Тройная игра афериста

Телефонная будка в Москве. Хоркин разговаривает с кем-то из съемочной группы.

-Да, нервы сдали, сам удивляюсь - чего это я убежал? Сейчас пойду в МУР. Вас уже допрашивали? Ну... Естественно, я тоже в шоке. Да нет у меня врагов, меня почти никто не знает в Москве. Кстати, у кого отснятые материалы? Там же, в гримерной. Надо бы их припрятать. Что, опечатали? Какого дъявола? Вещественные доказательства... Какие доказательства, что они - совсем уж... Да ладно! Ладно, говорю, я сам разберусь. Ищут? Что меня искать, иду я к ним, иду. Позвоните и скажите - идет, через полчасика будет. Да, конечно. Спасибо. Я тоже надеюсь. До встречи.

Хоркин выходит из будки, ловит такси. Спустя мгновение, мы видим его в цирке, он срывает с двери гримерной печать, заходит, берет несколько коробок с отснятыми пленками. На выходе ему преграждают путь двое в штатском.

-Инспектор МУРа,-протягивает один удостоверение.

Хоркин делает два быстрых движения. Перешагивает через оглушенных милиционеров. Оглушительный выстрел роняет его на пол. Только благодаря повторной, замедленной реализации этого эпизода, мы понимаем, что грохот вызван рассыпавшимися банками с пленкой. Выстрел же был тих, заглушен этими банками.

Пуля попала Хоркину в ногу. Он перекатился и попытался вскочить, но, припав на раненную конечность, снова упал.

Из гулкого коридора вышел милиционер в форме. Тот, что приходил к нему домой под видом участкового.

-Ну, что, бродяга? От московских оперативников не убежишь. Мы давно за тобой следим, как только ориентировку получили из зоны. Большая ошибка отпускать таких, как ты.

Милиционер навис над Шмелем, как айсберг. Хоркин смотрит на него снизу вверх. В его, затуманенных от боли глазах, мелькают:

Рвущая ногу медведица.

Кидающий камни киргиз.

Уходящая с родителями девчонка.

Мама, в полумраке комнаты.

Умирающая слониха.

Трубящий Ангел.

Хоркин прокусил губу. Кровь закапала обильно. Он извернулся на полу и в невероятном движении достал милиционера здоровой ногой.

И сразу навалился на него, орудуя своими смертельными кистями.

***

Таксист, поджидающий Хоркина, читал газету. Он не видел, как, сильно хромая, повисая на какой-то нелепой швабре, подковылял к машине его клиент. Когда Хоркин ввалился на переднее сидение, пачкая чехол кровью из ноги, но больше - из губы, было уже поздно: Хоркин сунул ему под бок пистолет, изъятый у милиционера, и прохрипел:

-Гони, падла.

При всем при этом лицо Шмеля окончательно закаменело. Если в моменты съемок, работы над рукописью оно слегка оживало, то после всего случившегося, он превратилось в холодный мрамор с прожилками розовой крови на подбородке.

Машина затормозила, не доехав 15 метров до подъезда его дома. Хоркин на секунду задумался, потом все же вырубил шофера точным ударом, собранных в щепоть пальцев, в висок, и похромал в квартиру. Оттуда он появился почти сразу же, запихивая в карманы пачки денег. Он успел сменить брюки и надел резиновые сапоги, так что его рана не выдавала себя ничем, кроме сильной хромоты. Мучения Шмеля выдавал только пот, покрывающий лицо. Губа была заклеена пластырем.

Водитель еще не пришел в себя, Хоркин спихнул его на сидение и погнал, бездумно сворачивая из переулка в проулок. В более менее тихом месте он остановился и начал приводить шофера в чувство.

***

Мчит такси.

Указатель горючего маячит на нуле. Недалеко колонка. Хоркин запрещает остановку. Чуть далее заправочной станции стоят парни с канистрами. У них они и заправляются, не выходя из машины. Такси гонит дальше.

Указатель городка. Хоркин что-то объясняет встрепанному, измученному шоферу, дает ему деньги. Такси тормозит у небольшой железнодорожной станции, Верт выходит, такси с огромной скоростью уезжает.

Купе. Хоркин один, он закрыл дверь на задвижку, осматривает ногу. Рана заклеена пластырем, нога распухшая.

Очередная станция, видна надпись - г.Гагарин. Хоркинсадится в привокзальное такси.

Гостиничный номер. Туда заходит врач. Он осматривает ногу Верта, отрицательно машет головой. Хоркиндостает деньги. Врач продолжает отрицать. Хоркин вытаскивает еще.

В номере импровизированная операционная. Возятся с раной на ноги. Наркоз местный.

Перебинтованный, подлеченный Хоркин садится в поезд. Внешне ничего не выдает пережитое, кроме прокушенной губы.

Спальное купе, Хоркин едет один. Он выпивает горсть таблеток, спускает брюки, делает себе в ляжку укол.

Вильнюсс. Хоркино чем-то беседует с уголовного вида мужиком. Тот машет утвердительно.

Калининград. Гостиница "Москва".

-Хоркинскаускас,-утвердительно кивает Хоркин администратору.

-Хоркинскаускас в каком номере проживает?-осведомился прыщавый мужичок у администратора. Мужичок был мало того, что плюгавенький, он еще обладал пронзительным голоском кастрата.

Вот поднимается этот мужичок на третий этаж, стучит в номер Хоркина.

-Открыто.

Мужичок входит.

-Простите, я имею дело с господином Хоркинскаускасом?

-Да, что вам угодно?

-Видите ли, я имел честь быть знакомым с господином Хоркинскаускасом. И должен сказать,- вы разительно изменились. Стали меньше ростом, приобрели темные глаза, вместо голубых, потеряли за месяц свою богатую шевелюру. Я полагаю, что изменения коснулись так же вашей группы крови и прочей физиологии.

Хоркин в халате, нога забинтована. Он не брит, утомлен. Видно, что кустарно прооперированная и лечимая на ходу рана доставляет ему немалые страдания. Несмотря на это, он достаточно шустро отбрасывает человечка от двери и спрашивает его:

-Ну, то что ты знаешь несуществующего Хоркинскауса - это только первая наша проблема. А вот то, что ты решился шантажировать меня, говорит о том, что ты меня совсем не знаешь. Остается только выяснить, какая малость обо мне тебе стала известна и откуда?

Мужичок встает с пола и невозмутимо присаживается в кресло.

-Позолоти ручку, дорогой,-дурашливо блеет он.

Хоркин подходит и расслабленной кистью бьет его наотмаш. Тот падает на пол, встает, потирая ушиб и говорит дурашливо:

-Мужичка прибьешь - сам помрешь. Синяк поставишь - ничего не узнаешь.