Страница 51 из 54
-Нет-нет, спасибо вам не отделаться, - он засмеялся, глядя на её вытянувшееся лицо, - давайте, рассказывайте, как это вы из 1912 года оказались в нашем времени.
Кира пожала плечами:
-Всё очень просто. У меня в медальоне лежит листочек. Что-то типа пергамента. Я называю его шагреневой кожей. Это как у Бальзака, помните? Там с каждым желанием шагрень делалась меньше, пока не исчезла. Так вот: на листочке были цифры столбиком. Я всё время ломала голову, зачем нужны эти цифры? Даже складывать их пыталась... А это оказались не просто цифры, это были годы. Тогда на "Титанике" я случайно иголкой себе руку уколола, капелька крови скатилась прямо на пергамент и попала на год 1931. Раз - и я из апреля 1912 года впорхнула в ноябрь 1931. А когда НКВД вплотную занялся нами, пришлось повторить то, на что я наткнулась случайно. Штефану выпал 1969 год, а мне 1968.
-Пергамент, кровь, числа... Чёрная магия какая-то! Может, вы начитались Брэма Стокера? Или у вас навязчивая идея?
-Вы опять? Можете не верить. Но вы спросили - я ответила.
-Ну хорошо, не будем ссориться. Вы хотите вновь воспользоваться этим волшебным способом, чтобы вернуться в своё время? - ей не понравилась прозвучавшая в его голосе ирония.
-Я не знаю, - насупилась она. - Могу только сказать, что без Штефана мы туда не вернёмся. И, кстати, там на пергаменте почему-то исчезли все числа. Остался только один год - 1910. Вот смотрите, - она хотела достать медальон, и вдруг побледнела.
-Что? Что случилось? - обеспокоился он.
-Медальона нет! Я потеряла его, - с ужасом глядя на него, прошептала Кира.
-Да ничего подобного. Я вчера его у вас забрал и в карман сунул, - он полез в карман джинсов. - Нет, я же в других брюках был. Вот что, пошли сейчас к нам, и я верну ваш медальон.
Кира нервничала всю дорогу. Ей уже казалось, что медальон потерян для неё навсегда. Попытки Иво отвлечь её и успокоить не помогли. Они поднялись на лифте на шестой этаж, Иво открыл дверь ключом:
-Снимайте вашу курточку, у нас тепло, - он помог ей раздеться, - Дашенька в гостиной, как обычно. Пойдёмте, я провожу вас.
-Пожалуйста, сначала найдите медальон! - умоляюще посмотрела Кира.
-Никуда он не денется. Не беспокойтесь. Пойдёмте к Даше.
Даша полулежала на диване и что-то смотрела по телевизору. Завидев Иво с Кирой, она засияла улыбкой:
-Кира, как хорошо, что ты зашла к нам! Как прошло собрание? Помог тебе Иво? - она тараторила по своей привычке, не давая вставить ни слова, - представляю лица тамошних тёток, когда они увидели Иво... Как он, справился со своей ролью?
-Дашенька, ты бы предложила нам чая. На улице холодно, и мы немного замёрзли. Я сейчас вернусь. Представляешь, Дашенька, вчера во время сеанса я попросил Киру снять украшения, сунул её медальон себе в карман и забыл о нём.
Потирая руки, в комнату вошёл Яков Моисеевич:
-Дашенька, я там собрал к чаю кое-что. О, и вы, Кира Сергеевна, здесь! Как удачно! - он прямо светился от радости, - как вам морозец? Восемнадцать градусов! Это уже не шутка, правда? Сейчас чайку попьём с тортиком и согреемся. Пошли, девочки. Быстренько! А ты, Иво, куда?
-Он сейчас вернётся, папочка, - ответила за мужа Даша, вставая с дивана и засовывая ноги в пушистые розовые тапки с кроличьей мордочкой и ушами. - Кира, ты не обидишься, если мы на кухне посидим? Так - простенько, запросто попьём чайку?
Просторная кухня выходила окнами во двор. Скатерть и шторки в клеточку, обои "под кирпич", абажур с оборочками - мило и уютно. Высокий холодильник с буквой R под короной довольно урчал в углу. Кира сроду не видела такого большого холодильника - сколько же продуктов в него влезет?
-Я знаю, ты, Кирочка, сердишься на меня за вчерашнее... Знаю, знаю - сердишься. Я совсем разболелась, а тут ещё администратор группы явился, что-то подписывать надо было. Потом пришёл папочка, дал мне порошочки и всё сразу прошло. Я так жалела, что вы с Шурочкой уже ушли... - она достала из холодильника маслёнку, сыр под прозрачным колпачком. Из шкафчика добыла чашки в горошек, сахарницу, маленькие тарелочки, - Какой ты умница, папочка! Мой любимый тортик! Садись же, Кира. Тебе покрепче? Папочка любит очень крепкий чай. Иво у нас всё больше кофе пьёт, а я и то, и другое люблю. Лишь бы что-нибудь сладенькое было.
