Страница 38 из 54
-С десятого года? - поразилась Кира, - пели в хоре? Тогда, может быть, вы помните Ольгу Яковлевну Матвееву?
-Это Олечку, что ли? Конечно, помню. У неё ещё с Полди был громкий роман...
-А её подругу, Киру Стоцкую, помните?
-Очень-очень смутно. Олечку помню, а подругу... нет, не помню, - она покачала головой.
Они ещё с полчаса гуляли по театру и закончили экскурсию в Английском вестибюле. Кира догадалась, что сейчас старушка начнёт рассказывать театральные байки о всякой потусторонней всячине. И не ошиблась. Под ахи и охи экскурсантов им поведали о призраке ревнивого итальянца, заколовшего длинным ножом неверную супругу прямо во время спектакля. Теперь изредка можно слышать арию из "Паяцев" в его призрачном исполнении. А ещё по закулисью бродит призрак слепой певицы, которая никак не может найти дорогу на сцену, чтобы ещё раз склониться в поклоне перед зрителями. Кира посмеялась про себя: ни разу им с Олечкой не удалось увидать здесь ни одного приведения. А уж как они старались!
-А в это зеркало, - рассказывала старушка, - надо смотреться не менее трёх минут, и ваш облик в ближайшие три года не изменится. В зеркале скрыт секрет вечной молодости.
-А как же вы сами? - бестактно ляпнул кто-то из группы.
-Вот всегда находится скептик, - улыбнулась экскурсовод. - Вы думаете, я не пользовалась его волшебством? Но у каждого есть свой предел. В какой-то момент я решила, хватит. Любой возраст хорош, надо только найти в нём свою изюминку, свою прелесть. Вы согласны?
Все дружно согласились, поблагодарили экскурсовода и потянулись к выходу. Кира заглянула в сверкающее пространство огромного зеркала, и ей показалось, что там мелькнула зелёная черепичная крыша и белые стены её родного дома. В задумчивости она вышла на улицу. Каменецк в нескольких часах езды на поезде. Почему бы не съездить? Ночь туда, день там, ночь обратно - это лучше, чем сидеть и мучиться в ожидании прихода "Абхазии".
Она чудом успела к поезду на Жмеринку, там ей предстояла пересадка на поезд до Каменецка. Более неудобного прибытия туда трудно было вообразить - в начале первого ночи. Из-за того, что ехать до Жмеринки всего около шести часов в плацкартном вагоне никто не брал постельное бельё. Все сидели в обнимку с сумками, обставившись корзинами и чемоданами, словно под полками не было багажных отделений. Кира посмотрела-посмотрела на толстых тёток, расположившихся так, что даже сбоку не примоститься, и полезла на верхнюю полку. Там она сунула сумку под голову и решила во что бы то ни стало поспать парочку часов.
За полчаса до Жмеринки усталая проводница прошла по вагону, громогласно требуя, чтобы все были готовы к выходу, и что сейчас закроются оба туалета. Народ тут же бодро засобирался, и в обоих концах вагона выстроились длиннющие очереди. Кира решила, что умоется на вокзале в Жмеринке, и потому спокойно смотрела в окно, где заходящее солнце высвечивало наполовину облетевшие тополя, полустанки с надписями на насыпи из крашенных мелом камушков "Слава КПСС!" и первые домики предместья.
Два часа спустя локомотив тихим ходом потащил поезд в сторону Каменецка. Чай в этом поезде был не положен, и она порадовалась, что перехватила стакан молока с булочкой в вокзальном буфете Жмеринки. Теперь Кира раздумывала, лезть наверх или нет.
-В первый раз к нам едете? - приветливо улыбнулась девушка напротив.
-Можно сказать, да. Давно, ещё в детстве, была здесь с родителями, - вообще-то Кира не настроена была на дорожные откровения. Но попутчица показалась ей приятной, к тому ж они почти ровесницы. Почему бы и не поговорить - три часа дороги быстрее пройдут. Одного не предусмотрела Кира, что Катя - так звали девушку - окажется младшим научным сотрудником местного краеведческого музея. Она обрушила на Киру целую лекцию по истории Каменецка. Если историю семнадцатого и восемнадцатого веков можно было слушать вполуха, то конец девятнадцатого стал интересен.
-А какой у нас Гостиный двор, - хвалилась Катя, - не хуже ленинградского! Там всем торговали: обувью, мануфактурой, скобяными изделиями, чаем, даже парфюмерией.
