Король ворон (ЛП)

Даже после того, как чернота была смыта, Адам позволил воде, которая пропитывала его обувь, литься из раковины ещё одну долгую минуту. Затем соскользнул с края раковины. Он зачерпнул воду в ладони и плеснул пахнущую землёй жидкость себе в лицо, на левый глаз. Снова и снова, снова и снова, снова и снова, пока глаз не перестал чувствовать усталость. Пока он вообще не перестал что-либо ощущать. Когда он посмотрел в зеркало, то снова увидел свой глаз, не более. Только своё лицо. Больше не было никаких признаков солнца или нерадивой радужки. За ресницы Адама цеплялись капли рек Энергетического пузыря. Энергетический пузырь бормотал и стонал, его плети проникали через Адама, свет то вспыхивал, то гас у него под веками, камни давили на ладони.

У Энергетического пузыря ушло много времени, чтобы прийти ему на помощь. Всего несколько недель назад, когда на него рухнула кровля, Энергетический пузырь спас его в мгновение ока. Если бы это случилось сегодня, Адам был бы мёртв.

Лес нашёптывал ему на своём языке, в равной степени состоявшем из слов и картинок, и заставил понять, почему он так долго шёл на выручку.

Что-то напало на них обоих.

Глава 14

Так как Мора уже указала на то, что отстранение не являлось каникулами, Блу, как обычно, отправилась в Нино на свою послешкольную смену. Несмотря на то, что солнце слепило, стоило выйти на улицу, ресторан был странно тусклым внутри — фокус предгрозового потемнения западного неба. Тени под металлическими ножками столов казались серыми и размытыми. Сложно было сказать, достаточно ли уже темно, чтобы зажечь лампы, которые висели над каждым столиком, или нет. Это решение могло подождать — в ресторане никого не было.

Ей нечем было занять свой ум, разве что уборкой сыра пармезан из углов помещения, и Блу задумалась о приглашении Гэнси на тога-вечеринку сегодня вечером. К её удивлению, мама очень хотела, чтобы она туда пошла. Блу высказалась, что Аглионбайская тога-вечеринка противоречит всему, что она отстаивала. На что Мора ей ответила:

— Мальчики из частной школы? Куски ткани в качестве одежды? Да, кажется, последние дни именно это ты и отстаивала.

Шуф, шуф. Блу агрессивно мела пол. Она чувствовала, как на всех порах мчится к самоанализу, и не была уверена, что ей это нравится.

В кухне хохотал начальник смены. Наверху диссонирующе, неуклюже раздавалась воинствующая музыка электрогитары; он смотрел видео на своём сотовом с поварами. С громким «динь» распахнулась дверь ресторана. К её удивлению, внутрь вошёл Адам и осторожным взглядом оглядел пустые столики. Его школьная форма была странно испачкана: брюки мятые и забрызганы грязью, белая рубашка в пятнах и местами мокрая.

— А разве я не должна была позже тебе позвонить? — поинтересовалась Блу. Она уставилась на его форму. Обычно та была безупречна. — Ты в порядке?

Адам соскользнул на стул и осторожно коснулся левого века.

— Я вспомнил, что после школы у меня «гири» и «открытия» и не хотел, чтобы ты меня не застала. Эээ, физра и внеклассный по научному методу.

Блу прошлась метлой по его столику.

— Ты так и не ответил, в порядке ли ты.

Он раздражённо щёлкнул пальцами возле одного из самых влажных мест на рукаве.

— Пузырь. С ним что-то случилось. Я не знаю что. Придется хорошенько потрудиться. Думаю, мне нужен кто-то для подстраховаки. Что ты делаешь сегодня вечером?

— Мама говорит, что я иду на тога-вечеринку. А ты?

— Я не собираюсь на вечеринку Генри Ченга, нет. — В голосе Адама сочилось презрение.

Генри Ченг. Смысла незначительно прибавилось. В диаграмме Венна[18], где один круг содержал слова тога-вечеринка, а другой — Генри Ченг, Гэнси, возможно, в конечном итоге, был той самой точкой, в которой они пересекались. Смешанные чувства Блу нахлынули на неё с новой силой.

— В чём собственно дело у тебя с Генри Ченгом? И хочешь пиццы? Кто-то сделал неправильный заказ, и у нас есть оплаченная пицца.

