Страница 17 из 54
-Мама! Мама! Там дядя Саша горит!
-Как горит?! - и они понеслись во двор.
Никто там не горел. Но как Александр Григорьевич ухватил кочергу за раскалённый конец - он и сам не сказал бы. Засучив рукав рубашки, он сунул обожженную руку в бочку с холодной водой. Вацлав суетился рядом:
-Может, в больницу?
-Ничего, пройдёт, - бедняга храбрился и при этом болезненно морщился.
Шурочка сзади подпихивала мать, но Кира нерешительно топталась на месте. Сможет ли она помочь? Вернулся ли её замечательный дар? Невозможно же безучастно стоять и смотреть, как человек корчится от боли. Вздохнув, она решительно шагнула к Александру Григорьевичу:
-Дайте вашу руку!
-Зачем? - удивился тот.
-Дайте, дайте. Я хочу вам помочь, - она смотрела, как он вытаскивает ладонь из воды и старалась подготовиться к той боли, что сейчас обрушится на неё. Взяла его за руку и зашипела - ей показалось, что в её ладонь вложили раскалённые угли. Кира побледнела, но не выпустила его обожженную руку. Глубоко вздохнула, подняла голову, улыбнулась бледной улыбкой:
-Ну как?
Мужчина с удивлением осмотрел розовую живую кожу на руке:
-Ничего нет! - пораженный, он уставился на Киру, - но как вам это удалось?
Она пожала плечами:
-Не знаю. Главное, вам стало легче.
-Какое там легче?! - он уже вновь сиял улыбкой во весь рот, - совершенно прошло! Это же чудо! Вы лечить можете!
-Никогда подобного не видел, - Вацлав почесал затылок, - это что? Гипноз, да?
-Не спрашивайте, я всё равно не смогу ничего объяснить, потому что не знаю, как это получается, - уставшая от пережитой боли Кира мечтала посидеть в тишине. Она взяла за руку Шурочку и пошла к дому. Вацлав вопросительно глянул на Александра Григорьевича, тот отрицательно покачал головой.
-Ну, чего вы пристали? Она же без сил совсем. Не видите разве? - Вика помолчала, - хотя и я глазам не поверила, рука вдруг посветлела и от ожога ничего не осталось. Чудеса! Cлышала, что есть такие люди: мысли могут читать, вещи двигать, не прикасаясь к ним...Всегда думала, что это фантасты придумывают. Да... Если б сама не видела...
Она взглянула на Александра Григорьевича и осеклась - её поразило жёсткое выражение его лица, но он тут же спрятался за широкой улыбкой. Вика повернулась и в недоумении пошла за Кирой.
Второй этаж дачки представлял собой одну комнату, из которой крохотная винтовая лесенка вела в декоративную башенку. Шура тут же взлетела по ней:
-Мам! Тут окна грязные и ничего не видно!
-Значит, тебе там нечего делать! - Кира оглядывала заваленную рухлядью комнату. Ей не нравилось здесь. Она чувствовала, что здесь витает нечто злое, трагическое. Так же было в комнате покойного Полди, куда её позвали для уборки. Здесь не было кровавого пятна на полу, но Кира ощущала жесткие колючие волны холода, идущие от стен. Сломанные стулья, полуразвалившееся кресло, ящики, картонные коробки. За всем этим барахлом в углу тускло блеснула зеркальная поверхность. У Киры учащённо забилось сердце. Это оно! Её зеркало! Здесь, в несусветной грязи, оно светится, зовёт всмотреться в его глубину. Она уже двинулась туда, в этот пыльный угол, но, заслышав шаги Вики, села на первый подвернувшийся колченогий стул.
-Вот ты где! Да, подруга, умеешь ты удивлять! - Вика растолкала сломанные стулья и прошла к окну. Мужчины внизу уже занимались шашлыками и о чём-то тихо спорили. Но даже отсюда, сверху, было хорошо видно, как почтителен Вацлав с начальником. Вике это не понравилось. - Ты только посмотри на Вацлава: прямо сейчас каблуками прищёлкнет! Адъютант его превосходительства!
Шурочка спустилась вниз и стала изучать "сокровища" пыльной комнаты.
-Видела залив? - спросила Кира у дочери, та отрицательно помотала головой, продолжая свои изыскания и продвигаясь в сторону зеркала.
-Не хочешь поговорить? - Вика села в плетёное кресло с торчащей во все стороны колючей оплёткой.
-О чём?
-Вот только не делай вид, будто не поняла, о чём я, - возмутилась Вика.
