Страница 49 из 145
Он покорно проглотил кусок. Я стояла так близко, что чувствовала, как он жует медленно и нехотя, а потом с трудом сглатывает. Проделывала это с ним еще раз и еще, только потом отошла и села обратно. Он отложил приборы и отвернулся, смотрел куда-то вбок.
— Может, стоило поесть дома? — хотелось сделать все хорошо, а вышло как всегда погано.
Он не отвечал. Молчание затягивалось. Еда совсем остыла, а аппетит пропал напрочь, как улетучилось наше приподнятое настроение.
— Расскажи, как там было? — наконец, нашлась я.
— Обычно. Ничего интересного, — сухо пробормотал он в сторону. Смотреть на меня не хотел.
Он все-таки взял ножик с вилкой. Долго крутил их в руках, пытаясь вспомнить и приспособиться, а потом принялся резать мясо с целительской педантичностью. Высокий лоб пошел складками от напряжения. Несколько раз, когда жирный кусок скользил по тарелке и не поддавался, Микаш закрывал глаза и делал глубокие вдохи, словно пытался взять себя в руки и успокоиться. В конце концов у него получилось отрезать. И снова он долго без аппетита жевал, а потом сглатывал, будто еда становилась в горле комом.
— Судя по количеству павших воинов и шрамам на твоих плечах там были вторые Тролльи войны, а ты говоришь ничего интересного, — я поставила локти на стол, а подбородок положила на ладони.
Микаш отложил приборы и почесал плечо, будто оно зазудело от одного упоминания.
— Да по глупости все по собственной. Как и всегда.
— А ты изменился.
— Осознал бездну собственной ничтожности. Чем выше взбираешься, тем больнее падать.
— Но награду и повышение же тебе за что-то дали? — не унималась я, пытаясь отвлечь его, пока он снова взялся остервенело пилить свой кусок мяса.
— Мастер Гэвин постарался. Хочет сделать из меня маршала, чудак. Ну какой из меня маршал? Даже командир звена и тот никудышный.
Кусок мяса качнулся и едва не выскочил с тарелки, а следом и со стола. Микаш едва успел поймать его у самого края. Сзади раздался смех. Микаш отложил еду и закрыл лицо руками.
— Такой уже никудышный? — я пихнула его ладонью, и когда он соизволил посмотреть на меня, взяла тарелку в руки и принялась пить суп прямо из нее.
Он оставлял на губах усы и едва не переливался на подбородок. Микаш вымученно улыбнулся, вернулся к своему окороку и принялся есть его как раньше руками.
Насвинячившись вдоволь и глядя на чумазые лица друг друга, мы вдруг весело рассмеялись. И все окружающие были для нас уже неважны.
— Ну расскажи! — снова заныла я, когда недовольный нашим видом и вызывающим поведением подавальщик принес нам миску с водой и полотенца, чтобы мы привели себя в порядок. — Я тут с мирной жизнью совсем тупею, а так хоть представлю себя на твоем месте, увижу новые места, почувствую дух битвы. Мне этого так не хватает! Ну пожалуйста, можешь даже прихвастнуть, как ты любишь. Подвиги великого Микаша!
Он сдался, размякнув от сладкого десертного вина. Рассказывал тягуче-длинно, так, как я не умела, сурово и сухо, но вместе с тем просто и неподдельно искренне. Я слушала его с упоением. Нет, он не хвастал, наоборот, говорил скованно и зажато, будто стеснялся, но со временем раскрывался все больше. Ему и впрямь там пришлось нелегко. Большие сражения не чета детским забавам высокородных во время испытаний. К тому же управлять людьми, когда сам с трудом их переносишь, да к тому же когда тебя принимает не за того, кто ты есть на самом деле, очень тяжело. И высокородные снова ему досаждали, он не жаловался, но я чувствовала это по его мрачному настрою.
Мы засиделись до закрытия, и подавальщику пришлось нас выпроваживать. Напоследок он даже не пожелал: «Заходить еще!», наверное, из-за скудных чаевых и нескромного поведения. Но посуду же мы, в конце концов, не били и мебель не ломали, хотя они, пожалуй, это бы больше поняли.
Перед сном я еще долго сидела за столом в легкой белой камизе, в которой предпочитала спать жаркими летними ночами, и записывала все, что мне рассказал Микаш.
— Ты долго? — заворчал он, выглядывая из-за моей спины.