— Ты его видела. У меня нет на это времени. И да, пожалуйста.

Она сходила за пиццей и села напротив Адама, когда он вежливо, насколько это возможно, вдохнул запах пиццы. Правда была такова: пока он не вошёл в дверь, она забыла, что они условились созвониться, чтобы поговорить о Гэнси и Гледовере. Она чувствовала себя после обсуждений этих тем с членами своей семьи в ванной довольно обделённой идеями на сей счёт.

— Должна сказать, у меня нет никаких других мыслей по поводу Гэнси, кроме как найти Глендовера, и я не знаю, каким должен быть следующий шаг, — призналась она.

На что Адам ответил:

— У меня сегодня не хватило времени, чтобы подумать об этом, потому что... — Он снова показал на свою помятую школьную форму. Однако она не поняла, что он подразумевал под этим жестом: Энергетический пузырь или школу. — И у меня нет идей, только вопрос. Как думаешь, Гэнси может приказать Глендоверу явиться?

От меткости этого вопроса у Блу засосало под ложечкой. Не то чтобы она не думала о силе Гэнси отдавать приказы; просто его уникальный авторитетный голос был так тесно связан с его обычным властным голосом, что порой было трудно убедить себя, будто ей просто всё привиделось. А потом, когда она таки признавала, что ей ничего не померещилось — например, когда он явно магическим образом растворил ложных Блу в их последнее посещение Энергетического пузыря – всё равно было трудно думать о нём в магическом смысле. Осознание скользило где-то сбоку, притворяясь нормальным. Теперь, когда она думала об этом феномене более чётко, держась за всю картину изо всех сил, она понимала, что оно было отчасти таким же, как появления и исчезновения Ноа, как логика грёз, когда Аврора проходила сквозь камень. Её разум был бы только рад позволить ей полагать, что не было никакой магической подоплёки, или обрывками отредактировать записи, где Гэнси был просто Гэнси.

— Не знаю, — ответила Блу. — Если бы мог, то почему ещё ни разу не попытался?

— Если честно... — заговорил Адам, а потом умолк. Выражение его лица изменилось. — Ты собираешься на вечеринку сегодня вечером?

— Наверное, да. — Слишком поздно она почувствовала, что этот вопрос значил больше, чем слова, которые она услышала. — Как я и сказала, мама попросила, чтобы я пошла, так что...

— С Гэнси.

— Ну да, наверное. И с Ронаном, если он собирается.

— Ронан не пойдёт к Генри.

На что Блу осторожно произнесла:

— Тогда да, полагаю, с Гэнси.

Адам хмуро уставился на край стола, глядя на свою руку. Ему потребовалось время, чтобы взвесить слова, пробуя их, прежде чем произнести.

— Знаешь, когда я впервые встретил Гэнси, я никак не мог понять, почему он дружит с таким, как Ронан. Гэнси всегда посещал уроки, всегда был чем-то занят, ходил в любимчиках у учителей. А вот Ронан, словно сердечный приступ, который никогда не прекращается. Я знал, что не имею права жаловаться, потому что был не первым. Первым был Ронан. Но однажды Ронан облажался, я даже не помню, как это было, но я просто не мог с этим мириться. И спросил Гэнси, почему же он с ним по-прежнему дружит, ведь тот постоянно ведёт себя как мудак. И я помню, как Гэнси ответил, что Ронан всегда говорит правду, а правда — это самое важное.

Было совсем не трудно представить, как Гэнси сказал эти слова.

Потом Адам поднял глаза на Блу и пригвоздил её своим взглядом. Ветер снаружи прижал листья к стеклу.

— Именно поэтому я хочу знать, почему ты не сказала мне правду о вас двоих.

Теперь её желудок сделал кульбит в другую сторону. О вас двоих. О Гэнси и о ней. О ней и о Гэнси. Блу представляла этот разговор десятки раз. Бесконечные вариации, как она всё преподнесёт, как он отреагирует, как разговор закончится. Она могла это сделать. Она была готова.

Нет, не была.

— О нас? — переспросила она. С запинкой.

Его выражение лица, если это возможно, стало ещё презрительнее, чем после упоминания Генри Ченга.