Страница 12 из 44
Ганна(скорбно). Да, они не хотели стоять на коленях, они умерли стоя.
Магда. Вот мы победили, добились чего-то…
Ганна. И даже это хотят отнять у нас, Магда!
Магда. Я знаю, я все понимаю. (Горячась.) Я хочу пойти к моим друзьям и в союзы молодежи и сказать им: с каждым днем борьба становится все более суровой. Пусть они выбирают: либо снова несчастья, либо путь к труду, к науке, к счастью, путь к дням, которые не будут омрачены борьбой за существование, не так ли?
Ганна. Так, так, Магда! Скажи им: Ганна Лихта, потерявшая своих детей, обращается к вам с призывом постоять за демократию.
Магда. Я скажу! Я все скажу! (Целует Ганну и уходит.)
Ганна(перебирая патроны). Так… (С угрозой.) Посмотрим, посмотрим!
Входит Баст.
Баст. Министр общественной безопасности, шеф.
Ганна. Просите.
Баст открывает дверь кабинета, входит Иоаким Пино; он очень постарел за эти дни.
Ганна. Здравствуйте, Пино… Я вижу, вы расстроены… В чем дело?
Пино(его голос дрожит). Госпожа заместитель премьера, архиепископ Юга бежал, успев замести следы заговора, ведущие сюда… Улетел на самолете, приготовленном неизвестно кем.
Ганна(бесстрастно). Куда он улетел?
Пино(убитым голосом). Агентура доносит — вчера его видели в Риме.
Ганна. Всегда и везде — Уолл-стрит и Ватикан. Два гнезда заговоров: Ватикан и Уолл-стрит. (Помолчав.) Следствие по делу о покушении на меня дало что-нибудь?
Пино. Увы, пока нет.
Ганна. Оно ничего и не даст. В вашем министерстве сидят реакционеры, Пино, они покрывают убийц. Народ сам ведет следствие, и вот он нашел на месте покушения… (Передает Пино патроны.) От американских автоматов, понятно?
Пино. Бог мой! Американская демократия — и это!
Ганна. Мне жаль вас, Пино, мне искренне жаль вас… И вы и ваша партия плохо кончили век…
Пино(с безнадежностью). Я жил иллюзией, будто все в этой стране хотят добра ей.
Ганна(презрительно). Пино, я предупреждаю вас… Помните, на ферме у Косты Варра? Я сообщу Совету Народного фронта о вашем желании уйти на покой.
Пино(почти кричит). На покой? Вы хотите… (Задохнувшись.) Вы хотите отнять у моей партии пост министра общественной безопасности и отдать его коммунисту? Этого не будет! Этого никогда не будет! Мы не отдадим вам этот пост!
Ганна. Это решит Совет Народного фронта. До свидания, Пино.
Пино уходит, едва волоча ноги. Ганна мрачным, остановившимся взглядом смотрит прямо перед собой. Пауза. Машинально, привычным движением она нажимает кнопку звонка. Входит Баст.
Ганна. Да, Ян, совсем плохи дела у Иоакима Пино!
Баст. Хе-хе, эти правые социалисты, шеф, — особенные люди. Пока их подкармливают и терпят капиталисты, они еще барахтаются. Кончится кормежка — все расползается по швам, как старый мундир. Им капитализм нужен, как рыбе — вода…
Ганна. Это верно, Ян. Ну, зовите Марка.
Баст уходит. Входит Марк.
Ганна. Что ты хотел сообщить мне, Марк?
Марк. Это касается Киры Рейчел… Вы знаете, я не могу итти к отцу: он взбешен последними событиями в партии… К сожалению, она накануне раскола. (Грустно.) Он обвиняет меня в измене и вышвырнет вон не выслушав. Между тем дело в том, что Кира Рейчел… (Оглядывается.) Закройте кабинет, и я скажу вам, чего хочет от меня эта мисс…
Ганна в упор смотрит на Марка и, не отводя от него взгляда, нажимает кнопку на столе. Стены сдвигаются, и идет занавес.
Действие третье
Зал заседания Совета Народного фронта с окнами, выходящими на величественную площадь. Из окон видны готические башни Кафедрального собора. На стенах — картины старинной работы, изображающие эпизоды из жизни страны, и портреты ее выдающихся деятелей. Посредине— круглый стол и четыре массивных кресла. Справа — стол для стенографисток, слева — места представителей прессы. Направо — массивная дверь, ведущая во внутренние комнаты дворца, налево — такие же массивные входные двери. Секретари делегатов Баст, Куртов, Герц и Файн готовят зал к заседанию — раскладывают на столе бумаги, ставят перед каждым креслом флажок, обозначающий партийную принадлежность делегатов: красный — перед креслом коммунистического делегата; красный с белым треугольником — перед креслом социал-демократического представителя; бело-желто-коричневый — перед креслом делегата партии Национального единства; белый с изображением распятия — перед креслом Вастиса. На столе перед каждым делегатом стоит микрофон.
Герц. Все ли готово, Баст? Микрофоны проверены?
Баст(с неприязнью). Да-да, все в порядке.
Куртов. Что за кипа бумаг на столе в углу?
Баст(отрывисто). Телеграммы от разных организаций и лиц.
Файн. Что хочет наш добрый народ от Народного фронта?
Баст(с явным вызовом). Наш добрый народ требует, чтобы была отвергнута помощь Америки, чтобы отобрали деньги у миллионеров, чтобы землю отдали земледельцам.
Герц. Эти послания внушены дьяволом!
Баст. Не каркай, ханжа!
Герц(гнусаво). Брат мой, мир теряет человеческий облик. Спасения нет, толпа властвует над умами… Вы посмотрите на площадь… (Закатывает глаза.) Она вся запружена народом, а люди все прибывают. Сто тысяч мужиков, двести тысяч рабочих с заводов…
Куртов. Известно, на площадях обычно собираются бездельники!
Баст. Но-но, Куртов, потише…
Файн. Ах, страна в кипении, страсти разгораются с каждым днем! (Он немощно, старчески шепелявит. И ножки у него, как спички, и тоненькие руки, и мертвенно бледное лицо под шапкой совсем белых волос.) Я старый социал-демократ, я провел все свои годы с моим шефом Иоакимом Пино. (Скорбно.) Ах, не то было нашим идеалом, не то, не то…
Баст. Ваши идеалы, чорт бы их побрал! Они привели нас к Мюнхену! (Отвешивает Фаину насмешливый поклон.) Ваш Мюнхен стоил мне лично трех лет концлагеря, двух вышибленных гестапаками ребер и раны в живот в партизанской войне… (С сердцем.) Ваши идеалы! Ваши идеалы!
Входит слуга.
Слуга(торжественно). Его высокопреподобие кардинал Бирнч.
Баст. Этому что тут надо?
Герц. Он приглашен госпожой Ганной Лихта.
Баст. А-а… До заседания осталось полчаса… Выпьем кофе, Файн, а?
Файн. Только воду, Баст, только воду… Старое сердце, да-да!
Баст, Файн, Куртов и слуга уходят направо. Левая дверь раскрывается. Яков Ясса везет кресло, в котором полулежит кардинал Бирнч.
Герц. Вы совсем не бережете себя, монсиньор.
Кардинал. Я не мог уклониться от исполнения долга. Сегодня решается судьба страны, а значит, и церкви…
Герц(вполголоса). Сэр Генри Мак-Хилл звонил шефу и просил узнать, не может ли он увидеть вас после заседанья. Скажем, здесь? Нейтральное место…