Страница 322 из 329
– Учу тебя не краснеть от каждого прикосновения и комплимента, – промурлыкал он. – У тебя самые большие и светлые глаза из всех, что я видел. Она затрепетала. – Самые мягкие и пушистые волосы из тех, к которым я прикасался, – Морти откинул непослушные пряди с её лица. – Самый маленький и аккуратный носик. Самые сладкие губы. Можно их поцеловать? Он покрывал её лицо поцелуями. Не удавалось произнести ни слова. Охотник добрался до пересохшего рта и впился в него, терзая языком её нёбо. Живот щекотало от пленительных ощущений, с губ сорвался почти болезненный стон. Перед глазами всё плыло, и было немного страшно. – Не бойся меня, – шепнул Морти, словно прочитав мысли, и тут же отпустил. Это напомнило кое о чём. Герда приложила ладони к горевшим щекам. – Ваша книга из Храма Ветров оказалась очень любопытной. Там много такого, чего не найдёшь в западных трактатах. Например, истории о Сумеречниках ещё до исхода из Гундигарда. Помните, Пастух назвал меня Поющей? Что… что вы делаете?! Его ладони гладили её спину и опускались всё ниже к пояснице. – Наслаждаюсь, – по-кошачьи ухмыльнулся Морти. – Продолжай! От его прикосновений бросало то в жар то в холод, и очень тяжело было сосредоточиться. Никогда бы не подумала, что такие строгие и серьёзные люди, как Морти, могут вести себя так! Как влюблённые мальчишки. Хотя… как же это приятно! – Поющими в Гундигарде называли всех Детей ветра. Тогда ещё способности Сумеречников не делились на прямые и опосредованные, ветроплав и мыслечтение. С помощью голоса Поющие могли управлять стихией, призывать ветер на подмогу: и сгущать воздух, и читать мысли. Но с переселение в Мунгард наш дар переродился. Истинные ветроплавы и мыслечтецы сильнее и более искусны, чем были Поющие, но они обладают лишь одной стороной дара. Пастух разглядел во мне Поющую… из-за отражения ли, не знаю. А может, в прошлой жизнь я и впрямь могла управлять ветром с помощью голоса. Но потом его потеряла. Морти настроился на более серьёзный лад. – Интересные мысли. Я хоть читал о Поющих, но никогда всерьёз не размышлял, почему стихийные способности разделились. М-м-м… когда мы что-то теряем, то получаем что-то взамен. Это помогает справиться с утратой. – Вы про свой клинок? – Не только. Про тебя, про Эглаборга, про Ноэля с Финистом. Я потерял семью, но вы стали мне ближе, чем родные. Не знаю, насколько это правильно, но я так чувствую. – Насчёт Финиста… Он говорил, что вы должны открыть мне тайну. – Да… – Морти отстранился и помрачнел. – Наши деды и родители жили в сложное время Войны за веру. Когда орден пришёл в упадок, все совершали неблаговидные поступки. Но мы не обязаны повторять их путь или платить за их ошибки, пускай даже нам придётся носить их в своей крови и душе… – Вы про своего деда? Я слышала… Если он хоть каплю был похож на вас, то я уверена, он сделал всё, чтобы спасти своих людей. Жаль, что Сумеречники не оценили его подвига. – Не думаю, что его волновало их одобрение и почёт. Но я не об этом… я… – Охотник с трудом подбирал слова и рыскал взглядом по комнате. – Если тебе скажут, что ты зло лишь потому, что обладаешь этим даром, или потому что твой предок сделал нечто ужасное, не верь. Важно лишь, какими мы сами выбираем быть. И что бы там ни было, я не стану относиться к тебе хуже или вредить. Не бойся меня. На этот раз Герда прижалась к нему сама и спрятала голову у него на груди. Морти лёг поудобнее, обнимая её за плечи, и так они уснули. Но видение с Мельдау всё ещё не отпускало её. Когда казалось, что поток благодарных бюргеров иссяк, в усадьбу явился сияющий от самодовольства Гарольд. Эглаборг смилостивился над Охотником и разрешил ему вставать с постели, хотя всё ещё запрещал упражняться с мечом. – Крысы ушли, дети живы-здоровы. Проповедника выгнали. Наши сорвиголовы чуть его камнями не зашибли. Насилу их остановил, – радостно сообщил бургомистр. – Как, однако, быстро меняется их настроение, – сдержанно хмыкнул Морти. – Не серчай. Они выучили свой урок и запомнят его надолго, – пообещал Гарольд. – Так это… идём праздновать! – Что-то вы зачастили. Не слишком ли разорительно для казны? – снисходительно спросил Охотник. – Для хорошего дела ничего не жалко. И своих домочадцев приводи. Будет весело! В полдень они вшестером отправились на главную площадь. Денёк выдался погожий, солнце припекало, на небе ни тучки. Только солёный ветер с моря нёс приятную прохладу. Перед ратушей собралась толпа. Все с восхищением взирали на обмотанный холстом столб. – Открывай скорее! Только тебя ждали, – велел бургомистр. Морти с подозрением покосился на него, но холст всё же стянул. Внутри оказалась вырезанная из дуба статуя – опиравшийся на меч воин. В его чертах с лёгкостью можно было узнать Охотника. – Подарок от гильдии резчиков… и от всей Урсалии. Мы больше не забудем, кто наш истинный герой и покровитель, – Гарольд похлопал Морти по плечу. – Как вам удалось сделать её так быстро? – вытаращил глаза он.