Страница 57 из 145
— Над тобой властвуют эмоции. В этом ты очень похожа на своего брата, — смиренно объяснил он, подобрал меч и протянул мне эфесом.
— Ты победил, — ошарашенно ответила я, отказываясь снова брать оружие. — Преодолел свою слабость передо мной.
— Да, — он тихо усмехнулся.
Я опустилась на одно колена и произнесла:
— Почет победителю.
— Ты что, не надо, — склонился надо мной и потерся своим носом об мой. Так болезненно близко, что я едва смогла сдержать стон. — Я не ради этого.
Он слегка поцеловал меня в губы, но и этого было достаточно, чтобы моя обида улетучилась, а голова стала совсем пустой.
— Я больше никогда не смогу тебя победить, — грустно сказала я, приходя в себя.
— Зачем тебе это нужно?
Я пожала плечами.
— Доказать себе, что и я на что-то гожусь, несмотря на то, что я женщина.
— Зачем тебе постоянно кому-то что-то доказывать, тем более себе? Смысл ведь не в этом. Просто… научиться себя защищать, стать сильнее, почувствовать уверенность. Наслаждаться песнью клинков, натяжению мускулов, ощущать себя живым.
Он протянул мне руку и помог подняться, а потом снова вручил меч. На этот раз я его приняла. Мы снова закружили друг напротив друга, но теперь я будто освободилась. Знала, что победить никакими уловками не выйдет, а потому просто пробовала, аккуратно оттачивала то, что раньше получалось плохо, а потому не хотелось использовать. А Микаш повзрослел, стал уверенней и сильнее. Похоже, я сама дала ему ключ к победе: перестала насмехаться и грызть, подпустила близко, позволила… Нет, почему? Сама захотела подчиниться и почувствовать, каково это — быть слабой, но любимой женщиной. Немного жаль, и все же так нестерпимо хочется тонуть в его глазах и засыпать в его объятиях снова и снова.
— Выше подбородок. Ты должна видеть все пространство вокруг, пускай и сосредотачиваешься только на моем клинке, — поправлял Микаш, вырывая меня из плена собственных мыслей. — Давай еще раз. Двигайся больше бедрами и только замахивайся от плеча. Не крути ими.
К концу я валилась с ног вся липкая от пота, но это была приятная усталость. Я развалилась в тени под раскидистым лавром, не желая шевелить ни ногами, ни руками. Шелестела сухая трава под ногами Микаша, шумно фырчал Беркут, снова рыл землю копытом.
— Искупаемся? — раздался голос Микаша надо мной. — Это снимает усталость.
Я недовольно открыла один глаз. Микаш уже снял рубашку и штаны и подвел ко мне Лютика.
— Идем, так ты еще не купалась, — он вручил мне веревку, привязанную к недоуздку моего мерина, а сам пошел за Беркутом. Мне стало любопытно.
Жеребец покорно следовал за ним. С трудом верилось, что когда-то это степенное и полное достоинства животное так и норовило высадить Микаша из седла или протащить на веревке к водопою. На могучих плечах и крупе виднелись поросшие белой шерстью рубцы похожие на те, которые были у Микаша. И сильно же им досталось!
По пологому берегу они сошли к реке. Беркут зафырчал от удовольствия, плюхнул копытом по воде, обдавая Микаша тучей брызг. Он потянул за веревку и зашел глубже. Не выказывая страха, Беркут последовал за ним, пока копыта не перестали доставать до дна. И тогда Беркут поплыл. Широко раздувались ноздри, с шумом изрыгающие воздух. Из-под воды торчала только голова. Конь двигался мощными рывками. Микаш придерживался за гребень его могучей шеи и плыл рядом. Здорово плыл, я даже позавидовала. Посмотрела на Лютика. Мой флегматичный коник скорчил несчастную морду — глазки на ниточках. Ну уж нет, трус несчастный! Мы сможем не хуже них!
Я потащила его к воде. У самой кромки Лютик уперся всеми четырьмя копытами, как ишак и отказался сдвигаться с места. Видя наше затруднение, Микаш направил Беркута к берегу. Когда жеребец смог стать на ноги, то отряхнулся, обдав нас градом брызг.
— Помочь? — весело поинтересовался Микаш.
Я сжала зубы и снова потянула за веревку. Видя товарища впереди, Лютик все же сделал робкие шажки. Замер у воды, попробовал копытом, опустил голову, чтобы понюхать, а потом принялся медленно цедить воду через зубы.
— Эй-эй, пошел! — дергала я его за недоуздок и тянула за собой. — Пошел!
