Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 10

Заперев дверь кабинета изнутри, Лефевр подвел Алиту к окну и некоторое время пристально всматривался в ее глаза. Карие с прозеленью, наивные, широко распахнутые, смотревшие на него со страхом и надеждой; подавив внутреннее волнение, Лефевр произнес:

— Постарайтесь расслабиться. Больно не будет, уверяю.

Он не до конца понимал, как работает эта методика, но, в конце концов, иногда бывает достаточно знать основные принципы, чтобы пользоваться той или иной идеей. Подняв руку к голове, Лефевр надавил пальцами на висок и, отведя руку в сторону, увидел, как за ней потянулась длинная сверкающая прядь, энергетический канатик, который должен был соединить их разумы. Алита потрясенно ахнула.

— Не шевелитесь, — предупредил Лефевр и осторожно прикоснулся к виску девушки. Та вздрогнула всем телом и попыталась отпрянуть в сторону, но канатик надежно прилепился к ее виску, и Алита покачнулась и оперлась на подоконник. Лефевр поддержал ее, не позволяя упасть, и шепнул на ухо:

— Тихо, тихо. Полдела сделано. Надо немного потерпеть, самую малость.

Когда заклинание начало действовать, Лефевр ощутил колючую головную боль: она возилась и скреблась под черепом, словно мелкий свирепый еж. Глаза Алиты закатились, и она, пробормотав что-то неразборчивое, обмякла в руках Лефевра — он и сам едва удержался на ногах. На какое-то мгновение очертания кабинета расплылись и растаяли, и он увидел большую комнату, заставленную книжными шкафами и полками, стол, за которым сидел толстый старик совершенно отвратительного вида и раскрытую книгу перед ним. Он расчехлил темное перо и, придвинув к себе книгу, проговорил:

— Итак. Дорогой Со… На добрую память.

Боль стала настолько невыносимой и жгучей, что Лефевр едва не завыл. Тряхнув головой, он закусил губу и крепче стиснул руки, не позволяя Длите упасть. Видение растаяло бесследно: они снова были в его кабинете, Алита все еще была без чувств, а ее глаза судорожно метались под веками, словно девушка видела страшный сон. Лефевр резко втянул носом воздух и запрокинул голову назад — это испытанное средство всегда помогало, вот и теперь он окончательно пришел в себя и увидел, как канатик, прежде сверкающий и золотой, сейчас наливается зловещим темно-красным свечением, словно по нему текла кровь. Лефевр обрадовался: все шло правильно. Алита вздрогнула, один из гребней вывалился из прически, и волнистые рыжие пряди упали на плечо. «А ведь в прежние времена ее сожгли бы,

— подумал Лефевр. — Просто за красоту и цвет волос».

Он ведь почти разобрал ее имя. Солия, Сокия… Девушка прерывисто вздохнула, и канатик растаял с легким хлопком. Обряд завершился; вздохнув с облегчением, Лефевр осторожно опустил девушку в свое кресло и мягко похлопал по щекам.

— Алита, — негромко позвал он и сказал по-валеатски: — Алита, вы меня слышите? Веки девушки дрогнули, и она откликнулась:

— Да. Да, слышу… Что-то меня тошнит.

Лефевр рассмеялся: Алита ответила ему по-валеатски и без малейших следов акцента.

— Это сейчас пройдет, — радостно сказал он и, выдвинув один из ящиков стола, достал шкатулку, содержимое которой составляли пузырьки из темного стекла. Открыв самый маленький, Лефевр поднес его к носу Алиты, и ей хватило одного вдоха, чтобы прийти в себя, зажмуриться и воскликнуть:

— Гадость какая!

Лефевр снова улыбнулся. Он давно не чувствовал себя таким счастливым и таким… живым, что ли.

— У нас все получилось, — сказал он. — Мои поздравления, Алита, вы прекрасно говорите по-валеатски.

Девушка с сомнением во взгляде посмотрела на него и спросила:

— Точно? — и осеклась, поняв, что говорит не по-русски. На мгновение она замерла, словно вслушивалась в слова, звучавшие в ее голове, а потом на ее лице расцвела удивительная улыбка: мягкая и немного смущенная. Лефевр поймал себя на том, что тоже чувствует непривычную робость, и, чтобы сменить тему, сказал:

— Алита, во время ритуала я заглянул в ваше прошлое, — девушка изумленно посмотрела на него, и Лефевр продолжал: — В момент вашей встречи с Винокуровым в магазине. Я видел, как он подписывал книгу и почти рассмотрел ваше имя.

