Страница 18 из 54
-Я бы перетащила в то время всякие удобные штучки...
-Представляю, во что бы превратилось это время. В эпоху имени Виктории-прихвачу-всё-с-собой! - ухмылялся Вацлав. - Нет, это всё детский лепет. Если бы у меня была такая машинка, я бы там, в прошлом, торговал чем-нибудь. Например, лекарствами. А что? Здесь накупил бы антибиотиков разных и в больничку тамошнюю! Пенициллин от воспаления лёгких. Левомицетин им от холеры бы толканул. Хоть целый вагон доставил!
-А они бы тебе руки за это целовали! - зло прошипела Кира. - Мародёр!
Ей тут же стало стыдно. Зачем так зло и грубо? Всё-таки этот дуралей родной внук Ниночки, не стоило его так, хотя бы в её добрую память. И Кира робко посмотрела в сторону надувшегося Вацлава:
-Ты прости меня, пожалуйста. Я погорячилась, - она примиряюще тронула его за рукав. Но молодой человек лишь повёл в сторону головой.
-Да, друг мой, что-то ты наболтал лишнего! Нехорошо это, наживаться на чьей-то беде, - металлические нотки в голосе начальника заставили Вацлава втянуть голову в плечи. - Лучше пойдём ещё поработаем. Ты же хотел всё барахло со второго этажа выкинуть. Откроем окно, сбросим вниз и занесём в сарайчик. Будут дровишки на растопку.
Мужчины поднялись и пошли к дому.
-Мама, - Шура заволновалась и дёргала Киру за руку, - мама, и зеркало сбросят?
-Какое зеркало? - обернулся Александр Григорьевич.
-Там старое поломанное зеркало, - угрюмо отозвался Вацлав, он всё-таки здорово обиделся. - От бабушки осталось. Почти ничего не показывает, всё облезло.
Как облезло?! Ничего подобного. Кира не подходила к зеркалу близко, но даже издали было видно, как оно сияет, светится и зовёт к себе.
А Шурочка вдруг запричитала, залилась слезами:
-Не ломайте зеркало. Оно живое! - Кира обняла её, прижала к себе, но Шурка рыдала не переставая.
-Вацлав, если не жалко, отдай его девочке, - поморщилась Вика. - Ну нравится ей это старьё. Не жадничай! К тому же у них никакого зеркала нет дома. Только огрызочек какой-то висит на стенке. Отдай его Кире!
-Да ради бога! Пусть забирает, - и они скрылись в доме.
Вика тут же напустилась на Киру:
-Что ты на него накинулась? Это ж надо так обозвать человека!
-Но я же попросила прощение! - Кира вытирала Шуре глаза и нос. Она уже решила, что с неё на сегодня хватит впечатлений, пора ребёнка везти домой. - Ты прости, Викуся, испортила я тебе конец дня.
Вика только рукой махнула.
-Мы, пожалуй, поедем домой. Шурочка устала, капризничает. Да и я тут к дому не пришлась. Лучше мы пойдём.
-Как хочешь. Можешь ехать. А мне, конечно, одной мыть посуду, - она сердито пошла к кухне.
Кира посмотрела на затихшую Шурочку:
-Надо помочь. Побудем ещё чуть-чуть? - та нехотя кивнула, и они пошли следом за Викой.
В четыре руки они мигом перемыли и перетёрли посуду, поставили на место. После сегодняшней уборки нижний этаж выглядел совсем прилично - можно звать покупателей.
-А знаешь, Викуся, - Кира присела на маленькую скамеечку возле спящей в кресле Шурочки, укрыла её своей курткой, - я теперь точно уверена, это Александр Григорьевич звонит мне по вечерам. Я узнала голос. Ты же знаешь, у меня неплохой слух, и это явно он- глуховатый такой и букву "р" он грассирует.
-Как это грассирует?
-Так французы "р" произносят. Или немцы. Нет, не немцы, - тут же поправила она себя, - у них "р" грохочет...А у французов так мило звучит.
-Почему же он не признался?
-А может, он не узнал мой голос? Вот и не признался. Забавно, да?
-Так возьми и спроси его, - решительности Вике было не занимать, - чего ждать?
-Не хочется. Подумай сама: была интрига, тайна, а теперь всё на виду. Скучно!
Вика с интересом посмотрела на подругу: ого, о чём заговорила. Скучно ей, видите ли! Ну-ну.
