Страница 37 из 54
Еле-еле тянулось время. Чтобы чем-то занять себя Кира решила перестелить постель и умыться. Она переоделась в халатик, сунув в карман зубную пасту и щётку и захватив полотенце, побрела по коридору, больше похожему на тёмную штольню в катакомбах. На стенах возле каждого поворота торчало штук десять выключателей разного цвета: коричневых, чёрных, белых. Но странное дело, возле двери туалета не было ни одного выключателя. Как выяснилось, включать и выключать в данном помещении было нечего: над унитазом в углу кто-то соорудил треугольную полочку, на неё поставили пузырёк из-под валерьянки, в который вставили фитиль и налили керосина. Рядом лежал коробок спичек. Кира усмехнулась: такого она не видела даже в коммуналке тридцать первого года.
В центре большой кухни стоял овальный стол, накрытый красной скатертью с бахромой, по периметру располагались кухонные столики, у которых возилось несколько женщин в разноцветных байковых халатах. Блестела медным краником в левом углу крохотная металлическая раковина.
-Здравствуйте! - со всеми разом поздоровалась Кира. Кто-то поднял голову и кивнул, кто-то даже не обернулся.
Кира подумала, что эти дамы не любят посторонних и их можно понять - кому нужны лишние люди в многонаселённой квартире? - и решила не мозолить им глаза. Она быстро умылась и сбежала к себе. Промаялась до восьми часов, не выдержала и отправилась к гостинице. Нелепо, конечно, рассчитывать, что творческие люди бодрыми кузнечиками будут скакать в такую рань, поэтому она изо всех сил себя сдерживала и постоянно одёргивала, когда с быстрого шага переходила почти на бег. В восемь пятнадцать Кира бочком удачно проскочила мимо бдительного швейцара и подошла к стойке администратора, где собралось несколько человек. Прислушавшись к их переговорам с администратором, Кира поняла, что это люди из съёмочной группы и, кажется, они выписываются из гостиницы. Тогда она тронула за рукав мужчину в хвосте очереди:
-Вы не подскажете, как мне найти Виталия Романовича Смирнова?
Мужчина обернулся, смерил её глазами, потом оглядел гостиничный холл, ткнул рукой в сторону стоявшего у колонны мужчины в замшевом пиджаке и отвернулся.
-Спасибо, - пробормотала Кира и пошла к мужчине в замше. - Виталий Романович, здравствуйте!
-Здравствуйте, - хмуро откликнулся Виталий Романович и выжидательно уставился на девушку.
-Мне посоветовал к вам обратиться Семён Ильич...
-Семён Ильич? - Смирнов задумался, - а, да! Семён Ильич, конечно, конечно. Только если вы о работе...
-Нет, совсем нет. Я не о работе. Семён Ильич сказал, что вы можете помочь... видите ли, мне нужно переговорить с Иво Рюйтелем...
-Ну вот, как знал, что речь пойдёт о нём. Да что вы все, с ума что ли посходили? Так и лезете к нему!
Кира выпрямилась, гордо вскинула подбородок:
-Будьте любезны, выбирайте выражения, - сказала она, холодно глядя в бесцветные глазки администратора. Он открыл было рот, чтобы резко ответить, но передумал, постоял, разглядывая Киру. А та вдруг испугалась, что Смирнов сейчас развернётся и уйдёт, а она останется ни с чем. И тогда она попросила: - понимаете, это очень важно!
-А мне всё равно: важно или нет. Но для Семёна Ильича я бы устроил вам эту встречу, - Кира подалась к нему, - устроил бы ещё позавчера. А сегодня не могу.
-Почему?
-Потому что наша великая звезда, наш премьер сорвал сегодняшний съёмочный день тем, что вчера укатил на теплоходе "Абхазия" в четырёхдневный круиз до Севастополя. У него, видите ли, мигрень и сниматься он не может. Вот директор фильма, а по совместительству его жена, и увезла лечить муженька морским воздухом. Хорошо, что у режиссёра был отснят этот материал, нужно было лишь добавить пару крупных планов. А тут эта чёртова мигрень... А каждый съёмочный день - это деньги, между прочим. Зарплата осветителям, помрежам, гримёрам, костюмерам, массовке... Тем же актёрам! Так что ничем помочь не могу.
Кира понурилась.
