Страница 22 из 79
— Знаешь, что больнее всего? Значит, вот кем ты меня считаешь. Ты даже не дала мне шанса примириться с этим. Ты была так уверена, что меня поглотит ревность. Так ты обо мне думаешь?
Он не ошибся. Но он был скорее хрупкой версией себя, когда они поначалу приняли решение молчать. Говорить об этом вслух было довольно непорядочно, и всё же она попыталась:
— Ты... обстоятельства... были тогда другими.
— «Тогда»? И как долго это уже продолжается?
— «Продолжается» не совсем точно отражает то, что происходит, — ответила Блу. Отношения, которые втиснуты во взгляды украдкой и тайные звонки, были настолько существенно меньше того, что она хотела, что она отказалась считать это свиданиями. — И это не похоже на получение новой работы. «День начала такой-то!». Я не могу сказать тебе точно, как долго это продолжается.
— Ты только что сказала «продолжается», — заметил Адам.
Психика Блу катилось по гребню волны, который разделял сочувствие и разочарование.
— Не будь таким невозможным. Прости. Это не должно было стать чем-то, а затем стало, а потом я не знала, как подобрать слова. Я не хотела рисковать и портить нашу дружбу.
— Таким образом, при том, что я мог бы повести себя достойно, какая-то часть тебя считала, что я буду таким говном в постоянной конкуренции с Гэнси, что ты решила, лучше просто солгать?
— Я не лгала.
— Несомненно, Ронан. Ложь недомолвок — всё равно ложь, — сказал Адам. Он даже вроде как полуулыбался, но люди обычно так делают скорее от раздражения, а не от веселья.
Снаружи у двери приостановилась пара, чтобы ознакомиться с меню; Блу и Адам прождали в неловкой тишине, пока они не пошли дальше, оставив ресторан пустовать. Адам развернул руки ладонями вверх, словно ожидал, что она высыпет на них удовлетворительное объяснение.
Часть Блу, отвечающая за справедливость, тоже считала, что та была не права и что это её обязанность — избавить его от законной боли, но гордая её часть предпочла бы подчеркнуть, каким непростым он был тогда, когда они с Гэнси впервые осознали свои чувства друг к другу. Приложив некоторые усилия, она нашла золотую середину:
— Здесь не было никакого расчета, как ты пытаешься доказать.
Адам отверг золотую середину.
— Но я видел, как вы пытались это скрыть. Самое смешное... что я прямо здесь. Я вижусь с вами каждый день. Думаешь, я ничего не заметил? Он мой лучший друг. Думаешь, я его не знаю?
— Тогда почему ты не затеял этот разговор с ним? Знаешь, вообще-то, половина этой беседы его.
Он развёл руки во всё ещё пустом ресторане, как будто также, был поражён тем, куда свернул разговор.
— Потому что я пришёл сюда, чтобы поговорить с тобой о том, как спасти его от смерти. А потом я узнал, что вы вместе собираетесь на вечеринку, и я не мог поверить, насколько безответственной ты оказалась.
Теперь уже Блу развела руками. Это жест был не таким изящным как у Адама, она, скорее, просто разжала кулаки.
— Безответственной? Не поняла?
— Он знает о твоём проклятье?
Её щекам стало жарко.
— Ой, не надо.
— А тебе не кажется, что это несколько актуально, ведь парень, который должен умереть в следующем году, встречается с девушкой, которая должна убить свою настоящую любовь поцелуем?
Она была слишком зла, чтобы что-нибудь возразить, но мотнула головой. Он лишь приподнял в ответ бровь, и это действие подогрело температуру крови Блу ещё на градус.
— Я умею себя контролировать. Спасибо, — огрызнулась она.
— В любых обстоятельствах? Ты же не собираешься влюбляться в него или морочить ему голову, или магия собьётся с пути в Энергетическом пузыре... ты можешь это гарантировать? Я так не думаю.
Теперь она точно опрокинулась с гребня волны в кипящий гнев.
— Знаешь что, я живу с этим гораздо дольше, чем ты, и не думаю, что ты можешь приходить сюда и говорить мне, как с этим бороться...
— Могу, он мой лучший друг.
— И мой тоже!
— Если бы это было действительно так, ты бы не вела себя так чертовски эгоистично.
