Страница 54 из 145
Я вскинула бровь, внимательно разглядывая его безукоризненную внешность и одежду. Вот-вот заведет балладу о редком неграненом камушке, как мой кузен Петрас. Правда, до властного шарма, его же хитрости и велеречивости этому напыщенному хлыщу, как до Нифльхейма. Наверное, если бы он сказал мне это во время моей помолвки в Ильзаре, я была бы польщена, быть может, даже согласилась на какую-нибудь глупость. Ведь тогда так хотелось красивой любви, что я сама была согласна обманываться ради этого. Но после Петраса, после Ходока он просто смешен.
Вильгельм взял мою ладонь и поднес к губам:
— Быть может, вы сделаете мне милость и встретитесь со мной наедине в более уютном месте?
Я не выдержала и копнула чуть глубже в его эмоции. Не так глубоко, конечно, чтобы заметили, но и этого оказалось достаточно, ведь он никаких защитных барьеров не выставлял. Зависть — вот что я там увидела. И почему-то сделалось жалко и смешно. Ну кому ты такой богатый и благополучный завидуешь? Мальчику, у которого в жизни не было ничего, кроме непрекращающейся борьбы с демонами, маленького триумфа во время военной компании и невзрачной подруги? Зачем ты хочешь причинить ему боль, отобрав то, что тебе самому не нужно, а ему безумно дорого?
— Боюсь, это будет слишком смело и может вызвать кривотолки. Такому блестящему высокородному командиру, как вы, с большими перспективами вряд ли стоит пятнать свою репутацию интрижками с беглянкой.
Он нахмурился и задумался, явно пытаясь оценить, издеваюсь я над ним или всерьез переживаю за его карьеру. Ну, по крайней мере, мой отказ должен был прозвучать достаточно вежливо, чтобы он не оскорбился. Только оскорбления высокородного нам и не хватало. Хотя светские игры в вежливость уже порядком утомили.
Я отыскала глазами Микаша и встретилась с его внимательным взглядом. Что-то кольнуло в груди. Словно даже с такого расстояние я могла разглядеть его мрачную решимость. Он специально оставил меня наедине с командирами? Проверяет? Или в самом деле думает, что эта шваль более достойна меня чем он?
Я зябко поежилась и обняла себя за плечи. Нет, не хочу об этом даже думать. Не хочу терять его, не хочу терять его и разочаровываться, не хочу испытывать эту боль. Если сладкий обман можно продлить хоть на пару минут, то я согласна выколоть себе глаза и лишиться рассудка ради этого!
На этот раз ко мне обернулся Вальехиз, коротко скользнул ледяным взглядом и что-то шепнул на ухо Микашу, а потом подтолкнул его в спину.
Вильгельм снова коснулся моего плеча, на этот раз очень деликатно. Не заставил меня обернуться, но сам зашел вперед и заглянул мне в лицо:
— Я же предупреждал — разочарует.
Похоже, понял, что я расстроена. Так и не научилась держать себя в руках.
— Может, все же потанцуем?
Он протянул руку.
Нет, пожалуй, пойду. Больше мне тут делать нечего. Я резко развернулась и едва не врезалась в грудь Микаша. Спасло только то, что он успел меня поймать.
— Ты уже освободился? — спросила я, пытаясь осадить всколыхнувшуюся в груди горечь и ярость. Нет, несмотря ни на что я бы хотела его удержать, пускай даже теперь самой себе кажусь жалкой.
— Да, был важный разговор по поводу моего назначения, — он устало прятал взгляд либо утыкался им в стоящего рядом Вильгельма, но на меня смотреть не хотел. — Мои товарищи тебя развлекли?
— Да, они были очень милы, особенно Вильгельм, — я выдавила из себя добродушную улыбку.
Тот тоже улыбнулся в ответ.
— Может, потанцуете? — предложил Микаш и, наконец, удостоил меня взглядом. Действительно, мрачный и решительный. Дурень!
Вильгельм снова протянул руку. Я глубоко вздохнула, повторяя все практики для внутреннего умиротворения, которым меня научили книжники.
— Тебя ведь не об исключении из ордена сообщили? Ты все еще Страж?
— Все еще, — Микаш со свойственной ему проницательностью тут же напрягся, явно ощутив подвох.
— Слово Стражей тверже камня. Ты обещал танцевать со мной.