-Да не о чем говорить, если ты об ожоге нашего "превосходительства", - отозвалась Кира.
-Превосходительства? - фыркнула Вика, - а, ну да. Но ты меня не собьёшь. Давно ты так умеешь?
-Лет с шестнадцати, наверное. Случайно узнала, - Кира с беспокойством следила за Шурочкой. Та уже добралась до зеркала и теперь замерла перед ним. Вот она беспомощно оглянулась на мать. Кира сорвалась с места, подхватила дочь на руки, прижала к себе. Шурочка ничего не говорила, только мелко дрожала и цеплялась за Киру. С ребёнком на руках, осторожно ступая по лестнице, она пошла вниз.
-Сумасшедший дом какой-то, - бурчала Вика, идя за ними.
Они вышли во двор, где мужчины колдовали над шампурами с мясом. Кира с Шуркой на руках присела на ступени крыльца. Она покачивала девочку и тихонько ей напевала. Та уже перестала дрожать, закрыла глаза и, кажется, заснула. Вика смотрела на них, порываясь что-то сказать, но Кира покачала головой - не сейчас. Так они сидели и молчали, от жаровни с шашлыками тянуло таким вкусным, что в животе заурчало.
-Как тут наши дамы? Не грустят без своих кавалеров? - от громкого голоса Вацлава заворочалась и проснулась Шура. - Да тут спящая царевна!
-Уже не спящая, - спуская дочь с рук и разминая затёкшее плечо, ответила Кира.
-Пахнет просто обалденно, - потянулась, раскинув руки, Вика.
-А я как раз и пришёл пригласить всех к столу, - он склонился в шутовском поклоне. - Кушать подано!
Это было, действительно, вкусно: сочное мясо, нанизанное вперемешку с кольцами хрустящего лука. Южные помидоры, тщательно выбранные на рынке, переливались на разрезе сахарным блеском, крупная соль и чёрный хлеб. Цветом переспелой вишни плескалось в стаканах "Мукузани", когда они, захватив бутылку, перешли на ступеньки крыльца. И хотя к вечеру стало заметно прохладней, никто не захотел сидеть внутри дома.
-Вацлав, ты же с гитарой дружишь, поиграй нам, - попросил Александр Григорьевич. Тот сбегал за инструментом, тронул струны, подкрутил колки и стал наигрывать мелодию, потом тихо запел. У него оказался довольно приятный голос, и он умело им пользовался. Вдруг он оборвал песню:
-Нет, это не подходит для такого вечера. У моей бабушки было две любимых песни. Как она их пела! Даже я, тогда совсем пацанёнок, сидел и слушал!
И он завёл:
-Среди долины ровныя...
-Это мамина любимая, - громко прошептала Шурочка. Вацлав кивнул Кире, приглашая присоединиться. Выпитое вино, свежий воздух, сумерки - и Кира стала подпевать.
-Красиво! - вздохнула Вика, - я отчего-то представила себя дамой из прошлого. Как у Чехова. Вот сидим мы вечером в плетёных креслах, лампа керосиновая на столе. На мне длинная такая юбка и блузка с воротником стоечкой. И тёплая шаль с кистями. Прислуга самовар принесла, и я чай разливаю...
-Прислуга? - засмеялся Вацлав, - а если это не ты сидишь в своём воротнике стоечкой и чай разливаешь? Если это ты самовар-то принесла? Прислуга, то есть. А?
-Ничего подобного! - вспылила Вика. - А даже если и прислуга? И что? У меня прабабушка была горничной, и бабушка совсем маленькая была, но уже помогала по дому. Знаешь, как они жили? Красивое платье, белая наколка на волосах, никакой тяжёлой работы... И ели вкусно! Бабушка так научилась спину прямо держать - не сгибалась, никогда в халате не ходила! А уж шлёпанцы - ни-ни. Всегда причёсанная, аккуратная. И ела только вилкой с ножом. Не то что ты. Всё: и первое, и второе, и третье - столовой ложкой.
-Викуся, но ведь ни радио, ни электричества, ни телевизора, - улыбнулась Кира. - Ни троллейбусов, ни метро, ни антибиотиков. Телефон не в каждом доме.
-Да, удобства нас испортили, - согласился Александр Григорьевич.
-Всё равно, - упорствовала Вика, - была бы машина времени, так я бы унеслась в чеховское время. Нет, лучше если бы можно было пожить там, а потом вернуться к себе.
-Машина времени? - задумчиво повторил Александр Григорьевич. - Красивая сказка.