Микаш уже тянулся, чтобы мне помочь, но Лютик все-таки соизволил послушаться и зашел глубже. Снова стал, но я продолжала тащить. И тогда он сдался. Поплыл.
— Аккуратней с ним, он не привык! — крикнул мне вдогонку Микаш.
Да я уже и сама успела понять, потому что дышал Лютик тяжело и двигался совсем неровно. Я боялась подплыть ближе и просто тянула его за веревку. Но мы быстро обвыклись, Лютик приноровился грести копытами, а я смогла дотянуться до его шеи. Забавное чувство, когда такое огромное животное плывет рядом с тобой. Ты как будто соединяешься с ним, ощущаешь его величественную мощь и силу, подпитываешься от нее и сам становишься чуть-чуть сильнее.
После мы с Микашем еще долго лежали, распластавшись, на берегу и обсыхали.
— Тебе понравился сюрприз? — спросил он лениво и разморено.
Я повернула к нему голову и счастливо улыбнулась. Кто бы еще догадался, как мне угодить?
— Повторим как-нибудь?
Он кивнул.
Так мы и проводили почти все время: ездили за город на прогулки, Микаш учил меня фехтовать, я показывала ему упражнения на дыхание и растяжку Шандора. Уговорила, что они помогут Микашу хотя бы немного расслабить закаменевшие мышцы и сражаться лучше. Иногда мы для разнообразия ходили на стрельбище в городе и соревновались в меткости. Гуляли по парковым аллеям и по пустынным ночным улицам верхнего города, ужинали в дорогих корчмах и дешевых открытых термополиях. Посещали представления театра мастера Одилона и выступления бродячих актеров на главной площади, танцевали на городских праздниках. Развлекались, как могли. Я и не помнила, что хоть когда-нибудь была настолько счастлива, как сейчас. До крайности. Волшебные, ни с чем не сравнимые ощущения. Когда ты привык, что ты один, ты изгой и никому не нужен, никогда никому не сможешь понравиться, и вдруг он. Такой трепетный, нежный, чувствительный, между тем сильный и благородный. И можно спрятаться у него на руках от всего мира и ничего не бояться, ни о чем не думать. И никто не нужен уже на самом деле. Только он, идеальный, мой.
Я старалась для него. Быть чуткой, внимательной, вместе с тем интересной и не навязчивой. А он… он как всегда был молчалив и суров. И очень трудно предугадать, нравилось ему или нет… И я все побаивалась, ждала, когда ему надоест и он уйдет навсегда. К той, что будет идеальной, а не чучелом, как я.
Однажды мы устроили пикник на берегу реки. Грелись на солнышке, расстелив прямо на земле старое, уже заношенное покрывало. Я кормила Микаша с рук, собирала губами крошки с его рта и смеялась. Он был молчалив и безотрывно смотрел на одинокий крутой утес на другом берегу. Там наверху вырос необычайно красивый ирис с большими острыми сиреневыми лепестками и желтыми тычинками.
— Хочешь, я достану его для тебя? — неожиданно предложил Микаш.
Я еще раз осмотрела утес. На такую кручу не взобраться, а если и залезет сдуру, то спускаться будет во стократ сложнее, он упадет и расшибется! И все ради дуракцого цветка.
— Слишком высоко, пускай растет, — я попыталась отвлечь его внимание на что-нибудь более мирное.
— Нет, я смогу для тебя. Не веришь? — Микаш начал подниматься, и я ухватила его за руку.
— Оставь, он мне не нужен!
— Да, но… как же мне доказать, что я достоин?
— Никак! Не надо ничего доказывать. Не лезь туда!
Он смотрел с такой тоской. Я вспомнила забитого мужа мастерицы Синкло, жалкая тень мужчины, а ведь когда-то должно быть он любил ее не меньше. Я отпустила.
— Будь осторожен. Я очень за тебя боюсь.
Он улыбнулся, скинул рубашку и нырнул в воду.
Я прижала ладони к груди. Течение ведь сильное… а вдруг? Из-за мелочи, глупости! Ну почему он не может придумать что-нибудь менее опасное?
Микаш выбрался на другой берег, отдышался и полез наверх. Я любовалась его мокрым подтянутым торсом, рельефными мышцами, неукротимой силой… Но страх не оставлял. И я неистово молилась всем известным богам, чтобы он не свалился и не свернул себе шею. Пару раз его ноги опасно скользили, и он не мог найти прочную опору, тогда сердце у меня в груди больно екало. Но в конце концов он взобрался и сорвал злосчастный цветок, победоносной гикнув.