Страница 159 из 161
Мне сделалось так не по себе. Хотелось сказать, что я вымоталась настолько, что не смогу… но снова не решилась. Его голос звучал так звонко и бодро. В нем слышалось столько радостного ожидания, что я не могла его разочаровать.
Микаш протянул мне раскрытые ладони, я сделала то же. Мы почти соприкасались, я напрягла пальцы и почувствовала, как между нами пробегают маленькие разряды, посылая по спине волны мурашек. Мы уже делали такое раньше.
— Хорошо, теперь сними мою повязку. Сейчас все равно темно.
— Откуда ты?
— Стало холоднее. Такие вещи тоже начинаешь замечать, только когда приглядываешься.
Я развязала черную тряпку и спрятала. Слепой, направленный куда-то мимо взгляд пугал и одновременно переполнял жалостью. Я невольно провела по его глазам рукой.
— Все в порядке. Давай продолжать, — он улыбнулся и снова протянул мне ладони. — Теперь полная синхронизация. Дышим в унисон, смотрим друг другу в глаза.
Я сделала, как он велел. Считала вдохи, постепенно замедляя дыхание вместе с ним, смотрела прямо в слепые глаза, не моргая, не отводя взгляда. Концентрировалась, насколько хватало сил. Между нашими пальцами пролетали искры, все быстрее и яростней. Глова кружилась, кружилось все вокруг, схлопываясь до однообразных коридоров мыслеобразов, увлекая меня в пучину лабиринта, все дальше и глубже за серебристыми сполохами мыслей. Привычная часть. Так мы тоже уже делали. Я следовала за мыслями-проводниками. Иногда проносились и другие. Любопытство искушало поймать их, но это я тоже уже проходила. Ничего особо шокирующего там никогда не проносилось. Да, этот парень предсказуем до ужаса и я знаю его, как облупленного. Поэтому не стоит отвлекаться.
Я брела по петляющим и извивающимся коридорам довольно долго, пока они не вывели меня в большую круглую комнату. Непонятно откуда в ней царил ровный белый дневной свет. На полках вдоль стен стояли по руннице книги, дальше шли кастрюли и кувшины, упорядоченные по форме и размерам, еще дальше полотна и гобелены со сценами из жизни Микаша, разнообразное оружие, трофеи. Все в строгом порядке, ничего лишнего, никакого хлама. Середина пустая, как будто площадка для тренировки. Микаш стоял посреди нее, спиной ко мне. Я взяла с полки меч и шутливо приложила острие к лопаткам Микаша.
— Ну что, будем снова тренироваться?
Он обернулся и посмотрел на меня, смеясь. Его глаза хотя бы здесь были все еще зрячими. Микаш отвел острие пальцами:
— Долго же ты. Все еще дурачишься?
Я пожала плечами и опустила меч.
— Идем, у нас мало времени, — он подвел меня к большой кастрюле, где кипел и пузырился свекольник. — Сунь сюда руку. Не бойся — не ошпаришься.
Как только мои пальцы коснулись густой бордовой жидкости, все тело загудело от ярости, звериного желания разорвать в клочья.
— Не одергивайся. Это гнев. Его надо познать и усмирить, без этого ты не победишь, — объяснил Микаш, удерживая мою руку в кипящей кастрюле. — Помнишь, как ты побила меня во дворце туатов? Гнев тогда придал тебе огромную силу, а я не испытывал гнева, поэтому не смог тебе ответить. Твой брат наоборот испытывал слишком много гнева, не мог его контролировать, поэтому совершал глупые ошибки и позволял мне легко выигрывать поединки.
Я глотала ртом воздух, пытаясь преодолеть стук крови в висках, багряную пелену перед глазами.
— Давай же. Скажи себе — я хозяйка своего гнева, не он управляет мной, а я им.
Я повторила несколько раз, чувствуя, как кровавая ярость медленно рассасывается, не исчезает полностью, но прячется где-то на глубине, готовая вырваться наружу по первому моему зову.
Микаш достал мою руку и потянул к следующей кастрюле с густым чесночным супом. Как только пальцы коснулись его, прошиб холодный пот, колени затряслись, а во рту пересохло. Стало тяжело дышать:
— Это интуиция, она же страх. Нужно познать ее голос, чтобы он не затмевал разум, а направлял тело так, чтобы избежать опасности, — терпеливо объяснял Микаш. — Дыши. Слушай, что она хочет тебе сказать.
И я слушала. Неясный шепоток. Жуткие детские воспоминания о пророчествах вельвы и нашествии Ходоков. Схватка с вэсом, вспышка боли, когда ядовитые клыки вонзились в предплечье. Агония близящейся смерти. Неясные ночные кошмары, странно пленительные своим всепоглощающим ужасом. И схватка с противником, которого не хочется побеждать. А потом тьма и глухое отчаяние. Слепота. На миг я и сама ослепла. А потом почувствовала ласковое касание на лице и легкий зов откуда-то совсем рядом. Укол любопытства. Я прозрела. Микаш все еще стоял рядом и улыбался.
— Не повторишь моих ошибок?
Я покачала головой. Мы пропустили одну кастрюлю. Ту самую, откуда я слышала зов. Перешли сразу к последней. От нее поднимался непроглядный густой пар и мерцал молниями. Что это и какого цвета на самом деле — не понятно.
— Это причина, по которой мы сражаемся. Обратная сторона луны. Внутренняя суть воина, понимание своей силы и правоты. Смысл существования, если можно так выразиться.
— Но ведь это священное. Только для избранных, для Стражей…
— Так я не Страж и готов поделиться этим. Бери, иначе все бессмысленно.
Я сунула руку сама. Это были странные ощущения. Шум, грохот, лязг оружия, привкус крови на разбитых губах. Все тело другое, сильное и стремительное, упивающееся битвой, победами и свершениями. И вместе с тем лица, бесчисленная череда лиц, слабых, невинных, искаженных от боли и ужаса, нуждающихся в защите. Но не только. Еще в герое, в надежде, которую воспаляет в сердцах образ сереброкрылого воителя небес. Такого, какими были первые Стражи, Стражи древности, люди Безликого, такого, каким был он сам до того…
Я закрылась. Нет, я не могу пойти дальше, Микаш не должен это видеть. Рванула прочь из его головы, но он каким-то невероятным усилием воли удержал.
— Нужно довериться — я же говорил, — печально произнес, отодвигая меня от последней кастрюли. — Я бы не стал тебя ругать или думать хуже, что бы там ни было.
— Может, еще раз? — слабо спросила я.
Он качнул головой.
— У нас был только один шанс.
— Тогда я попробую что-нибудь другое?
— Как хочешь. Можешь смотреть здесь все, что угодно, а как надоест — возвращайся. Я же говорил, я полностью перед тобой открыт. У меня нет секретов.
Микаш повернулся спиной. Во мне проснулся дух противоречия. Как же так, у него нет секретов, он весь такой искренний, а я не могу открыться даже ради дела. Он, должно быть, врет. Я уверена! Сейчас я выведу его на чистую воду.
Я подошла к той самой неоткрытой кастрюле и подняла крышку. Там была прозрачная родниковая вода. Пахла луговыми травами и полевыми цветами. Легкими, нежными, чистыми. Я обернулась на Микаша — он даже не смотрел. Тогда я окунула руку в кастрюлю по локоть.