Страница 52 из 54
Дашеньке я не стал рассказывать о справке из милиции. Она не отходила от больного, сидела рядом и всё смотрела, смотрела на забинтованную голову, на кровоподтёки на лице. Тогда она мне сказала: "Посмотри, папочка, на его руки. Это руки пианиста, художника". Больной почему-то не приходил в сознание, а она всё сидела возле него, разговаривала с ним. И тогда я решил сделать так, чтобы дочь была счастлива. Что такое диссоциативное расстройство вы, конечно, не знаете? И ладно. Короче, я решил использовать свои умения и создать из вора и бомжа новое существо. Дальнейшее лишь было делом техники. Так из Степана Ивановича Палёнова появился Иво Рюйтель. Дашенька была счастлива, но я знал, что рано или поздно явится нечто или некто, что разрушит этот замок на песке. И вы явились, - он взглянул на застывшую в тоске женщину. Она напряжённо ждала продолжения, но Яков Моисеевич молчал.
-Вы ведь не всё рассказали, - её глаза полыхнули зеленью, - говорите...
-Да что уж! Вы, голубушка, из догадливых - вот и сообразите, что ещё я не сказал.
-Тут и соображать нечего. Вы сами сказали, что использовали свои умения.
-О да, именно так. Я ведь ученик доктора Эриксона, ко всему и сам много экспериментировал. Но вам ни к чему все эти подробности. Любой психиатр может использовать возможности гипноза. А я - не любой, я - один из лучших у нас Союзе...
-Вы ввели больного в состояние гипнотического транса и узнали, кто он на самом деле, - закончила за него Кира.
-Он многое мне рассказал, этот ваш Штефан Пален. Всю свою историю изложил.
-Как вы посмели остановить его? Он же меня искал!
-Сколько можно повторять, что я очень люблю свою дочь? Да ради неё я и не такое бы придумал! Иво Рюйтель - эстет, тонкий портретист, нежный любящий муж. Пален - вечный скиталец, неудачник с изломанной судьбой. Кого предпочесть?
-Настоящего, я предпочитаю настоящего Штефана, а не придуманного вами Рюйтеля.
-Настоящего? - у Якова Моисеевича в глазах вспыхнуло злое торжество, - а ведь это вы сбили с толку своего Палена. Да, да! Именно вы! Жил бы он себе на своей мызе, лечил людей, со временем женился и был бы счастлив. Так нет же, явились вы и переворотили, изломали его жизнь. А теперь вы посмели коснуться жизни моей дочери. И её жизнь вы сломали. Там, где появляетесь вы, остаются одни руины. Уходите, убирайтесь из нашей жизни!
Он угрожающе навис над Кирой. Она ничего не ответила, повернулась и вышла из кухни. Дверь в мастерскую была открыта. С мольберта по-прежнему с тихой печалью смотрела юная женщина. Кира сняла рисунок, свернула и сунула в сумку. Огляделась. Всего лишь вчера она позировала здесь художнику. Тогда у неё ещё были надежды. А теперь? А теперь у неё даже слёз не было. "Там, где появляетесь вы, остаются одни руины". Она прикрыла дверь квартиры и побрела домой по погруженному в ночь проспекту.
Приблизился всадник на вороной лошади. Он приподнял цилиндр:
-Добрый вечер, сударыня!
-Добрый вечер, - отозвалась Кира. Хотя какой он добрый, этот вечер?
-Не стоит молодой даме в столь поздний час бродить по городу.
-Вы правы, сударь. Конечно, не стоит бродить по ночному городу. Но так вышло...
-Тогда я провожу вас, чтобы вам не было одиноко на пустынных улицах, - он спешился и пошёл рядом, ведя лошадь в поводу.
Впереди из ниоткуда появились дети - мальчик и девочка. Взявшись за руки, они шли на расстоянии десяти шагов. Кира с беспокойством следила за этой парочкой. За несколько метров до её дома девочка оглянулась, и на Киру глянули её старые пустые глаза. Она вздрогнула, но идущий рядом мужчина покачал головой:
-Не бойтесь! Всё хорошо.
Возле её подъезда он вскочил на лошадь:
-Удачи вам, сударыня, - поклонился и двинулся вперёд, сливаясь с ночной темнотой.
Встревоженный Серёжа встретил её у открытой на лестничную площадку двери:
-Что так поздно? Мы места себе не находили от волнения. Еле-еле уложил Шурку. Пришлось ей рассказать о том собрании, где ты меня защищала... - он всмотрелся, - что случилось?