— Но, вправду, у него гораздо лучше выйдет. Попробуй — тебе понравится, — он слабо попытался отказаться, и Вильгельм тут же поддержал его кивком и приблизился ко мне вплотную. Изнутри поднялась волна дурноты.
— Нет, я не хочу танцевать ни с кем, кроме тебя. Разве ты не понимаешь? — я решила воспользоваться наступательной тактикой Вильгельм и тоже подошла к Микашу так, что едва не утыкалась носом в его грудь. Задрала голову и заглянула в глаза. — Я пришла сюда только ради этого. Если ты отказываешься, я ухожу. Не хочу тратить время зря.
Я встала на цыпочки и шепнула ему на ухо:
— А ты бесчестный человек.
И зашагала прочь, чувствуя, как к горлу подступают рыдания. Нет, я сильная, я смогу это пережить, я смогу…
— Погоди.
Микаш догнал и развернул меня к себе:
— Ты вьешь из меня веревки.
Он взял меня за руку и повел в центр зала к танцующим парам. Повезло, первый танец оказался медленным и простым: кружение по залу парами, взявшись за руки. Его назвали танцем влюбленных, потому что именно в нем мужчине и женщине дозволялось танцевать на самом близком расстоянии друг к другу. В других танцах такая близость считалась неприличной. Я была слишком поглощена и опустошена пронесшейся по душе буре чувств и не слишком обращала внимание на внешний мир, полностью отдавшись во власть Микаша. Он уверенно вел, я следовала за ним. Может, он где и ошибался в шагах, но я не замечала, все больше растворяясь с собственных мыслях и ощущениях. Его запах чуть кружил голову, предвещая сладкое наслаждение. Обида истаяла, как дым. И не хотелось уже даже вспоминать, лишь бы он остался…
— Что говорил мастер Вальехиз? — я решилась нарушить молчание в перерыве между танцами.
— Мастер Комри добился, чтобы мое назначение сделали постоянным, — скрипучим голосом ответил он, словно тоже не желал покидать умиротворенное безмолвие. — Приказ подписал сам Капитул, так что вряд ли кто решится оспаривать его решения.
— Мастер Комри умеет добивать того, чего хочет, — хмыкнула я, вспоминая, как маршал умел бескомпромиссно гнуть свою линию как перед подчиненными, так и перед высоким начальством. И вправду, если бы только захотел, сам стал бы Капитулом. — Поздравляю!
Микаш сдержанно пожал плечами. Мы взялись за руки с остальными танцующими для хороводного танца. После, едва переведя дух, станцевали гальярду с энергичными прыжками. Потом перешли к более степенным эстампидам и аллемандам. И закончили стремительным ригодоном. Здесь танцевали одновременно сальванийские и норикийские танцы, видно, из-за того, что город стоял на меже и собирал много беженцев. Я-то знала их очень много. Выписанный отцом из Каунаваса учитель долго мучился с моей неуклюжестью и плохой памятью, заставляя заучивать сложные па и их комбинации. Повторял: «Труд даже из неумехи сделает светскую даму». Но со мной потерпел крах. Впрочем, сейчас мы танцевали не так уж плохо, по крайней мере, у меня не было желания соревноваться с разряженными и тяжело дышащими в тугих корсетах дамами. Я просто радовалась, что у Микаша все получается вполне сносно, несмотря на мелкие ошибки и мешканье. Не хуже, во всяком случае, чем остальные гости.
Вечер еще был в самом разгаре: танцы продолжались, слуги разносили бодрящее игристое вино в серебряных кубках, за игральными столами в соседних комнатах что-то шумно обсуждали. От суеты кружилась голова и хотелось бежать на край света. И некоторые гости уже откланивались и уходили, оплатив долг вежливости и спеша по каким-то своим делам.
— Уйдем отсюда? — предложила я, как только мы отдышались после танцев, сидя на обитых золотистым бархатом диванчиках.
Микаш поднялся и подал мне руку. Мы решительно направились через весь зал к выходу.
***
Вильгельм заметил в толпе свою давешнюю знакомую из восточной Ливонии, красавицу Като Бральзевс. Как всегда румяная, пышущая здоровьем, высокая грудь краем выглядывала из того лифа голубого с золотыми цветами платья, светлые кудри обрамляли до одурения хорошенькое личико.