Радость покинула лицо Алиты. Она поднялась с кресла и, подойдя к окну, с задумчивой печалью уставилась вниз, на шумную праздничную улицу. По мостовой шли гуляющие, коробейники предлагали засахаренные фрукты и кульки с цукатами, возле магазинов размахивали флажками зазывалы.

— Если вы назовете его, — промолвила Алита, — я попаду обратно?

Лефевр пожал плечами. Он вдруг понял, что его гостья испытывает не грусть, а самый настоящий страх — ей одновременно хочется вернуться домой и остаться здесь. Дома ее ждал муж: если Никитос додумался до того, чтобы выкинуть опостылевшую жену в другой мир, то страшно представить, что еще он может выкинуть, если Алита вернется.

— Я не знаю, — признался Лефевр. Приблизившись к Длите он дотронулся было до ее локтя, словно хотел успокоить и утешить, но тотчас же опустил руку. — Если хотите, то могу назвать то, что мне удалось рассмотреть.

— Ничего не помню, — призналась Алита. — Я же вижу перед собой эту надпись в книге. А имени не могу разобрать…

Она обернулась и посмотрела на Лефевра так, что он почувствовал невольную дрожь.

— Назовите, — сказала Алита, и Лефевр вдруг понял, где видел такое выражение лица, как у нее: у колдунов, идущих на казнь, понимающих, что ничего уже не исправить, и готовых принять свою судьбу. — Назовите его, Огюст-Эжен, и будь, что будет.

— Там было написано «Дорогой Солие», — промолвил Лефевр. — Или «Дорогой Сокие». Я не уверен точно.

Он был готов ко всему — например, к тому, что Алиту подхватит черный смерч и унесет прочь, или же она просто растворится в воздухе: только что была тут, а теперь исчезла. Но ничего не произошло. Алита по-прежнему стояла возле окна, только теперь обреченность и горе стремительно покидали ее лицо.

— Значит, это не те имена, — сказала она с явным облегчением. — Должно быть, вы не рассмотрели надпись четко потому, что я ее не помню.

— Может быть, — ободряюще улыбнулся Лефевр. Ощущение было таким, словно с плеч свалился мешок, набитый здоровенными булыжниками. — Но знаете, что самое интересное? Перо этого мерзавца Винокурова. Это артефакт, причем очень сильный. И артефакт из нашего мира — я различил несколько несомненных деталей.

— Что же нам делать? — спросила Алита, и Лефевр отметил для себя это «нам».

— Я сегодня съезжу в гости к старому знакомому, — ответил он. — Бьорн Гундеготт, профессор кафедры артефакторики. Думаю, он даст ответы на мои вопросы. Видите ли, Алита, — Лефевр взял девушку за руку, и она не вздрогнула и не отстранилась. — Неизвестно, сколько еще человек Винокуров выкинет из вашего мира. Он негодяй, и я должен его остановить.

— Это ваша работа, — вздохнула Алита. Лефевр кивнул.

— Да. Служить людям, защищать слабых и преследовать зло везде и всюду, — произнес он. — А Винокуров зло. И я его достану.

Алита не пошла на мессу: Лефевр решил, что пока ей лучше посидеть дома. Бланк, выслушивая распоряжения хозяина, заметил, что для молодой леди можно вызвать куафера и портного — благородной даме все-таки не пристало носить старые, да еще и чужие вещи. Лефевр согласился: обновки и прическа наверняка порадуют Алиту, а он очень любил делать подарки. Правда, в последнее время дарить их было почти некому…

Народу в кафедральный собор набилось столько, что Лефевр едва смог пробраться к скамьям, зарезервированным для инквизиции. Гербренд Гуле, его коллега и давний приятель, подвинулся, освобождая место, и поинтересовался:

— Говорят, у тебя личная жизнь налаживается?

Лефевр завел глаза. Гуле был хорошим человеком, но обожал слухи и сплетни. Иногда казалось, что он знает о каком-нибудь щекотливом событии за полчаса до того, как оно произойдет.

— Ты о чем? — ответил Лефевр вопросом на вопрос, попутно решив, что вся прислуга сегодня получит выволочку. Гуле посмотрел на него чуть ли не обиженно: мол, скрываешь, а я-то думал, что мы друзья и братья по оружию.