-Подождите, есть мысль! - Кира с надеждой ждала, - они возвращаются в Ленинград в четверг вечерним рейсом. Попробуйте взять билет на этот же самолёт. Кассы аэрофлота здесь рядом, на Карла Маркса.
-Спасибо, - поблагодарила она и поплелась на улицу.
Улицей Карла Маркса оказалась её "родная" Екатерининская. Вот та самая подворотня, в которую они с Олечкой входили, вбегали, влетали к себе домой бесчисленное количество раз. Подворотня та самая, но тогда она не была такой облезлой и ободранной. Не ремонтируют теперь что ли?
В кассы аэрофлота на углу Ласточкина (про себя Кира по привычке назвала улицу Ланжероновской) она вошла, волнуясь: вдруг не будет билетов на нужный рейс? Билет для неё нашёлся. У неё в голове уже складывался план "случайной" встречи во время полёта. Она улучит момент, думала Кира, подойдёт к Рюйтелю и поговорит с ним. Там ему деваться некуда: не выпрыгнет же он из самолёта? Она даже обрадовалась, потому что у неё появилось три свободных дня. Кира побрела в сторону театра. У входа собиралась небольшая группа. Оказалось, это сбор на экскурсию по театру. Почему бы и нет? Купила в кассе билет, и вскоре они вслед за очень старенькой экскурсоводшей входили через главный вход в фойе театра.
Рассеянно слушая рассказ экскурсовода, Кира оглядывала такое знакомое фойе, красную ковровую дорожку, ведущую в зрительный зал, отделения гардероба с медными номерами над вешалками. Ей даже запах помещения показался знакомым: пудра и сладковатые духи. Как ей нравилось бродить по роскошным галереям, взлетать по широченной бело-золотой лестнице к балкончикам с трельяжной решёткой, украшенной золотыми розетками. А зеркала! Десятки зеркал - овальные, круглые, прямоугольные - забранные в изысканные рамы, они отражали и умножали дивное убранство театра. Любимый Французский вестибюль смотрел зеркальными стёклами дверей в Пале-Рояль, сколько раз она сидела на ступенях его лестницы, мечтательно поглядывая на бронзовых танцоров, потом поднималась к огромному зеркалу и с реверансом проходила мимо.
Экскурсовод ввела всех в небольшую комнату, раньше здесь был дамский буфетик. Его тогда специально открыли для дам нежного воспитания, успевших проголодаться во время спектакля и стеснявшихся своих кавалеров, которые могли разочароваться в них, видя, как эфирные создания жуют бутерброд с осетриной. Дамы и барышни, благополучно подкрепившись буфетной вкуснятиной, могли спокойно продолжать восхищаться мастерством артистов, не рискуя испугать кавалера голодным урчанием в животе во время страданий умирающей от чахотки Виолетты.
Теперь в бывшей буфетной находилось что-то напоминающее хранилище старых афиш, несколько витрин с фотографиями артистов в разных ролях и даже парочка костюмов, богато расшитых блёстками и золотыми галунами. Экскурсовод дала возможность людям самостоятельно ознакомиться с выставкой, а сама присела на бархатную банкетку. Кире показалось, что на одной из фотографий снят Полди. Она рассматривала демонического красавца и поражалась сходству Серёжи с отцом. Только в лице сына ничего демонического не было.
-Я смотрю, вас этот артист заинтересовал, - старушка-экскурсовод кивнула в сторону витрины.
-Очень эффектная внешность, - улыбнулась Кира.
-О да, он был настоящим сердцеедом. Это Витольд Полди-Комаровский. Здесь он в партии Эскамильо. Это из оперы "Кармен", - добавила она. - Дамы до обморока обожали его. Но он ещё тот Дон Жуан был! Сколько разбитых сердец, сколько слёз - не перечесть. Жаль, что после революции его следы затерялись, а ведь голос был замечательный.
-Слышала, он в тридцатых годах в Ленинграде служил, в оперетте. Мне бабушка рассказывала, - пояснила Кира.
-Да что вы! Как интересно!
-Но в тридцать первом году его не стало.
-Ах, как жаль... Он ещё был так молод...
-А вы сами, наверное, служили в этом театре, да? - спросила Кира. Она присмотрелась к старушке, но её лицо ей не показалось знакомым.
-Да я всю жизнь здесь, - гордо заявила экскурсовод, - с десятого года! А мне уж 83 скоро исполнится. То в хоре пела, потом в миманс перешла, потом в капельдинеры, а теперь вот экскурсии вожу.