Страница 48 из 54
-Почему же она сама им не занималась?
-Ну как же растить ребёнка на жалование хористки, при этом живя на съёмной квартире? Но Серёжа жил в очень хорошей семье здесь, под Петербургом. Потом война, революция... В тридцать первом году отец решил вывезти его из Союза. С тех пор он Франц Пален.
-Но почему он вашего мужа называет отцом? Простой подсчёт даёт нам странные цифры. Сколько лет вашему супругу?
-Он на шесть лет старше меня.
-Ну вот, видите? Не получается. Или я сую нос не в своё дело?
Кира посмотрела на Шурочку, которая с любопытством прислушивалась к разговору взрослых, и ответила:
-Это длинная история, я вам её в другой раз расскажу.
Он понял и не стал настаивать.
-А вы? Как прошло ваше детство? - полюбопытствовала Кира.
-Мы жили в Тарту. Отец служил в научной лаборатории биологического факультета, мама тоже работала в университете. Мне было восемь лет, когда их арестовали. Так что я хорошо помню родителей. Отец всегда был погружён в свои мысли, очень рассеянный, а мама пела, рисовала, обожала порядок. Сердилась на отца, что он одежду разбрасывает. В воскресенье мы ходили в университетский парк. Там есть Ангелов мост и Чёртов мост. Ангелов мост такой солидный, с колоннами, а Чёртов - лёгкий, ажурный. Я боялся идти по Чёртову мосту. Отец сажал меня на плечи, и мы вместе переходили с одного конца моста на другой. Когда их арестовали им было всего лишь по тридцать с небольшим. Как странно, - его синие глаза налились печалью, - теперь я старше родителей... После меня определили в детский дом на Сааремаа, там был хороший учитель рисования. Вот и всё.
-С Дашей вы встретились в Ленинграде?
-В Ленинграде. Нас познакомила нелепость. Представьте, была драка. Дашенька - горячая натура, не могла пройти мимо. Пришлось её выручать. Только не очень-то я ей помог. В общем, она отвезла меня к Якову Моисеевичу, а тот мастер великий тогда был. Он же нейрохирург, правда, сейчас уже не оперирует. К счастью, радикального вмешательства не потребовалось, обошлись зелёнкой, - он посмотрел на Шурочку, - надо же, заснула. Наверное, на сегодня достаточно. И вы устали.
-Да, пожалуй, нам пора.
- Я сейчас отвезу вас домой. Завтра у вас очередное испытание - родительское собрание. Хотите, я выступлю в роли вашего мужа? Чтобы разом прекратить все нападки на вас и Шурочку?
-Вы думаете, это поможет?
-Не знаю, но попробовать стоит. Так как?
-А вам удобно будет играть эту роль?
-Не думаю, что это очень сложно. Значит, договорились. Я... - в передней зазвонил звонок, - простите, я должен открыть дверь.
Он вышел. А Кира стала потихоньку будить Шурочку, но та лишь недовольно замычала и устроилась поудобнее на Кириных коленях.
За дверью раздались голоса.
- Штефан, дорогой ты наш, - радовался чему-то мужчина, - наконец-то я застал тебя!
- Виталий Романович, я сейчас занят. Да и не ко мне вы пришли, а скорее всего, к Дашеньке. Она там, в гостиной. Прошу вас, проходите.
-Ах, Штефанчик, всё ты знаешь! Но я действительно зашёл к Дашутке - всё дела проклятые.
Когда Иво вернулся в мастерскую, его встретил безумный взгляд смертельно бледной Киры.
-Шт...Штефан, - прошептала она посиневшими губами. Он мгновенно отреагировал:
-Нет-нет, я Иво! Кира, послушайте же! Не Штефан! Слышите? В съёмочной группе так меня зовут, потому что в фильме Стивен - английский вариант немецкого Штефан. Я же вам рассказывал: там Австралия и Германия.
Её голова откинулась на спинку кресла, руки обнимали спящую Шурку.
-Бедная, бедная... успокойтесь, - он погладил её руку, - вы найдёте его, обязательно найдёте. Мы тоже будем его искать, мы с Дашенькой вам поможем.
Немного позже, когда Кира почти пришла в себя, Иво отнёс спящую Шурочку в машину, уложил её на заднее сидение и прикрыл пледом. Ему не нравилось Кирино состояние: движения вялые, время от времени её начинала сотрясать дрожь. Она подсунула под себя трясущиеся руки, чтобы он не заметил, как ей плохо. Но он заметил, достал плоскую фляжку, отвинтил крышечку:
-Глотните. Коньяк, конечно, не лекарство, но сейчас вам поможет.
