Рубикон

– Шустрый у нас парубок Иван, раньше всих снарядился, – добродушно прогудел Приходько, отдыхая от процедур.

– Он первым и в каптёрку просочился, трошки не усёк, шо в списке був последним, – засмеялся Цапро, пихая под рёбра сонного ещё Бузину. Тот лишь зевнул, облизывая пересохшие губы:

– На гражданке я бы уже пивком гарно освежился.

– Скоро на завтрак потопаем, – улыбнулся Путинцев, подмигивая Ваньке, – ты не против каши с маслом, Иван?

Ванька не успел рта раскрыть, как на всю казарму загремела команда:

– На утреннюю поверку выходи строиться!!

После переклички сержант прошёлся перед строем, внимательно и придирчиво осматривая курсантов, вроде всё в порядке, и усмехнулся, его школа, ничего не скажешь. Он был удовлетворён подопечными.

– Сейчас 7.25, время завтрака, затем сержант Левченко проведёт с вами строевые занятия на плацу. Ну а дальше по распорядку дня. Всем понятно?

– Так точно, товарищ сержант! – гаркнул в ответ строй…

В столовой было просторно и уютно, почти как на гражданке.

Для молодых из карантина завтрак был уже на столах, отдельно от старослужащих, которые с любопытством поглядывали на салажат.

Быстро рассевшись по местам, будущие солдаты принялись за завтрак, искоса поглядывая на сержанта и стараясь от него не отставать. Они уже знали по опыту предыдущих трапез, что он не будет никого ждать.

«Надо же, как мечет, и не горячо ему?» – думал Ванька, обжигаясь гречневой кашей, и стараясь есть рыбу так, чтобы кости не попали в горло.

Один Приходько уминал завтрак даже быстрее сержанта, за что получил от того одобрительный взгляд, у других получалось хуже.

Хлеб с маслом Ванька оставил на потом, завернув в салфетку и спрятав в карман, быстро стал пить чай, к которому полагалось три куска сахара. Цапро и Путинцев делали то же самое, один лишь Бузина ел кашу и пил чай неохотно, мечтая о чём-то своём. Цапро захихикал, кивая на него:

– Глянь, наш Петро мабуть о горилке размечтался, али о сливянке. Ни як не може гречку кушать. Не лезет в горло с утреца. Аж тресни.

Заглядевшись на Бузину, они позабыли на миг о сержанте, а напрасно. Быстро доев свой завтрак, сержант Удальцов встал из-за стола и, поправив ремень и одёрнув гимнастёрку, зычно скомандовал:

– Взвод, завтрак окончен. Выходи строиться!

Рассовывая по карманам хлеб с сахаром, молодые бросились за ним следом, гремя стульями и стараясь не глядеть в сторону «стариков»…

Сколько служил Ванька, он всегда хотел жрать, иначе не скажешь. Через пару часов после приёма пищи чувство голода снова охватывало всё его естество, и если где ему удавалось перехватить у кого сухарик, или горбушку черняшки, он был счастлив. Только тот, кто служил в армии, понимает по-настоящему, о чём речь.

Со временем ко всему прочему добавилась ещё изжога, от неё рот наполнялся слюной, пекло в груди, и тогда ребята курили, чтобы сбить эти два вечных сопутчика солдата: чувство голода, и изжогу.

А пока Ванька шагал в строю, стараясь не сбиться с шага, иначе поломаешь строй и заработаешь наряд вне очереди, драить толчки в туалете после отбоя. Сержант любил награждать неумех этим почётным занятием.

Молодые шли на плац, глядя, как к их сержанту присоседился сержант Левченко. Всё ясно, теперь он будет гонять по строевой подготовке, пока семь потов не сойдёт, несмотря на холод и ветер.

Навстречу шёл взвод старослужащих, наверное, с боевого дежурства возвращаются, или ещё откуда, кто знает. Поскорее бы отучиться, и стать как все. Молодёжь приуныла.

