Страница 14 из 161
«Клянусь, что отрекаюсь от всех женщин, кроме тебя, и не возьму в постель другую, пока ты жива и даже после смерти».
И впился в губы, впуская в меня тьму и убивая душу.
========== 6. Микаш (новое) ==========
Ильзар, белоснежный замок на вершине большого холма, разительно отличался от замка лорда Тедеску. Соразмерный и строгий в своем убранстве, он сверкал в лучах утреннего солнца, точеные башни вздымались в небо, реяли на ветру пестрые флаги. Чисто, ни трещины в стенах, лужайки аккуратно выстрижены — как будто только вчера отстроили и подготовили к параду. Помпезно и богато, хотя красота эта была сумеречная, холодная, как и все в этом суровом северном крае. Было в нем свое очарование.
Хм, а ну как решили пустить пыль в глаза жениху? Ну так он и обзавидовался весь, аж позеленел. Аж уж когда въехали в украшенный цветами, бархатными знаменами, позолоченными вазонами и парадными доспехами, так Йорден и вовсе кисло скривился, не желая следовать этикету.
Впрочем, это Микаша волновало мало. В последние дни с ним что-то приключилось. По жилам будто тек жидкий огонь, а голова опустела, отпустив мысли витать в неизведанные дали, что даже сосредоточиться на деле порой оказывалось трудно. Медальон он так и не вернул. Надеялся, что и не попросят, а если и попросят, то он заставит их забыть. По малолетству, когда он еще пас лошадей на лугу, то любил разглядывать мир вокруг, подмечая каждую деталь, любуясь каждой букашкой. Так и сейчас когда удавалось побыть одному, Микаш раскрывал медальон и разглядывал чудесный медальон, проводил пальцем по ободку и представлял ее живую, осязаемую, будто вылеплял из глины собственного воображения и обнимал так крепко, как не обнимал ни кого с тех пор, как погибли мать с сестрой. Такое странное, но сладкое и томное наваждение. Эх, почему все трофеи, слава и даже лучшие девушки всегда достаются другим?
Полдня им дали передохнуть с дороги — пир начинался ближе к вечеру. Микаш настолько умаялся бегать за всеми и проверять приготовления, что сам едва успел помыться и переодеться в парадный костюм для слуг: коричневые бриджи и ливрею с вышитым на спине родовым гербом Тедеску — оскаленной собачьей мордой. Когда явился пред светлыми очами Йордена, тому как раз заканчивали заплетать церемониальную прическу стражей — тугой пук на затылке.
— Где тебя демоны носили? А на голове что? Правильно отец тебя помойным псом называл! — забранился он, одарив коротким взглядом.
Микаш пригладил непослушные косматые волосы рукой, но толку от этого оказалось мало. Йорден безнадежно махнул на него:
— Что взять с пентюха?
Вместе со свитой из своих наперсников и слуг Йорден прошествовал в парадный зал. Обстановка здесь была такая же подчеркнуто помпезная, как и снаружи. С непривычки даже зарябило в глазах от количества зажжённых свечей и отраженных хрусталем бликов. Гостей собралось! Старые лорды со всех окрестных земель, их домочадцы и свита. Прислуга деловито сновала с подносами и без, украдкой любуясь на творящееся вокруг празднество.
Лорда Веломри с дочерью еще не было. Рядом стоял расторопный Олык, знаток высокосветского этикета. Его лорд Тедеску тоже отправил с кортежем Йордена. Олык показал в толпе наследника замка, брата-близнеца невесты. Смазливый и темпераментный, он отпускал колкие шутки в адрес тех, кто попадал ему на глаза. А окружавшая его компания из таких же молодых высокородных отпрысков то и дело заходилась дружным хохотом. Только ощущалось, будто что-то гноится у него внутри, а острословие лишь маска.
Олык одернул Микаша за рукав, напомнив, что неучтиво так пристально пялиться на высокородных. Он неплохой, Олык, добродушный и сдержанный, единственный, кого можно было назвать если не другом, то хотя бы хорошим знакомым. Поговорить о мелочах, чтобы не забыть, как это — разговаривать с живыми людьми.
— Почему не идут?
— Выдерживают паузу, чтобы казаться значительней. Высокородные, — шепча, усмехнулся Олык.
Микаш плохо это понимал, поэтому предпочел не отвечать.
— Почему молодой хозяин не любит свою невесту? — поинтересовался он осторожно.
— Да что ж ему любить, он чай ее не знает. Говорят, бледная мышь, невзрачная и скучная.
— А на портрете красивая.
— Так художники всегда льстят, чтобы побольше золота выручить. Да ты ж знаешь, какие лица у высокородных. Надменность даже красивых портит.
Да, жаль, что красота существует только на картинах, но, может, так оно и лучше — мечтать о недостижимом идеале.
— Идут! Идут!
Возбужденный шепот стих. В зал торжественно прошествовал милорд Веломри под руку с дочерью. Они подошли близко. Микаш подался вперед, ближе, так нестерпимо хотелось видеть. Сердце пропустило удар, а потом болезненно затрепетало в груди. Еще красивее, чем на портрете. Тонкая, изящная, хрупкая. Талию можно в ладони поместить. Волосы дивного лунного цвета приподняты в высокую прическу, обнажая стройную шею. Глаза! В такие глаза можно смотреться, как в кристальные озера этого сурового края. Смотрят только перед собой и ничего не замечают вокруг. Выделяющиеся алым на бледном лице губы как нежные лепестки розы. Трепещут от волнения. Так и манят прикоснуться. А платье… дурацкое пышное платье не шло ей ни капли, наоборот отвлекало безвкусными рюшами, забивало невероятную красоту этого запредельного создания.
— Какая… — вырвался тяжкий вздох.
— Да обычная, — пожал плечами Олык.
— Да нет же, разве вы не видите? Разуйте глаза, она прекрасней всех женщин в этом зале.
— Мальчик, ты часом не болен? — Олык приложил ладонь к его лбу. Микаш тут же ее смахнул.
— Я серьезно. Во всем Мидгарде не сыщется никого, кто бы смог ее затмить.
— Точно болен. Любовной лихорадкой, — Олык усмехнулся.
— Все равно она на меня даже не взглянет.
— Почему это? Ты парень видный. Не думаю, что у нее тут много ухажеров сыщется при таком-то строгом отце. Смотри, как на молодого хозяина смотрит. Будто голову оторвать хочет, не меньше. Говорят, доченьку свою он куда больше любит, чем разгильдяя-сына.
— Спорим? Я подойду к ней так близко, что смогу прикоснуться, а она меня даже не заметит.
— Ну, спорим, — нерешительно пожал Олык подставленную руку.
Микаш подошел к одному из слуг с подносом с закусками, забрал его и направился к столу на возвышении, где сидели невеста с женихом. Наглость, немного везения и капельку внушения. Телекинетиков здесь нет — вряд ли кто засечет легкое вмешательство. Йорден с наперсниками так и вовсе никогда не понимают, что ими манипулируют.
Неловкость между Йореденом и невестой Микаш ощущал прекрасно. Она спрашивала про дорогу, Йорден самозабвенно жаловался на все подряд и клял ее край последними словами. Она злилась, поджимала губы и комкала салфетку. Он сыпал комплиментами, а она быстро просекала их неискренность и переводила разговор.