущает, что я веду себя так вульгарно?

— Я хочу вас поцеловать, — ни с того, ни с сего произнес он, сделав акцент на слове «хочу», и коснулся ее руки неуверенными, неловкими пальцами.

«Господи, у него еще и замедленная реакция!» — подумала Наташа с отчаянием, разглядывая его скорее не мужскую, а детскую руку с аккуратно подстриженными ногтями. — Ну и пусть! Какая разница кто, если это не Андрей?»

Она встала из-за стола, аккуратно сложив вчетверо обертку от гамбургера, демонстративно допила фанту и сказала:

— Тогда поехали!

— Куда? — не понял Валера.

— Домой к вам. Куда же еще? — Наташа с фальшивым и нервным недоумением пожала плечами. — Вы сказали, что женитесь на мне. Вы хотите меня поцеловать. Так не здесь же, в самом деле? Зачем тянуть?

Он нащупал рядом свой «спасительный» журнал, перелистнул мгновенным «веером» страницы и, опустив голову, вздохнул:

— Наташа, у вас, видимо, что-то случилось в жизни, да? Вам, наверное, плохо, и поэтому…

Ей вдруг стало так стыдно, что еще сильнее захотелось заплакать. Стало стыдно и жалко этого, наверное, неплохого парня, который виноват только в том, что нарвался на глупую истеричку. Но одновременно захотелось, чтобы он не чувствовал себя обманутым и обиженным. Да и к тому же, какая разница, кто, если не Андрей?

— Нет, Валера, я прекрасно понимаю, что делаю. Вы мне нравитесь. И, пожалуйста, не надо больше ни о чем спрашивать…

— Вы не пожалеете? — спросил он, поднимаясь.

— Нет, — покачала она головой и первой направилась к выходу…

До «Полежаевской» доехали на такси. Валера жил в новой девятиэтажке недалеко от станции метро. Выйдя из машины, Наташа взглянула на ровные, тянущиеся вверх ряды застекленных лоджий и подумала, что у него в квартире тоже наверняка такая лоджия. Порядок на ней, конечно, идеальный. Никаких там старых табуреток и ненужных коробок. А дома он ходит в качественных шерстяных трико и джемпере с треугольным вырезом.

В общем, все совпало. Кроме, пожалуй, трико. Лучников не стал переодеваться, а джемпер с рельефными зигзагами был у него под пальто.

— Проходи, пожалуйста, в комнату, — сказал он, снимая с нее куртку. Здесь, на своей территории, он перешел на «ты». — Я сейчас, на секундочку.

Наташа кивнула, пригладила волосы и взглянула на себя в зеркало в прихожей. Глаза у нее сейчас стали безумными и огромными, ну просто как у кошки, брошенной в море. В зеркале отразился торопливо удаляющийся на кухню Валера, она секунду помедлила, а потом решительно отлепилась от зеркала и вошла в комнату.

Лучников появился после того, как прожурчала вода в туалете, прогромыхали трубы в ванной и жалобно звякнуло что-то на кухне. В руках он держал два бокала и бутылку вина. Марку Наташа не разглядела, да ее она и не особенно интересовала. На бокалах, только что ополоснутых водой, застыли мелкие брызги. Она представила, как они будут целоваться при свете, с мучительной ясностью отмечая все неровности, шероховатости и пятнышки на лицах друг друга. Потом разденутся и лягут в постель, и на стуле останется висеть ее черный лифчик с маленьким атласным бантиком. И как вообще можно ложиться в постель, предварительно договорившись об этом? Что, просто вот так лечь и раздвинуть пошире ноги? Или повернуться лицом друг к другу и по команде «три-четыре» продолжить обмен поцелуями?

— Выпьем вина? — спросил Валера, присаживаясь рядом с ней на диван. Он произнес это неуверенно, как, впрочем, и все, что говорил в последнее время. А глаза его в этот момент тревожно вглядывались в ее лицо, пытаясь прочитать в нем объяснение происходящему. Она вдруг заметила, что губы у него нежно-розовые, как у пластмассового пупса, и местами обветренные. Наверное, ее «будущий супруг» имел детскую привычку облизывать их языком на ветру. Может быть, он поцелует ее и тоже оближется? Скорее бы уже, скорее бы все кончилось!