Девушка без имени

— Знаете, когда вы рассказывали о вашем муже, я подумал, что у меня есть похожий на него знакомый, — задумчиво произнес Лефевр. — Мерзавцы одинаковы во всех мирах. А этот Винокуров… вот кого бы мне доставить в допросную и побеседовать.

— В допросную? — едва слышно переспросила Алита. На ее внезапно побледневшем лице отчетливо проступил страх. Лефевр отвел взгляд и ответил:

— Я инквизитор первого ранга. В мои обязанности входит поиск и уничтожение злонамеренных колдунов. Готов поклясться, что Винокуров самый страшный из них.

Алита молчала. Даже в полумраке кабинета было заметно, что ее знобит от нахлынувшего ужаса. «Неудивительно, — с грустью подумал Лефевр. — Попасть из клетки в инквизиторские лапы — считай, что из беды в горе». Девушка помолчала, а потом промолвила:

— В цирке меня выставляли как ведьму… Что вы собираетесь со мной сделать?

Лефевр пожал плечами. Надо было сказать что-нибудь успокаивающее и желательно с максимально мягкими интонациями — так утешают детей и животных. Он улыбнулся, стараясь не думать о том, насколько отталкивающей стала его физиономия с такой улыбкой, и сказал:

— Вы не ведьма, Алита. Вы несчастная скиталица между мирами. Я уже сказал, что вы в гостях у друга, и это действительно так.

Во взгляде девушки он прочел искреннюю признательность и облегчение. Лефевр вдруг подумал, что никогда и никому не даст ее в обиду. Просто потому, что она посмотрела на него так, как никто и никогда не смотрел до этого.

— А что я собираюсь с вами сделать… — он прищурился и продолжал: — Сейчас предложу вам отправиться спать. Полагаю, у вас был трудный день. Впереди у нас три дня праздников, и завтра мы займемся речевой магией.

Алита вопросительно изогнула левую бровь.

— Речевой магией? Как это?

— Очень просто, — улыбнулся Лефевр. — Новый тип заклинаний, недавняя разработка нашей разведки. Вы ведь не собираетесь говорить в Сузе по-русски?

Глава 2. Артефакт

Проснувшись, как всегда, до восхода солнца, Лефевр решил, что Алита ему просто- напросто приснилась. Он слишком много времени потратил, высматривая карие глаза у всех, кого встречал на пути, чтобы понять: вряд ли в столице появится еще одна гостья из иного мира, тем более, землячка его матери. Это было нереально. Некоторое время Лефевр лежал в постели, глядя в потолок, на почти неразличимую фреску, слушая, как за окном шуршит дождь, и прикидывая дела на сегодня. В полдень в кафедральном соборе всех святых начиналась месса во славу Рождества святой Агнес, и Лефевр не собирался опаздывать: инквизиторам не положено пропускать службу. После мессы можно было зайти в один из многочисленных ресторанчиков в центре города, пообедать и полистать свежую газету: Лефевр любил сидеть где-нибудь в углу возле окна, читать последние новости и сплетни и наблюдать, как кругом бурлит пестрая столичная жизнь. Остаток дня можно было провести в доме терпимости — Рождество святой Агнес, в отличие от многих других праздников, не накладывало ограничений плоти. Обычно Лефевр выбирал самых дорогих и красивых шлюх. Ему нравилось наблюдать, как сквозь профессиональную страсть на лицах фееподобных девушек проступает отвращение.

Поднявшись, Лефевр подошел к окну и долго смотрел, как просыпается город. По мостовой бежали ручьи — свет фонарей превращал дождевые потоки в бурлящее золото; в домах горели редкие огни, горожане еще спали, но приказчики магазинов уже поднимали жалюзи витрин и принимались раскладывать на прилавках свежие товары. Извозчик, стоявший под фонарем, хлестнул унылую мокрую лошадку и покатил в сторону депо: его смена закончилась, и, похоже, за ночь он почти ничего не заработал. Лефевр отошел от окна и потянул за веревку колокольчика, подавая знак дворецкому.

Через десять минут Бланк постучал в дверь и, дождавшись разрешения войти, заглянул в спальню.

— Доброе утро, милорд, — сказал он и отдал поклон. — Ванна готова. Миледи Алита проснулась два часа назад.

