Страница 306 из 329
Может, всё путешествие, встреча с Морти, обучение – почудившийся ей за работой сон: то волшебная грёза, то жуткий кошар? Но это значит, что отец жив и скоро вернётся. Она снова увидит его родное лицо. Вдруг стало темно и душно, ветви старой яблони застучали в окно. Зашипел разбуженный кот. Жупела! Она всё ещё угрожает жителям Волынцов лихорадкой! Дверь отворилась. В свете полной луны на порог взошла Ягиня. Её пышное платье было соткано из изумрудной листвы, подол стелился по полу травянистым ковром. Ясные глаза сверкали кристальной водой белоземских озёр, на алых губах играла добрая улыбка, голову венчали раскидистые оленьи рога. – Я пришла за тобой, – журчала богиня соловьиным голосом. Не чувствовалось в ней больше Мрака. Девственно чистая, как не тронутый людьми Великий лес Мунгарда. – Я не стану убивать и есть Финиста! – замотала головой Герда. – Не стану сражаться с людьми! – Этого уже не нужно, – Ягиня протянула к ней тонкие, похожие на ветви рябины, руки. – Я отведу тебя к родителям в Ирий. Ты будешь жить с ними долго и счастливо, скрашивать их старость. Да и Белая Горлица жаждет познакомиться с тобой не меньше, чем ты с ней. Отец! Она так по нему скучала. И по маме тоже. Увидеть саму Лайсве, поговорить с ней – это же мечта. – Герда! – тихо позвал с печки Шквал. Она обернулась. Глаза цвета штормового неба озарялись в темноте вспышками молний. Сердце сжимало тоской. Шквала она желала обнять не меньше, чем отца. – Он недостоин тебя, он предаст, причинит много боли и оставит безутешной, – уговаривала Ягиня. – Вспомни, сколько раз он уже тебя бросал, сколько раз отвечал холодностью на твои чувства. – Прости меня, Герда! Я… – звал кот. – Не верь ему, он не тот, кем кажется. Богиня разрасталась во весь дом, упиралась рогами в крышу, травянистый подол закрывал пол. Из него прорастали скорбные голубые паладинники – могильные цветы. Они путали Герду по рукам и ногам. Поднимался стылый туман и пожирал стены. Холодно не было, наоборот, он согревал и успокаивал. Вдали показались фигуры отца и мамы. Родители звали Герду. Из-за их спин выглядывала красавица Лайсве, манила руками-ветвями. – Герда, я… Люблю тебя, родная, – выдавил Шквал умирающим шёпотом. Нет, она не может его оставить, ведь он так нуждается в ней! Нужно думать о живых, а не о мёртвых. Таков закон Сумеречников. Герда вырвалась из пут и помчалась к коту. Его окутал серый дым, и облик изменился. Теперь перед ней стоял странник в чёрном плаще и белой маске. Герда бросилась в его объятия. Сильные руки сомкнулись вокруг её плеч так мягко, словно держали хрустальную вазу. Он вёл её в танце, но не попадал в такт, словно вовсе не музыка занимала его мысли. Дрожь выдавала волнение. – Ох, и наплачешься ты с ним. Даже больше, чем Горлица со своим проклятым чудовищем, – сетовала Ягиня, растворяясь в тумане. Но Герда уже не слушала. Её пальцы тянулись к маске, чтобы открыть, наконец, лицо. Но твердь под ногами разверзлась, и сиротка снова рухнула в полынью. Бурное течение тянуло под лёд, но всадник упорно тащил обратно. Мышцы вздувались, зубы скрежетали, что-то внутри хрустело и надрывалось, а он продолжал бороться со стихией, словно Герда была его жизнью. Течение побеждало. Так и не разжав рук, всадник тонул вместе с сироткой. Обжигающе холодная вода заполняла грудь. Всё вокруг меркло в тёмной дымке. Когда Герда открыла глаза, то долго не могла понять, где находится. Что это за светлая маленькая каморка? Что за статный мужчина с всклокоченными рыжими волосами сидит рядом? – Ты проснулась! – воскликнул он. – Заставила же ты нас поволноваться! Целых три дня жар сбить не могли. – Я спала три дня? – удивилась Герда. Язык ворочался с трудом. Голова всё ещё немного побаливала. Финист, Сокол ясно солнышко – её наставник. Сиротка, наконец, вспомнила его и тут же начала искать другого, взглядом и чутьём. – Три? Нет, неделю, – поправил её оборотень. – Неважно это. Главное, ты выздоровела. Я боялся, что потеряю тебя, не успев даже прощения попросить. – Опять? За что на это раз? Финист смутился резкому тону. – Я был никчёмным наставником и ещё худшим другом. Это из-за моей глупой выходки ты заболела. Я понимаю, что недостоин ни тебя, ни твоего прощения. – Не надо так говорить. Я тоже была неважным другом, – созналась Герда. – Не обращала внимания на твои чувства, лезла в голову… – Да, насчёт этого… Я сам виноват. Как твой наставник, я должен был объяснить, что не следует лезть в чужие мысли без спроса. Это сравнимо с тем, как я вломился в спальню Морти и читал его письма. Подло и бесчестно. Да, у всех есть право на секреты и слабости. – Я понимаю. Прости меня, – пристыжено потупилась сиротка. – Я же сказал – в этом нет твоей вины. Ты не знала, а я не предупредил, потому что пренебрегал своими обязанностями. Но теперь всё изменится. Вот.