Кира вяло пожала плечами:
-Случилось то, что уже было: он вновь нас оставил...
-Кто? Ты хочешь сказать, что Штефан...
-Я хочу сказать, что Штефан и Иво - одно лицо. И это лицо ушло, улетело, перенеслось, отправилось... - она засмеялась.
Серёжа шагнул к ней, крепко ухватил за плечи и встряхнул так, что сильно дёрнулась её голова. Она постояла, потом тяжело опустилась на диван:
-Он вернулся в 1910 год, Серёжа.
-Чёрт! - он прошёлся по комнате, - Кира, возьми себя в руки. Сейчас надо решить, что дальше делать. Здесь вам с Шуркой нельзя оставаться - эти гиены уже вплотную подошли. Я тут придумал кое-что. Ты сейчас можешь что-то соображать?
-Серёженька, я всё отлично соображаю. Отлично до неприличия. У меня дурацкое состояние, знаешь, будто я витаю где-то и оттуда, сверху, вижу себя, тебя, спящую Шурочку... Дашин отец сказал, что там, где я - там разрушения, "руины". Он сказал, что я сломала Штефану жизнь.
-Глупость он сказал! Злую, мерзкую глупость. Психиатр - он знает, где в душе у человека самое чувствительное место, и ударил без промаха, в самую больную точку. Штефан не ребёнок, его действия осознанные были. И я уверен, что, если бы не нелепая случайность, ваша встреча состоялась бы.
-Так ты не считаешь, что я "исковеркала жизнь" твоему отцу? - в широко распахнутых глазах появилась надежда.
-Не бери в голову! - отмахнулся он, - сейчас нужно действовать, а не сидеть и нюниться на диване. Слушай, что я придумал. Я увезу вас с Шуркой в Германию. Подожди, не перебивай! Мы поженимся - я могу это быстро устроить, у меня есть связи, - и мы уедем отсюда.
Если бы не драматизм ситуации, Кира, наверное, расхохоталась. Она уставилась на Сергея:
-Ты долго думал? - она покрутила пальцем у виска, - совсем с ума сошёл!
-А что тебя так обеспокоило? Я же тебе не себя предлагаю, а только свою фамилию как прикрытие, - обиделся он. - Ты что, думала, мне твои прелести нужны? Дура ты, Кирка...
-Перестань обзываться! - строго посмотрела на него Кира. - И не обижайся! В моей жизни уже был один "фиктивный" брак...
-Я тебе серьёзные вещи говорю, а ты всё время на ерунду отвлекаешься, - рассердился Серёжа, - завтра же едем в Москву, там в посольстве что-нибудь придумают.
-Серёжа, никуда мы не поедем. Во всяком случае, в Москву не поедем. Мы сейчас соберём кое-что и завтра, рано-рано, пойдём в школу. Шурка ведь рассказала тебе о том, что видела в библиотеке? Конечно, рассказала. Но ты не поверил, думал, это ребёнок фантазирует? А это не выдумка девочки. Это правда. Несколько раз там открывалась, не знаю, как это назвать, окно не окно, дверь не дверь в прошлое. И каждый раз это был 1910 год! И сегодня мы с Иво... нет! со Штефаном видели картину. Там дворник на меня метлой замахнулся, потом на полу прутики от неё валялись.
-Ты хочешь таким образом уйти. А если "окно" не откроется? Будешь сидеть и ждать?
-Буду, буду сидеть и ждать. Но оно откроется. Я чувствую это. Так что оденься во что-то, похожее на десятые годы, и лучше бы потеплее - никогда не знаешь, в каком сезоне окажешься.
-Кира, я с вами туда не пойду. Нет, в школу, конечно, провожу. Но туда не пойду.
-Вот ещё новости. Это почему?
-Ты не думаешь, что, переместившись в 1910 год, я стану годовалым младенцем?
-Это ещё почему? Потому что ты родился в 1909? Ерунда, ты уже есть такой, какой есть.
-Но физики...
-Плевать мне на физиков! Кто из них так бегал: из настоящего в прошлое, из прошлого в будущее? Это всё теории разные, да писатели-фантасты напридумывали страшилок.
-А если Шурка раз - и исчезнет? Она же тогда ещё не родилась?
-Не исчезнет, - она говорила уверенно, стараясь сама себя убедить, - хватит болтать, собирайся! У меня есть рюкзак. Сложим в него твои и Шуркины вещи, и что-нибудь поесть. Шурка собирала старые бумажные деньги, в альбом их вставляла. Знаешь, так марки собирают, из-за красивых картинок.