Лефевр чуть не споткнулся на ровном месте. Миледи Алита. Значит, это был не сон, и рыжеволосая девушка действительно появилась в его доме. Лефевр ощутил невольное прикосновение живительной радости — Алита была тут, он спас ее из клетки цирка, и она его не боялась. Что ж, это было замечательно. Насвистывая какой-то незатейливый мотивчик, Лефевр отправился приводить себя в порядок: день обещал многое.

Когда он, по обыкновению тщательно выбритый и одетый с иголочки, спустился в столовую, то Луиз, накрывавшая на стол, сделала быстрый реверанс и затараторила:

— Миледи Алита сейчас спустится. Она такая бледная, сколько же пришлось пережить ей, бедняжке! Амина сказала, что Бланк ей сказал, что миледи едва спаслась от этих южных еретиков, буквально из-под ножа выскочила! Спасла святая Агнес, не иначе. И все молчит, бедная. Так жалко ее, ведь сердце разрывается, как подумаешь, что…

Болтовня не мешала Луиз идеально сервировать завтрак: фарфоровые тарелки с зерновыми хлопьями, аккуратные стопки блинов на подносе, хрустальные креманки с желе и джемом, блюдца с изящно нарезанными ломтиками фруктов — и все это было выстроено на белоснежной скатерти с таким изяществом, что и королеву не стыдно пригласить.

— Я не отрезаю тебе язык только за отличную работу, Луиз, — сказал Лефевр, усаживаясь за стол. Луиз запнулась на полуслове, прижала ладонь ко рту в жесте покорности и, поправив вазу с белыми орхидеями, убежала на кухню. Лефевр невольно похвалил себя за вчерашнюю выдумку. Работа в разведке инквизиции была отличным прикрытием для человека из ниоткуда.

Послышались легкие шаги, и в столовую вошла Алита. Она действительно была бледной, но сегодня на ее лице почти не было следов страха и затравленности. Девушке удалось отдохнуть, и спокойный сон в чистой постели помог ей хотя бы немного прийти в себя. Сегодня ее глаза блестели, словно Алита выпила бокал вина, уголки губ едва заметно приподнимались в улыбке, а старое платье Бригитты, голубое с отделкой браменским кружевом, превращало девушку в первую красавицу столицы. Алита действительно была красива — в очередной раз признав это, Лефевр ощутил укол неожиданной тоски.

— Доброе утро, Алита, — улыбнулся он, поднявшись со стула. Девушка подошла к нему и, взяв за руку, неожиданно всхлипнула и уткнулась лбом в плечо, как вчера, в экипаже, когда услышала родную речь.

— Спасибо, Огюст-Эжен, — разобрал Лефевр ее сбивчивый шепот. — Спасибо вам. Я только сейчас поняла…

— Все хорошо, — промолвил Лефевр, осторожно направляя Алиту к стулу. Когда она села за стол и, шмыгнув носом, взяла салфетку, Лефевр заботливо погладил ее по плечу и сказал, усевшись на свое место: — Нас сегодня ждет много дел, так что предлагаю позавтракать, как следует. Обычно Бланк прислуживает мне за столом, но сегодня я решил, что нам лучше побыть без посторонних.

Несколько минут они молчали: каша и блинчики сегодня были особенно вкусными. Алита ела с завидным аппетитом; Лефевр задумчиво смотрел на нее и размышлял о том, что нужно сохранять здравомыслие и крайнюю трезвость ума, чтобы не принять благодарность за любовь. Наконец, после того, как был выпит кофе со сливками, сваренный по особому семейному рецепту, Алита спросила:

— Так что там с речевой магией?

— Строго секретная совместная разработка инквизиции и разведки, — сообщил Лефевр. — Это особые чары, которые объединяют разумы двух людей и позволяют передать речевые конструкции и вокабуляр, — он помедлил, решив, что напрасно говорит слишком заумно. Все-таки не в суде. — Одним словом, если вы готовы, то мы можем начать.

Алита как-то нервно улыбнулась и сказала:

— А разве вам можно использовать магию? Простите, я не совсем поняла…

— Ничего страшного, — улыбнулся Лефевр. Поднявшись из-за стола, он протянул Длите руку, и они пошли в сторону его кабинета. — Видите ли, в магии как таковой нет ничего противозаконного. Господь сотворил магию и дал людям для того, чтобы они делали свою жизнь легче и лучше. Но вот когда волшебство ставят на службу силам тьмы, используют с дурными целями, то появляется злонамеренное колдовство, с которым и борется инквизиция. Поверьте, в том, чем мы собираемся заняться, нет ничего предосудительного.