Король ворон (ЛП)

Без Персефоны видеть вещи ясно стало гораздо тяжелее.

— Всё объехали? — спросил мистер Грей.

— Давай ещё раз осмотримся, — ответила Мора. Они направились обратно через Генриетту, когда освещение магазинчиков замерцало в такт энергетической линии. Дождь прекратился, но наступил вечер, и мистер Грей включил фары, прежде чем снова переплести свои пальцы с её. Он был за водителя, поскольку Мора пыталась подтвердить всё более и более безотлагательную догадку. Та появилась сегодня утром, когда она проснулась со зловещим ощущением, какое бывает после пробуждения от дурного сна. Однако вместо того, чтобы к завершению дня сойти на нет, её ощущение только усилилось, сфокусировшись на Блу, Фокс Вей и подбирающейся всё ближе темноте, которая походила на падение в обморок.

Ещё у неё болел глаз.

Она занималась им довольно долго, чтобы понять, что с глазом всё в порядке. В какой-то момент времени что-то не так было с чьим-то другим глазом, а Мора была просто настроена на приём. Это раздражало её, но не требовало ответных действий. А вот предчувствие требовало. Проблема преследования плохими предчувствиями состояла в том, что было всегда трудно сказать, стремитесь ли вы к ней, чтобы исправить, или вы стремитесь к ней, чтобы её создать. Было бы проще, если бы их по-прежнему было трое. Обычно Мора зачинала проект, Кайла его материализовывала, а Персефона запускала. Вдвоём у них так не выйдет.

— Думаю, сделаем ещё круг, — сказала Мора мистеру Грею. Она могла чувствовать его мысли, пока он вёл машину. Поэзия и герои, романтика и смерть. Поэмы о фениксе. Он был худшим решением, из всех ею принятых, но она не могла удержаться и принимала его снова и снова.

— Не возражаешь, если я спрошу? — обратился он. — Это всё разрушит?

— Мне не везёт. Ты можешь так же. О чём ты думаешь? О птицах, восстающих из пепла?

Он взглянул на неё и кивнул, давая понять, что оценил её слова. Она в ответ лукаво улыбнулась. Это был скромный талант, простейшая вещь из того, что она умела — выхватывать текущую мысль из незащищённого и доброжелательно настроенного разума — но было приятно, когда этот навык оценивался по достоинству.

— Я много думал об Адаме Пэррише и его честнóй компании, — признался мистер Грей. — И об опасном мире, в который они ступили.

— Странная формулировка. Я бы сказала: «Ричард Гэнси и его честнáя компания».

Он склонил голову, как будто мог видеть её точку зрения, даже если не разделял её.

— Я просто подумал, сколько опасности они получили в наследство. Колин Гринмантл, покинув Гинриетту, не сделал её безопаснее; он сделал её опаснее.

— Потому что он держал других на расстоянии.

— Именно.

— И теперь ты думаешь, что эти другие приедут сюда, даже несмотря на то, что им здесь нечего ловить? Какой у них интерес?

Мистер Грей показал на дребезжащий уличный фонарь, когда они проезжали мимо здания суда. Над ним пролетели три тени, их не отбрасывало ничего, что могла бы заметить Мора.

— Генриетта – одно из тех мест, которые выглядят сверхъестественными даже с большого расстояния. Это вечная остановка для людей в таком бизнесе, чтобы ковыряться вокруг в поисках вещей, которые могли бы быть причиной или следствием происходящего.

— Что является опасным для честнóй компании, потому что тут действительно есть для таких людей кое-что? Энергетический пузырь?

Мистер Грей вновь склонил голову.

— Мм. И собственность Линча. И я не забыл свою роль в этом.

И Мора не забыла.

— Ты не можешь ничего отменить.

— Нет. Но... — Его остановка на этом месте разговора свидетельствовала о том, что Серый Человек заново выращивает у себя сердце. Жаль, что этот росток должен был прорываться сквозь тот же грунт, на котором взращены были убийства. Последствия, как частенько говаривала Кайла, те еще сучата. — А что ты видишь для меня? Я останусь здесь? — Когда она не ответила, он надавил: — Я умру?

Она убрала руку с его руки.

— Ты на самом деле хочешь знать?