Вернулись они поздно. Пока мужчины с грохотом выкидывали старую мебель во двор, пока сложили всю рухлядь в сарай, пока на пару привязывали к багажнику на крыше автомобиля зеркало, наступила ночь. Кира не уехала, решив, что так она сильнее обострит неприязнь между собой и Вацлавом. А то, что у них не было взаимной симпатии, разве что в глаза не бросалось. Ну не нравился ей этот белокурый красавец, и ничего не могла она с собой поделать! А тут ещё Викуся шепнула, что её "викинг" на днях к ней жить перебирается. И Кира ради подруги сделала вид, что всем довольна.
Александр Григорьевич на своей машине ехал следом за ними. Шурочка опять заснула, и Кира не стала её будить, когда доехали до дома. Так и несла её спящую, показывая дорогу. Мужчины втащили зеркало и, поставив его к стене, сразу ушли. Вика не стала заходить к Кире - обиделась за своего Вацлава. "Ну и ладно", - решила Кира.
Ей не терпелось подойти к зеркалу и заглянуть в него. Это же просто чудо, что оно сохранилось. Умница Ниночка - сберегла, через такое прошла, но сберегла, а вот её внучок мог запросто вышвырнуть бабушкину память. Шурочка так надышалась загородным воздухом, что не проснулась, когда Кира её переодевала в ночную рубашку и укладывала на раздвинутое кресло-кровать. Укрыв дочь и перекрестив на ночь, Кира зажгла бра над диваном, присела, глядя в сторону притягательно мерцающего зеркала. Ей было страшно. Что отразится в его глубине? Её нынешняя тоскливая жизнь, где единственное светлое пятно - это Шурочка? Она сама, уставшая и поникшая, в этой убогой комнате? Или вновь засверкает мишурой ёлка, запылает жаром камин в их петербургской квартире и закружится в танце счастливая пара: она и Штефан?
Это оказалось распахнутое наружу огромное окно. По его деревянной раме ползла божья коровка, ветерок сдувал в сторону лёгкую кисею занавески, солнечные лучи радужно бликовали на подоконнике. Высокая ель зеленела справа, отбрасывая длинную тень на изгородь из можжевельников. Каменные плиты, между которыми пучками росла трава, укладывались в дорожку, спускающуюся к воде, отливающей холодной сталью. Летнее утро, тихое и спокойное. И никого, ни души.
Кира вдохнула полной грудью морской воздух с лёгким привкусом соли и водорослей. Выйти бы на берег да пройтись по песочку! Она протянула руку и упёрлась в тёплое стекло зеркала. Оно не хотело её впускать в этот солнечный мир. Значит, ещё не время. Но оно наступит, и тогда твёрдое стекло станет мягким и податливым и, может быть, примет их в свой волшебный мир.
В учительской, куда заглянула Кира, чтобы посмотреть объявления, дамы что-то бурно обсуждали. Оказалось, спорили о художественном фильме, о "Трёх товарищах".
-Это уже всё устарело. Раньше, во время войны, могло быть, а сейчас такая дружба невозможна, - авторитетно заявила приземистая, словно состоящая из шариков (огромный шар - попа, потом шар поменьше, сверху малюсенький шарик - голова) математичка Нелли Владимировна. - Сейчас парни больше тряпки обсуждают да ярлыки на них разглядывают. Но я не понимаю, куда смотрит комитет по кинематографии? Опять заграницу показывают. Что у нас своих товарищей нет? Советских?
Нелли Владимировна - поразительный человек. Если бы можно было учителям давать звания как в армии, она была бы старшиной или ефрейтором. Её голос соперничал по громкости лишь с голосом директрисы. В кабинете математики над доской висела растяжка "Наша цель - коммунизм", справа от него портрет Ленина с зеленовато-жёлтой физиономией, а слева - портрет супруги вождя без радикального желтого, но зато в ярко-зелёных тонах. Девчонка из шестого класса как-то пожаловалась Кире, что каждый раз пугается, когда поднимает глаза на доску, а ещё ей снятся зелёные лица и вытаращенные базедовые глаза Крупской. Она же рассказала, что не только девочки, но и мальчишки стараются сидеть, уткнувшись носом в стол, лишь бы не встречаться глазами с жуткими портретами, а Нелли Владимировна постоянно кричит: "Смотреть на меня! Смотреть на доску!"
-Чему могут научиться советские дети у иностранцев? - продолжала Нелли Владимировна, - всё это преклонение перед Западом. И до добра не доведёт!