Проходя мимо, сержанты обоих подразделений перекинулись словцом и перемигнулись. Надо показать салажатам, что такое строй и песня.

Взвод старослужащих вдруг на ходу перестроился по команде их сержанта и пошёл уже строевым шагом, печатая сапогами по асфальту.

Солдаты хрипловато, но дружно запели:

Словно конь, услышавший зов подруги, молодёжь приободрилась.

Их взвод пошёл ровнее, командный голос сержанта подстегнул всех:

– Взвод, строевым – марш! Раз-раз, раз-два-три. Через месяц вы у меня не хуже старослужащих маршировать будете. Я вас научу Родину любить! Мать вашу так! Раз-раз, раз-два-три…

Со стороны удаляющегося взвода старослужащих донеслось:

На плацу сержант Удальцов передал бразды правления своему товарищу-коллеге, и удалился в сторону приземистого здания штаба полка.

Сержант Левченко службу знал от и до, назубок. Недаром он прослыл в родной части специалистом по строевым занятиям и спорту. Коренастый и франтоватый, он молчаливо улыбался до поры, но командовать любил не меньше, если не больше сержанта Удальцова.

Он разбил взвод на два отделения и поставил их рядом в одну шеренгу, с небольшим интервалом друг от друга, шагов в пять, не больше.

– Исполнять мои команды будете одновременно, двумя отделениями. Вы уже не первый раз на плацу, главное – это синхронность и точность строевого шага. Поработаем индивидуально, с каждым в отдельности. Через недельку изучим приёмы с оружием.

Левченко прошёлся перед шеренгой, вглядываясь в будущих солдат.

– Взвод, смирно! Равняйсь! Носки выровнять!

– Курсант Шмаринов. Выйти из строя!

Ванька отпечатал три шага и стал по стойке смирно.

– Курсант Шмаринов. Кру – ГОМ! Стать в строй!

Ванька также безупречно выполнил и эту команду.

Левченко с удовлетворением покивал, мол, выйдет из тебя солдат.

– Вот так надо выполнять команду. А вы, Приходько, руками размахиваете невпопад, к строю повернулись через правое плечо. Сено-солома. Так дело не пойдёт, – он сердито оглядел развеселившихся, было, курсантов и те притихли, вытянулись в струнку.

– Сейчас повторим построение из одной шеренги в две.

– Первое отделение, на первый и второй – Рассчитайсь!

– Второе отделение, на первый и второй – Рассчитайсь!

– Взвод, в две шеренги – Становись!

Вторые номера сделали шаг назад, затем шаг вправо, и точно в затылок встали за первыми номерами. Команда выполнена.

– Взвод, смирно! На пра – ВО! По – отделённо, шагом – МАРШ!!

Строевые занятия длились целых два часа. Вначале они казались утомительными, затем курсанты втянулись в перестроения и исполнения разных команд, и уже с удовольствием маршировали по плацу…

В курилке было тесно и накурено. Молодые отдыхали от строевой подготовки, лениво переговариваясь по пустякам, как к ним подсел сержант Удальцов, со своей хмурой белозубой улыбкой. Тоже закурил.

Цапро, как всегда, балагурил, сейчас он рассказывал анекдот:

– Иде красная шапочка по лесу, навстречу волк.

– Ой, волк, який у тебя большой хвост!

– Це не хвост, – сказив волк, и густо покраснел.

Курсанты засмеялись, громче всех заразительно ржал Приходько, да так, что даже сержант улыбнулся, глядя на него. Затем повернулся к Ваньке.

– Слышал я, как ты про ночные фонарики пел тогда, в вагоне. Неплохо. Как там дальше-то у тебя, когда на улицу боятся выходить. Так, что ли?

Ванька кивнул, недоумевая. К чему это он вспомнил. Насторожился.

– Я сам, бывало, ещё до службы, тоже любил поколобродить, кулаками помахать. Вижу, ты спортсмен, – кивнул он на спортивный значок на Ванькиной груди, – сержант Левченко тобой доволен, он тоже спорт уважает.