Страница 19 из 161
— Да.
Микаш случайно встретился взглядом с его прозрачными голубыми глазами. Как будто в зеркало заглянул, где отражался кто-то очень жалкий. Они одновременно вздрогнули и отвернулись.
— Ну ничего, зато отец подарок преподнес знатный, — попытался замять неловкость Вейас и хлопнул коня по крупу. — Лучшего жеребца во всем Белоземье не сыщешь!
Жеребец прижал уши и навострился цапнуть Микаша за плечо, но он успел вовремя щелкнуть по наглой морде ладонью.
— На таком коне только рыцарь сможет ездить, только истинной воинской доблести он подчинится, — продолжал издеваться Вейас, с кривой ухмылкой глядя, как Микашу раз за разом приходится доказывать коню свою силу.
— Ну, бывай, счастливого пути! — пожелал младший Веломри и, наконец, удалился.
Микаш шагал с конем по двору. Жеребец постоянно дергался, взбрыкивал задом, вставал на дыбы, целился пнуть то копытом, то мордой, скалил зубы, посверкивая белками злобных сорочьих глаз. Стали собираться другие слуги, подогнали повозки и кареты. Подтянулись господа. Последним заявился сам Йорден, желая лишний раз подчеркнуть свою значимость. Микаш выправил стремена, подвел коня к скамейке и заставил стоять смирно. Но стоило Йордену потянуться за седлом, как жеребец шарахнулся в сторону — Микаш едва на ногах устоял. Йорден тоже чуть не рухнул и непристойно забранился.
В живот врезался острый нос сапога — обычное дело. Ведь не больно, вправду не больно, если вовремя напрячь мышцы. Только этот взгляд с крыши самой высокой башни… Микаш чувствовал его у себя на затылке, будто раскаленное железо жгло кожу, сдавливало голову тисками чужой жалости.
«Нет, принцесска, не смотри на меня такого! Я чернь у ног хозяев, безымянный безродный. Я никто!»
Но странное дело, то, что самого его доводило до неистовства, успокаивало зверя внутри, заставляло сворачиваться клубком и благостно урчать, словно ласкаясь к хозяйке, которую он так долго и отчаянно искал.
— Одумайтесь, он слишком норовистый, — зашептал Микаш на ухо Йордену, как только очнулся.
— Вот видишь, даже безродный считает, что наездник из тебя никудышный, — подошел к нему Дражен и по-дружески положил руку ему на плечо.
— Молчать! — взвился Йорден еще больше, смахнул с себя руку друга и влепил Микашу увесистую затрещину. — Ты это нарочно, да? Держи его крепче, на что тебе эти лапищи, а?
Микаш вздохнул и снова подвел коня к скамейке. Йорден, наконец, взобрался в седло.
— Пусти! — приказал он.
Микаш отступил на шаг. Ну пускай грохнется, может, это спеси в нем поубавит.
Конь тревожно заперебирал копытами, взбрыкнул, извиваясь всем туловом, словно змея. Йорден бултыхался на нем, кренился в разные стороны, вот-вот грозясь выпасть. Но все-таки удержался. Конь замер.
— Хей, смотрите, я его усмирил! — похвастался Йорден перед собравшимися.
Рядом просвистел мелкий камень и врезался в конский круп. Жеребец подскочил и помчался к распахнутым воротам. От неожиданности Йордена качнуло вперёд. Он повис на одном стремени, цепляясь за гриву. Послышался треск. Йорден вместе с седлом рухнул в пыль, а конь понесся прочь от замка, звонко стуча копытами по брусчатке. Присутствующие дружно засмеялись, громче всех — Дражен с Фанником.
Йорден бранился и скулил сквозь зубы, пытаясь отскрести себя от мостовой. Микаш поднял его на ноги и принялся отряхивать.
— Ах ты двуличная сволочь! Сын помойной сучары! — каждое оскорбление сопровождалось тумаком или оплеухой. Микаш молча терпел, хотя чувствовал, что Йорден от этого бесится еще больше. — Слышите, это он подрезал подпругу, он! Я бы не упал!