— Подожди еще немного, — я погладила пальцы его ладони, лежавшей на моем плече. Поскрипывало по бумаге перо, выводя тонкие очертания рун. — Пока тебя не было, мне и писать-то было нечего. Ничего не происходило достойного.
— Так и ничего? — он усмехнулся, а я лишь пожала плечами. — Хочешь и обо мне своим потомкам рассказать?
— Ага, с потомками заминка вышла. Поганец Вей-то жениться отказался и сбежал от отца в Стольный.
— Кто бы сомневался, что он именно так и поступит, — пробормотал Микаш себе под нос, но я все равно расслышала. Ну да, мой братец шалопай знатный, но я его простила, а вот Микаш явно не забыл, что он нас бросил и увез трофей, который по сути добыл Микаш.
— Связался бы он с какой высокородной, так его бы силком принудили остепениться, но от них как от чумных шарахается. Боюсь, наш род на нас и иссякнет.
— Если только ты захочешь, у тебя будет все: и дом, и муж, и даже потомки. — я почувствовала, как он поцеловал меня в макушку.
— К сожалению, моего желания тут недостаточно, — ответила я, посыпая исписанный лист песком, чтобы чернила высохли быстрее.
— А ты пожелай! — он развернул стул со мной к себе лицом так резко, что я едва не упала.
— Ты с ума сошел?!
— Спать-спать-спать! Приказы командиров не обсуждают! — он подхватил меня на руки и потянул к кровати.
— Но мне надо дописать! — я пыталась вырваться, но он крепко держал меня за талию.
— Завтра допишешь, пускай высохнет, — он повалил меня на перину и, придерживая одной рукой, чтобы я не убежала, с трудом стягивал с себя штаны и верхнюю рубаху.
Запутался в ней головой. Я не выдержала и рассмеялась, помогая ему выбраться.
— Я такой нелепый?
— Нет, ты самый лучший.
Я улыбнулась, и он, наконец, улегся рядом, прижался к моей спине и обнял за плечи. Теплое дыхание и мерный стук сердца убаюкали меня очень быстро. Совсем скоро я уснула, продолжая улыбаться даже во сне.
Проснулась я поздно, пожалуй, и правда слишком засиделась накануне. Повернулась к Микашу лицом и обнаружила, что он лежит с открытыми глазами.
— Почему не разбудил? — голос противно хрипел со сна.
— Не хотелось, чтобы ты снова куда-нибудь сбежала.
— Бежать-то и некуда. Мы вдвоем против целого мира. Но это лучше, чем одной.
Я прижалась к нему и принялась целовать его шею и подбородок, слушая, как Микаш урчит от удовольствия. Но тут нас прервали настойчивым стуком в дверь.
— К демонам их, пускай уходят, — недовольно заворчал Микаш, когда я отстранилась.
— Нет, это наверняка что-то важное. Открой.
Он фыркнул, встал и принялся натягивать штаны. Стук продолжался, подтверждая мои догадки, что это кто-то из ордена. Я накрылась с головой одеялом, чтобы не заметили и не задавали лишних вопросов. Микаш пошел открывать. Перекинулся с гостем несколькими вежливыми фразами. Как я поняла, оруженосец принес какое-то послание из ордена. Расшаркался и ушел.
— Что там? — спросила я, выглянув из-под одеяла.
Микаш повел плечами, взял со стола ножик и сломал печать ордена на конверте. Глаза забегали по строкам, между бровей залегла тревожная морщинка.
— Приглашают во дворец Совета на торжественный прием в честь нашей победы. Через неделю. Надо придумать вежливый отказ, — он сел за стол и взялся за перо.
Я спешно подскочила.
— Нет, это важно. Мой отец тоже терпеть не мог гостей и пышные пиры, но орден вынуждал его их устраивать в честь побед хотя бы изредка. Это такая традиция, если ты ее не почтишь, тут же попадешь в немилость.
Он запрокинул голову и болезненно застонал.
— Но я не могу! Я не умею ни есть, ни танцевать, ни говорить. Все тут же поймут, что я подделка.
— Ты подделка гораздо меньшая, чем они все вместе взятые, — я подошла к нему и заставила повернуться ко мне лицом. — Говоришь ты получше многих, а есть и танцевать я тебя научу. Это не так сложно. У Йордена получалось намного хуже, он просто вел себя нагло и уверенно.