Кира присела на мягкий стул. Ей здесь нравилось: чисто, приятно пахнет корицей. Она взяла чашку с дымящимся чаем и поняла, что действительно замёрзла. Грела руки о чашку и, как обычно, засмотрелась на золотисто-коричневый цвет напитка - цвет глаз Штефана. А Даша продолжала болтать. Яков Моисеевич слушал дочь, ахал в нужный момент. Но Кира время от времени ловила на себе его внимательный и, ей показалось, недобрый взгляд.
-Нет, ну сколько можно! - вдруг капризно произнесла Даша, - что он так долго? Наверное, как всегда, пришёл в мастерскую и обо всём забыл. Стоит у мольберта и рисует? Пойду взгляну, чем это он так увлёкся.
Она вышла. Яков Моисеевич продолжал увлеченно заниматься своим куском торта и не думал поддерживать беседу. Торопливое шлёпанье мягких тапок, и в кухню влетела Даша:
-Иво там нет! Вот что за противная привычка - уходить и не говорить куда и зачем! - пожаловалась Даша, - папочка, ты бы поговорил с ним!
-Но Иво сказал, что это займёт не больше минуты, медальон в кармане... - Кира забеспокоилась, - он не оставил записку?
-Сейчас посмотрю...
Кира пошла за нею, и Яков Моисеевич потянулся следом. В мастерской никого не было. На мольберте карандашный набросок портрета: склонённая женская головка. Не узнать себя Кира не могла.
-Смотрите, как он точно схватил формулу вашего лица, - и столько неодобрения прозвучало в голосе Якова Моисеевича, что Кира тут же почувствовала себя в чём-то виноватой.
-Вот, видите, никакой записки... - ещё раз обвела глазами комнату Даша. Она уже сердилась по-настоящему, - куда он делся?
Кирин взгляд поймал на столе, среди тюбиков, светлый листочек. Она протянула руку, и пальцы ощутили знакомую шелковистую поверхность. На мягком пергаменте расползлось бурое, постепенно светлеющее пятно. Она в оцепенении следила, как медленно-медленно, одна за другой, исчезают цифры. Вот словно бы испарились единица и девятка, затем кто-то невидимый стёр ещё одну единицу и ноль. Она подняла глаза, полные тоски, на Якова Моисеевича:
-Вы всё знали...
-Замолчите, - грубо приказал он, - идите на кухню. Я скоро приду туда. Только дам Дашеньке лекарство.
Чувствуя себя воздушным шариком, из которого выпустили воздух, Кира поплелась на кухню. Итак, Иво Рюйтель на самом деле оказался затерявшимся во времени Штефаном? Да или нет? А его синие глаза?
-Дал ей сильное снотворное - заснула мгновенно, - сейчас в нём ничто не напоминало смешливого, дурашливого старичка. Он весь подобрался, даже стал как-то выше, ни намёка на улыбку - только неприязненный взгляд таких же, как у дочери, водянисто-голубых глаз. Он устало сел на стул. - Тогда в аэропорту едва я услышал ваше имя, сразу понял - всё, конец. И вот он наступил. Появились вы, и всё разрушили.
Меньше семи лет тому назад Дашенька довольно поздно возвращалась домой с Васильевского острова. На неё напали какие-то подонки, они вытащили её из машины. Она кричала, звала, но никто не отозвался. Незнакомый мужчина вступился за неё. Откуда он выскочил - не знаю, но он налетел на этих мерзавцев. Дашенька застыла, не в силах двинуться. Она видела, как негодяи навалились на её заступника. Тот пытался отбиваться, но что он мог сделать один против четверых? Милиция появилась с опозданием. Мерзавцы, издали увидав огни патрульной машины, угнали Дашенькину "Волгу". Она упросила милиционеров не вызывать "скорую", а прямым ходом доставить избитого мужчину ко мне в отделение. Тогда я ещё оперировал... - он вздохнул, помолчал, - мужчина был в ужасном виде. Нет, травмы его не были настолько серьёзными, чтобы немедленно тащить его на операционный стол. Но это был настоящий оборванец, одет в старый женский плащ, на ногах жуткие галоши, голова обрита - в общем, лицо без определённого места жительства. Конечно, его переодели во всё больничное и положили в отделение. В его вещах нашли справку из милиции. Его только что выпустили. Впоследствии я узнал, что его задержали при ограблении квартиры. Он ночью залез в коммуналку на Петроградской, кто-то из жильцов вышел в туалет и застал в коридоре вора.