— Плохому танцору и ноги мешают? — ужалил его Дражен, не прекращая смеяться. — Догонять хоть будешь? А то он раньше вперед тебя до Заречья добежит. Вот умора будет.
От Микаша отстали. Он обернулся к башне, откуда за ним до сих пор наблюдали две пары глаз. Принцесска и ее несносный братец. Отвлек разговорами и подрезал подпругу на седле. Ну что за детская выходка?
«Я знаю, тебя терзает та же мука, что и меня. Любовь недостойных сердец, тех, у которых никогда не будет на нее права. Наш мир — мир глупых условностей. То, за что мы готовы отдать все, достанется тому, кто этого не оценит. Оттого мы и полнимся бессильной злобы на всех, а сделать ничего, совсем ничего не сможем. Заложники крови, я — нечистой, ты — родной».
Микаш не выдержал и мысленно отругал их: «Глупые дети!»
«Сам ты глупый! Как твое имя?» — отозвался звонкий голос принцесски у него в голове. Снова отразила его дар?
«Никак. Забудь же меня, забудь! — на этот раз не получалось. Видно, не желал он этого, не мог заставить себя пожелать. — Я не хочу, чтоб ты знала, как сильно я люблю тебя».
— Чего встал, увалень?! Лови лошадь давай! — Йорден отвесил ему подзатыльник за невнимательность.
Конюший догадался подвести к Микашу коня. Не сказав ни слова, он вскочил в седло и вжал пятки в конские бока с такой силой, что лошадь выпрыгнула с места на сажень и помчалась за паскудным жеребцом, поднимая столбы пыли. Будто за ними демоны по пятам гнались.
Микаш уже не слышал, как за спиной белоземцы восхищенно присвистывали:
— Горячий парень! Зареченская кровь огнем кипит!
========== 9. ==========
Я проснулась от громогласного храпа. По комнате кто-то ходил, шелестел одеждой, но больше не стонали и не целовались. Я приоткрыла створки и выглянула наружу. Была глубокая ночь. Лившийся сквозь незашторенное окно лунный свет укутывал стоявшую боком к шкафу женскую фигуру зыбкой дымкой. Бежка натягивала унылое служаночье платье и прятала роскошные тёмные волосы под чепец, потом вдруг обернулась к шкафу. Я в ужасе отпрянула. Хорошо, что Йорден храпел так громко, иначе меня бы точно услышали. Но Бежка лишь подмигнула непонятно кому и, ступая на цыпочках, вышла, оставив дверь распахнутой. Точно, слышала. А, может, и видела. И всё-всё поняла! Стыдно-то как. Хотя чего мне-то стыдиться? Стыдно должно быть ей!
Подождав несколько мгновений, я вылезла из шкафа. Йорден дрых без задних ног, мерзавец, так и удушила бы подушкой! Осторожно переступая, чтобы его не разбудить, я выбралась из спальни. Тёмный коридор пустовал. Не доносилось ни звука. Видимо, гости уже давно разошлись по приготовленным для них комнатам и улеглись в кровати. Интересно, сколько же я проспала в дурацком шкафу? Ух, и влетит теперь от папы: он ведь велел не покидать гардеробной. Меня наверняка уже ищут. Как я объясняться-то буду? Впрочем, нет. Объясняться теперь будет он. Хватит с меня покорности и кротости.
Не заботясь больше, что меня могут заметить, я направилась к парадной лестнице. По ней хотя бы шею не сверну в темноте — здесь часть светильников оставили зажжёнными для любителей полуночных прогулок. Но моя продлилась недолго. За поворотом первого же пролёта я нос к носу столкнулась с разъярённым родителем с догорающей свечкой в руке. В лице ни кровинки, а глаза так и посверкивают молниями от гнева. Решимость таяла с каждым мгновением. Я вжала голову в плечи. Папа никогда на меня не кричал, журил было за то, что покрывала шалости Вейаса, но всерьёз никогда не злился.