-Чаем? Это лавка колониальных товаров, наверное? Богатые купцы известных фамилий...
-Ну Елисеевы да Абрикосовы у нас не торговали. Правда, шоколад от Абрикосовых купить можно было. У нас, конечно, попроще: "Иванов и сыновья", "Стычинский". Да мало ли...
-Иванов - очень распространённая фамилия. Вся Россия полна Ивановыми.
-Не скажите. Наш Иванов - купец первой гильдии. Представляете, весь капитал передал на нужды революции, одно время даже местной ЧК руководил. Очень деятельный был человек. Хотели улицу назвать его именем, но потом что-то не заладилось.
Киру передёрнуло: улица имени Гришки-прохвоста - гадость!
-Я помню, почти на обрыве стоял большой белый дом под зелёной черепицей.
-С зелёной черепицей? Да, знаю. Это "ведьмин дом".
-Какой? Ведьмин? - удивилась Кира. - Почему?
-Дом очень старый, там жила семья местного чудика. Подождите, сейчас фамилию вспомню. Потоцкий? Тоцкий? Нет, не то.
-Может, Стоцкий? - она обиделась на "чудика". Почему это папенька стал для этих новых людей чудиком? Только потому, что был гордым и достойным человеком, потому что честь для него была превыше всего?
-Точно, Стоцкий, - кивнула Катя. - Они ни с кем знаться не хотели, да и к ним мало кто наведывался. Там, кажется, экономка была. Так она отравила хозяйку, её мужа, а соседке так вообще толчёного стекла в сахарный песок подсыпала.
-Не может быть! - поразилась Кира. Значит, вот как: не зря Штефан подозревал Верунчика в том, что она купчиху в могилу свела.
-Может, может. Она ещё порчу насылала на всех.
-Ну в это я уж никогда не поверю, - покачала головой Кира, - прямо средневековье какое-то.
-Люди рассказывали, что она по ночам на старое кладбище ходила. А потом там всякие фигурки находили. Знаете, такие из воска, волос и пёрышек.
-А от этих Стоцких кто-то остался?
-Не знаю. В "ведьмином доме" жили родственники этой тётки, куда они потом после революции делись - не известно. Я почему так много об этом доме знаю? У мужа там рядом дедушка жил, он много чего помнил. Теперь там золовка моя живёт, но она историей не интересуется.
-Слушайте, вы можете хоть чуть-чуть помолчать?! - рядом зашевелилась сонная тётка, - весь вечер только и слышно: купцы да ведьмы... Сколько можно?
Девушки переглянулись и замолчали, глядя в пустое чёрное окно.
Каменецк встретил первым этой осенью снегом и порывистым ветром. Простившись с Катей, Кира, подгоняемая ветром в спину, забежала в здание вокзала. Кассовый зал, он же зал ожидания, выглядел так, как мог выглядеть любой вокзал: деревянные скамьи с высокими спинками, расставленные поперёк зала в несколько рядов, были заняты сидящими и лежащими пассажирами. Кто-то спал, кто-то читал в плохом свете тусклых ламп. Киру вполне устроило местечко на скамейке - тепло и можно подремать до рассвета, гулять по ночному Каменецку она не решилась.
Конечно, город изменился. Появились новые здания, "стекляшки-кинотеатры", такие же "аквариумы" столовые. Безликими близнецами они были разбросаны по всему городу. В одной такой столовке Кира позавтракала голубоватой кашей-размазнёй, воровато оглянувшись, протёрла носовым платком алюминиевую ложку и размешала её черенком сахар в чае.
Первым делом она направилась в сторону старого кладбища. Её тянуло туда, хотя она точно знала, что ни маменьки, ни папеньки там не могло быть. Мартовской ночью 1912 года Штефан вскрыл их могилы и убедился, что правду говорили сводные Кирины сестрички Аннушка с Ирочкой: под землёй покоились пустые гробы. Где, в какие дали ушли её ласковые родители? Загадка осталась неразгаданной.
На месте кладбища был разбит жилой массив с пятиэтажками, детским садиком и школой. Она прошла в глубину двора и присела на мокрую от снега с дождём скамейку. Значит, вот как... Всё закатано в асфальт. Дети играют и не знают, не ведают, что под песочницей да под спортивной площадкой чьи-то кости лежат, а они по тем костям да гробам истлевшим в футбол гоняют. Ей стало так тошно, что она встала и побрела куда ноги понесли.