Страница 160 из 161
Я оказалась в Ильзаре на балу в честь собственной помолвки. Шла через толпу гостей, ни на ком не останавливаясь взглядом, занятая лишь своими страхами и неприязнью к жениху. Не видела выглядывающего из нее мальчишку-слугу, не слышала его восхищенного вздоха, немого движения губ: «Ах, как же ты прекрасна. И как жаль, что никогда не окажусь на его месте, не буду достоин. Ты никогда не взглянешь на меня и никогда не узнаешь, как сильно я люблю тебя».
Вот я уже на крыше замка. Йорден шпыняет мальчишку во дворе, унижает, вымещая свою злобу, а он безмолвно умоляет: «Не смотри, отвернись. Не хочу, чтобы ты видела меня таким жалким. Такой никогда не будет тебя достоин. Ты никогда не узнаешь, как сильно я люблю тебя».
Вот я сижу в задымленном кабаке и не вижу, как он смотрит на меня в упор: «Вот же ты. Живая! Почему они не узнают тебя? Да, теперь у тебя короткие волосы и другая одежда, но глаза все те же, и запах, сирени и гвоздики, и манеры принцессы. Никакой дурацкий амулет это не скроет. Ты такая печальная и испуганная. Я протягиваю руку, чтобы помочь, но ты пугаешься и презираешь меня. Я не достоин. Ты никогда не узнаешь, как сильно я люблю тебя».
Темная комната с забитым окном в доме Ходока, я лежу на смятых едва живая и спрашиваю о награде. Смеюсь над его ответом, но не слышу, что он пытается мне сказать: «Мне ничего не нужно. Мне достаточно твоей улыбки, знания, что ты есть где-то в мире. Живая и счастливая. Я не достоин, я не хочу, чтобы ты меня видела, я не хочу, чтоб ты знала, как сильно я люблю тебя».
Метель. Мы в пещере, я пристаю к нему с дурацким предложением, он отказывается воспользоваться моей глупостью, и я смеюсь над ним, и снова не слышу отчаянную мольбу: «Прошу, не искушай. Я так безумно хочу, но не могу. Я знаю, я не достоин, это обман, а я не хочу пятнать тебя обманом. Не смотри, я не хочу, чтоб ты знала, как сильно я люблю тебя».
Тысячи ссор, мой злой смех, все мыслимые и немыслимые издевательства. Зачем я это делала? И среди это всего, искренние, как молитва слова: «Я не достоин. Я не хочу, чтоб ты знала, как сильно я люблю тебя».
Я закрыла лицо руками, не могла этого выносить, рванулась прочь. Через мгновение передо мной вновь предстала залитая лунным светом поляна. Микаш молча сидел рядом и улыбался. Я не знала, что сказать и стоит ли. Слепой взгляд мимо пугал. Я взяла тряпку и снова замотала ему глаза.
— Прости… — только и смогла выдавить я.
— Не стоит. Поспи немного. Тебе нужен отдых.
Я не стала спорить, улеглась рядом с Микашем, плотно закутавшись в одеяло. Под утро он разбудил меня, мягко коснувшись плеча.
— Она здесь. Все-таки ждала почти всю ночь. Но теперь точно нападет, — Микаш вложил мне в руку эфес меча. — Помни, чем я тебя учил и держи связь со мной. Тогда ты сможешь воспользоваться всем тем, что видела вчера.
— Но ведь у нас не получилось… — я попыталась запоздало пойти на попятную.
— Мелочи. Ты справишься. Я в тебя верю, — я сжала подставленную ладонь.
Пересмешница уже сверкала глазами на опушке. Готовилась. Я поднялась, немного размяла мышцы со сна. Нападать не торопилась. «Пускай возьмет фору», — вкрадчиво шептал в голове Микаш, притаившийся на другой стороне поляны. Я перекладывала меч из руки в руку, нервно кусала губы. Ну когда же? От ожидания поджилки сводит!