— А если бы он был, и правда, твоим лучшим другом, ты был бы рад, что у него есть кто-то.
— И как же я мог бы этому радоваться, если предполагалось, что я ничего не узнаю?
Блу встала.
— Потрясающе, правда, потому что речь, похоже, идёт о тебе, а не о нём.
Адам тоже поднялся.
— Забавно, потому что я собирался сказать то же самое.
Они стояли друг против друга, оба в ярости. Блу чувствовала, как ядовитые слова пузырились, выстраиваясь в тёмный поток, словно сок из того дерева. Она не собиралась их произносить. Не собиралась. Рот Адама превратился в тонкую линию, будто он думал ответить что-то, но, в конце концов, он просто смёл свои ключи со стола и вышел из ресторана.
Снаружи загромыхал гром. Не было никаких признаков солнца; ветер растащил тучи по всему небу. Грядёт та ещё ночка.
Глава 15
За много лет до этого дня экстрасенс сказала Море Сарджент, что она была «категоричной, но одарённой ясновидящей с талантом принимать плохие решения». Они вдвоём стояли возле съезда с автомагистрали I-64, где-то в двадцати милях от Чарльстона, Западная Вирджиния. У обеих висели за плечами мешки, и они ловили попутку, держа большие пальцы вверх. Мора путешествовала автостопом из далёкого запада. Другая экстрасенс держала путь с юга. Они не знали друг друга. Пока ещё.
— Я приму это как комплимент, — согласилась Мора.
— Дурёха, — огрызнулась другая экстрасенс, произнеся это как ещё один своего рода комплимент. Она была более неумолимым оружием, чем Мора, менее прощающим, уже закалённым кровью. Море она сразу понравилась.
— Куда направляешься? — поинтересовалась Мора. Машина приблизилась; они обе задрали большие пальцы. Машина растворилась на границе штатов; они опустили пальцы. Они пока не унывали; на дворе стояло зелёное и трепещущее лето, вроде тех, когда всё кажется возможным.
— На восток, наверное. А ты?
— Туда же. Меня ведут туда ноги.
— А мои бегут, — ответила, морщась, другая экстрасенс. — Как далеко на восток?
— Думаю, пойму, как окажусь на месте, — задумчиво сказала Мора. — Мы могли бы путешествовать вместе. Открыть лавчонку, как только туда доберёмся.
Другая экстрасенс понимающе вздернула бровь.
— Проституция?
— Переподготовка кадров.
Они обе рассмеялись, так как поняли, что поладят. Подоспела ещё одна машина; они выставили пальцы; машина проехала.
День продолжался.
— Что это? — спросила другая экстрасенс.
В конце съезда материализовался мираж, только теперь, когда они пригляделись получше, то поняли, что это настоящий человек, который ведёт себя как ненастоящий. Она шла прямо по центру асфальтной дороги к ним, одной рукой сжимая набитую до отказа сумку в форме бабочки. На ногах у неё были высокие старомодные зашнурованные ботинки, как минимум до того самого места, где заканчивалось её своеобразное платье. Её волосы представляли собой белые вспененные облака, а кожа была белой, как мел. Кроме тёмных глаз, у неё всё было бледным, в то время как в экстрасенсе рядом с Морой всё было тёмным.
Что Мора, что другая экстрасенс наблюдали за третьей женщиной, которая, прилагая усилия, шагала вверх по дороге и, казалось бы, была равнодушна к возможностям транспортных средств с мотором.
Стоило только бледной молодой женщине поравняться с ними, как из-за поворота выехал подержанный Кадиллак. У женщины было достаточно времени, чтобы отскочить в сторону, но она так не сделала. Вместо этого, она остановилась и потянула молнию на сумке-бабочке, в то время как тормоза Кадиллака оглушительно завизжали. Машина остановилась всего в нескольких дюймах от её ног.
Персефона пристально посмотрела на Мору и Кайлу.
— Думаю, вы обнаружите, — сказала она им, — что эта женщина готова нас подвезти.
Двадцать лет прошло с той памятной встречи в Западной Вирджинии, а Мора была всё ещё категоричной, но одарённой ясновидящей с талантом принимать плохие решения. За все эти годы, она привыкла быть неотъемлемой частью триумвирата, в котором решения принимались совместно. И они думали, что так будет всегда.