— Simple þreora sum þinga gehwylce, ær his tid aga, to tweon weorþeð; adl oþþe yldo oþþe ecghete fægum fromweardum feorh oðþringeð. — Он вздохнул, что рассказало Море больше о его психическом состоянии, нежели непереведённая англосаксонская поэзия. — Проще отличить героя от злодея, когда на кону только жизнь и смерть. Всё, что между, лишь усложняет.

— Добро пожаловать, так живёт другая половина, — сказала она. Неожиданно она чётко нарисовала в воздухе символ. — У какой компании такой логотип?

— Дисней.

— Ха.

— Тревон-Басс. Это рядом.

— Рядом с молочной фермой?

— Да, — ответил мистер Грей. — Да, рядом с ней.

Он совершил безопасный, но незаконный разворот. За несколько минут они проехали через унылый бетонный монолит завода Тревон-Басс, потом свернули к просёлочной дороге и, наконец, доехали до границы, обозначенной забором из четырех горизонтальных досок. Ощущение правоты сочилось сквозь Мору, словно чувство, когда достигаешь приятного воспоминания и находишь его именно таким, каким ты его оставил.

Мора спросила:

— Откуда ты знаешь, что это здесь?

— Я здесь уже бывал, — ответил мистер Грей в немного зловещей манере.

— Надеюсь, ты никого здесь не убил.

— Нет. Но я, совершенно не таясь, кое-кому приставлял здесь дуло к виску. — Едва заметная вывеска фермы поприветствовала их на брошенной собственности. Поездка окончилась в куче гравия; фары освещали амбар, который, очевидно, был перестроен в стильное жизненное пространство. — Приехав в город, Гринматлы поселились здесь. Дорожка к ферме вон там.

Мора уже открывала дверцу машины.

— Как думаешь, мы сможем попасть внутрь?

— Я бы предложил только ненадолго.

Боковая дверь была не заперта. Экстрасенсорная часть Моры и её сердце чувствовали, что мистер Грей, вставший сразу за ней, когда они вошли внутрь, стал напряжённым и бдительным. Где-то рядом промычало и прокряхтело несколько коров, причём по звукам их казалось больше, чем на самом деле.

Внутри дома было очень темно, одни тени, никаких углов. Мора закрыла глаза, позволяя им привыкнуть к мысли о тотальной черноте. Она не боялась тьмы и не боялась того, что ждало внутри тьмы. Страх был недостоин её преданности; только правота.

Теперь она кое-что нащупала.

Открыв глаза, она обошла глыбу, которая, вероятно, была диваном. Уверенность зазвенела в ней сильнее, когда она обнаружила лестницу и начала по ней взбираться. Наверху была кухня открытой планировки, слабо освещённая фиолетово-серым светом, проникавшим через большие новые окна, зелёно-синим от часов на микроволновке.

Находиться здесь было неприятно. Она не могла сказать, было ли дело в самом помещении или в воспоминаниях мистера Грея, которые теснили её собственные. Она продолжила двигаться.

Здесь находился чёрный, как смоль, коридор. Вообще ни окон, ни света.

Это была больше, чем тьма.

Когда она осторожно ступила внутрь, темнота перестала быть тьмой, а превратилась в отсутствие света. Эти два понятия схожи в некоторых признаках, но ни один из признаков не важен, когда стоишь в одном из них вместо другого.

Что-то шепнуло «Блу» на ухо Море.

Все её чувства обнажились; она не знала – означало ли это, что ей следует продвигаться вперёд, или нет?

Мистер Грей коснулся её спины.

За исключением того, что это был не мистер Грей. Она слегка повернула голову вправо, чтобы осознать, что он всё ещё стоял на краю жидкой тьмы. Море понадобилось время, чтобы визуализировать защитную оболочку вокруг себя. Теперь она могла видеть, что коридор заканчивался дверью. Хотя были и другие закрытые двери по обе стороны, очевидно, что та, в конце, была источником.

Она посмотрела на выключатель рядом с мистером Греем. Тот щёлкнул им.

Лампочки должны были работать. Лампочки должны были быть включены. Они и были. Когда Мора пристально смотрела на лампы, она могла объективно сказать, что они работали.

Но в коридоре всё ещё не было света.