Она послушно глотнула, поперхнулась, ещё глотнула. Закрыв глаза, ждала, когда он заведёт мотор. Они медленно вырулили к Ординарной, но тут все машины стали. По Кировскому должен был проехать кто-то важный, и поэтому милиция перекрыла движение. Иво покосился на Киру. Всё ещё бледная, но уже без синюшного оттенка.
-Вы обещали рассказать, почему Сергей Степанович называет вашего мужа отцом, - напомнил он. Кира открыла глаза, подумала и задала неожиданный вопрос:
-Вы фантастику любите?
-Фантастику? - озадачился Иво, - не очень. Скорее, не люблю. Как можно любить заведомые выдумки?
-Жаль. Вам трудно будет поверить в то, что я вам сейчас расскажу. И это не фантастика, это правда. Эта история началась в небольшом городке в Малороссии. Там жила семья: отец - отставной поручик, человек чести и достоинства; его жена - умница, нежная и добрая мать их дочери. В семье хранилась древняя реликвия, настолько ценная, что, спустя годы, есть люди, желающие её заполучить. Сначала не стало маменьки. Через год папенька привёл новую жену. Но вскоре не стало и папеньки. А мачехе захотелось прибрать всё, что осталось, себе. Но мешала падчерица, и мачеха придумала (или её кто-то надоумил) выдать падчерицу замуж, представьте, за ровесника отца девочки. Не получилось, потому что девочка сбежала и поступила в театральный хор. Там она познакомилась и подружилась с Олечкой, тоже хористкой. У неё был маленький сын - Серёжа, и воспитывался он под Петербургом в очень хорошей семье.
Тогда же девушка, о которой я вам рассказываю, познакомилась с молодым человеком - студентом-медиком. Я кое-что пропущу в своём рассказе. Студент-медик стал дипломированным врачом, и они поженились, - она помолчала, - мы перевезли Серёжу - ему тогда почти три годика было - к Олечке и устроили шумный праздник. Серёжа, когда маленьким был, очень леденцы любил. Его тогда завалили конфетами. Штефан даже к Елисееву ездил покупать их.
Иво в изумлении уставился на Киру. Она, не замечая его реакции, продолжала рассказывать:
-Потом чёрт меня дёрнул вместе с тётей Соней отправиться в Нью-Йорк. Вы же представляете, что такое путешествие на "Титанике"? Но мне, слава Богу, посчастливилось... или нет? В общем, оказалась я в тридцать первом году. Это из двенадцатого-то сразу в тридцать первый! Серёжке уже двадцать два года было. Его Штефан усыновил и вырастил. Вы же слышали, он его отцом называет. Тогда трудное время было, НКВД - и всё такое. Штефан решил переправить сына к родителям в Германию. А Серёжка вначале не хотел. Пришлось с ним поговорить. Он вначале не верил, смотрел, вот как вы сейчас смотрите. Потом всё-таки поверил. В Берлине родителям Штефана удалось инсценировать Серёжино самоубийство, и он стал Францем Паленом. А мы со Штефаном должны были встретиться в 1969 году. Но почему-то не встретились...
Иво не знал, что сказать. Бред безнадёжно уставшей женщины? Везёт ему на больных душой! Он помолчал, потом мягко сказал:
-Вы устали, вам надо отдохнуть.
Кира посмотрела на него светлыми от воспоминаний глазами, усмехнулась:
-Я же сказала, что в это трудно поверить.
Светофор, наконец, переключился с жёлтого на зелёный, и они поехали. Добрались до дома за 5 минут, ехать-то было всего ничего. Серёжа встретил их вопросительным взглядом.
-Во время сеанса заснула, - объяснил Иво, укладывая Шурочку на диван. Кира занялась ребёнком, а Серёжа, всмотревшись в лицо Рюйтеля, тихонько присвистнул:
-Судя по растерянному выражению вашего лица, Кира рассказала вам свою историю. Я прав?
-Рассказала, - шёпотом ответил Иво, - но...
-Но вы не поверили. Ну и зря. Всё, что она вам рассказала - правда. Вот идите сюда. Что вы видите в зеркале?
-Себя вижу, вас. А что я должен был увидеть?
-Не знаю. Каждый видит что-то своё. Я, например, сейчас вижу песчаный берег моря, сосны раскачиваются на ветру, серое море в барашках. Шурка говорила, что часто видит Рождество, а Кира... Кира видит Штефана.