Я не выдержала и сделала шаг вперед. Пересмешница тоже. Копировала меня полностью до самой мелкой детали. Я замахнулась, и она. Я двинулась на сближение, и она. Посмотрим, будет ли она под клинок поставляться. О, нет, не так-то просто оказалась. Как только запахло жареным, перестала дурачиться и стала драться всерьез. Я мысленно потянулась к Микашу. Он с готовностью раскрыл для меня недра своей души.
Это был славный бой. Стремительный. Настоящий. Ярость Микаша окутывала меня, делая удары настолько мощными, что можно было с легкостью перерубить палено. Его интуиция безошибочно подсказывала, когда нужно увернуться и когда наносить удар. Что-то, что я так и не смогла познать, вело меня, не позволяло бросить битву и отступить. Мы кружили по поляне, то скрещивая клинки, то уходя от ударов, и где-то глубоко во мне рождалась новая ярость. Я хотела убить эту тварь. Любой ценой. Потому что в ней было все то, что я в себе ненавидела: глупость, тщеславие, зависть, злопамятность, неспособность любить и понимать любовь…
«Осторожней!» — предупредил Микаш. Я отшатнулась как раз вовремя, чтобы в меня не попала сверкнувшая между мной и пересмешницей молния.
Снова сошлись. Она стала лупить намного яростней. Хаотично. Я едва успевала отводить от себя клинок. Запыхалась.
Нет, я не сдамся! Это она виновата! Виновата во всем! Она ослепила Микаша, она его сломала. Она втаптывала его чувства в грязь так долго…
«Берегись! — прорвался сквозь стук в висках его голос. — Уходи влево!»
Как раз вовремя. Следующая вспышка взорвалась в пальце от меня. Если бы не зажмурилась, точно ослепла.
И снова схватка. Ноги не выдерживают такой ритм. Микаш был неправ. Опыт еще не все. Но я должна, иначе…
«Нет, нет, не думай о поражении! Двигайся!»
Я старалась изо всех сил. Не подвести. Он так на меня надеется. А я… это я!
«Нееет!» — его крик хлестнул по ушам раньше, чем я поняла, в чем дело.
Пересмешница… все-таки она не была мной. Не была ограничена возможностями моего тела. Вывернулась. Невероятно гибко. Подсекла мне ноги. С треском вспыхнула молния и в грудь ударила невидимой волной. Я опрокинулась на спину. Пересмешница поставила сапог мне на грудь и заглянула в глаза:
— Нельзя победить себя, глупая. Как бы ты ни ненавидела свою темную сторону, без нее ты не протянешь и дня, — острие меча, моего собственного меча нацелилось мне в грудь. Точь-в-точь как в старой сказке. Я обреченно закрыла глаза.
«Нет! Нет! Продолжай смотреть!» — вдруг прорвался сквозь отчаяние голос Микаша.
И я заставила себя взглянуть в глаза смерти. Засвистел воздух. Пересмешница оборачивалась медленно, как сонная муха. На нее уже черной тенью летел в прыжке Микаш. Они затанцевали по поляне. Как прежде я, только стремительней, как два стальных вихря. Наносили удары так быстро, что я даже не успевала их заметить.
«Смотри! Не упускай нас из виду! Не разрывай связь!» — предупредил он.
И я смотрела изо всех сил. Последнее, что я смогла сделать. Но как? У него же повязка на глазах. А дерется даже лучше зрячего.
Пересмешница что-то сообразила. Быстрее, чем я. Попыталась увести его дальше. Я ползла за ними, старалась. Хоть что-то, хоть как-то загладить свою вину. Это я, из-за моей жестокости и черствости Микаш стал жертвой, это я его сломала и ослепила. Я…
Я даже не видела… Микаш каким-то чудом задел ее бок и тут же сокрушительным ударом поверг на землю.
Я поднялась и поковыляла к ним. Быстрее.