Ярость (ЛП)

— Пан Тео! — воскликнула она. — Как замечательно, что вы уже здесь!

Замечательнюсенько, подумал тот. В самом начале их знакомства начальница спросила: обращаться к нему «Теодор» или же он сам предпочитает Тео или Тедди. Шацкий, который из принципа ни с кем не переходил на «ты», ответил, что предпочел бы обычные формы служебной любезности. Шарейна взорвалась таким внутренним бешенством, что ее плюшевый комбинезон чудом не свалился. И заверила, что да, конечно же, она все понимает, после чего начала обращаться к нему «пан Тео», выговаривая данное словосочетание без паузы — «паньтео» — благодаря чему, его имя в ее устах звучало словно название итальянского десерта или марка освежителя воздуха для сортира.

После этого прокурор поздоровался с мужчиной, который энергично представился Игорем и, несмотря на вопросительный взгляд Шацкого, своей фамилии не сообщил. В связи с этим, Шацкий перевел взгляд на начальницу в надежде чего-нибудь узнать.

Шарейна вздохнула и тут же одарила обоих мужчин улыбкой.

— У вас замечательная начальница, — признал Игорь.

Шацкий ожидал.

— Пан Игорь… — начала было Шарейна, но тот не дал ей закончить:

— Игорь, никаких «пан Игорь», дорогая Эва, мы же договаривались.

Та рассмеялась и погладила мужчину по руке. Честное слово, именно так и сделала.

— Игорь… — акцентируя слово, произнесла Шарейна, глядя мужчине в глаза, а тот покачал головой с деланым одобрением.

Шацкому сделалось нехорошо.

— Игорь, может ты сможешь объяснить пану Тео…

Игорь пригладил на себе синий пиджак. Потом выгладил на себе же хипстерский[56] галстук, выглядящий так, словно его вытащили из шкафа пижона на пенсии. В модном журнале наверняка посоветовали: «Стоит, чтобы ты определил собственную личность, вводя в классический костюм элемент безумия». В конце концов, он пригладил светлые волосы и поправил очки.

Сейчас я его уебу, подумал Шацкий. Еще один невротический жест, и я его уебу, даже если через мгновение окажется, что это новый генеральный прокурор.

— Как пан считает, какими общество видит прокуроров? — спросил Игорь.

Шацкий вздохнул про себя, размышляя над тем, какая стратегия приведет к тому, что сам он потеряет здесь как можно меньше времени. Решил ответить.

— Они не имеют понятия, чем мы здесь занимаемся. Люди считают нас некими чиновниками, которые бессмысленно крутятся между полицейскими и судьями, мешая всем им работать. А мы как раз и не мешаем, мы затушевываем различные аферы по частному заказу политиков всех уровней, иногда можем высказываться перед камерами, выглядя при этом дубье дубьем, и пытаемся закамуфлировать собственные ошибки непонятным юридическим жаргоном. Ну это так, коротенько.

— И что можно с этим сделать?

Что это еще за непонятная теоретическая беседа? Шацкий пытался не проявлять раздражения.

— Лично я считаю, что информировать общественное мнение о следствиях так, как это делалось раньше — является ошибкой.

— И я не мог бы согласиться более, — искалечил литературный язык Игорь. — Какие-то конкретные идеи?

— Конечно. Со средствами массовой информации вообще следует перестать общаться.

Игорь с Шарейной обменялись обеспокоенными взглядами.

— Почему?

— Это логичный выбор, — не зная того, процитировал своего асессора Шацкий. — Общество видит нас плохими, поскольку именно так оно видит нашу службу в средствах массовой информации. Из этого уравнения невозможно вычеркнуть общества, поскольку оно попросту есть. Нельзя вычеркнуть прокуратуры, поскольку наши действия обществу необходимы. Из этого здорового организма необходимо вырезать опухоль, то есть, средства массовой информации, которые вредят вдвойне. Во-первых, они сознательно обманывают общество, а во-вторых, мешают нам вести следствия, следовательно, действуют во вред обществу.

— Пан Тео, как вы желаете информировать граждан о наших начинаниях без средств массовой информации? — спросила у Шацкого начальница.

— Непосредственно. На дворе у нас двадцать первый век. Мы размещаем на интернет-страницах округа информацию о самых важных следствиях, вот и все. И это не обязательно должны быть лаконичные сообщения. Но пускай их пишет человек, знающий польский язык. А тот, кто способен лишь подобрать пиджак к галстуку, записывает свои мнения и выкладывает их в «Ютубе», — выразительно глянул прокурор на Игоря. — Здесь нет никакой философии. Давайте сделаем сами из себя шерифов, за нас этого никто не сделает.

Игорь таинственно усмехнулся.

— Любопытно, что вы как раз упомянули о шерифе.

— Любопытно то, что пока что вы мне ничего не объяснили, лишь задали пару не имеющих никакого значения вопросов. К тому же вы не представились.

— Меня зовут Игорь.

В ответ Шацкий одарил его одним из собственных холодных и презрительных взглядов.

— Поневаш.

— Шацкий ожидал продолжения.

— Не ваш, что? — спросил он наконец.

— Поневаш. Просто, Поневаш.[57]

Прокурор укрыл лицо в ладонях. Он почувствовал себя ужасно усталым.

— Вот, поглядите.

Шацкий глянул. Перед ним лежала визитка: Игорь Поневаш. Исполнительный директор. Бюро Коммуникационных Услуг «Картотека».

Прокурор кивнул, с трудом сдерживая смех.

Генеральная Прокуратура обратилась к нашей фирме, чтобы улучшить образ вашего учреждения в глазах общества. Признаю, довольно быстро мы поняли, насколько катастрофична ситуация. Иногда мне кажется что легче было бы убедить людей в том что Гитлер просто вел спорную зарубежную политику. В варминьско-мазурском воевоздстве после Влодово и Олевника[58] у вас исключительно черный пиар. Коротко скажу, в чем заключаются действия по исправлению ситуации. Во-первых: оценка предыдущих пресс-атташе на уровне районных и окружных прокуратур. Во-вторых, либо переподготовка людей, ранее занимавшихся коммуникацией, либо назначение новых и их обучение.

У меня нехорошие предчувствия, подумал Шацкий. У меня, блин, совершенно хреновые предчувствия.

— И речи быть не может, — сказал он на всякий случай.

— Пан Тео, как раз поэтому люди нас и не любят. Сразу отрицание, сразу «и речи быть не может», сразу жесткая позиция. Давайте побеседуем.

Игорь Поневаш постучал ногтем по своей визитке.

— Это моя фирма. Я ее придумал, создал и раскрутил. Жилы себе порвал, чтобы дойти до этапа, когда можно сказать, что это наиболее эффективная имиджевая фирма в Польше. Три десятка моих сотрудников ездит сейчас по прокуратурам во всей стране. Я должен сидеть за столом в своей штаб-квартире на Саской Кемпе[59] и считать банкноты. И знаете, почему я побеспокоился прибыть в эту деревню?

— О-о, простите, — Шарейна отшатнулась вроде как и шутливо, но челюсти у нее резко сжались. — Я понимаю, Игорь, что ты здесь ненадолго, но это исключительное место. Вот известно тебе, что только в городских границах здесь имеется одиннадцать озер? Одиннадцать!

Поневаш вежливо глянул на начальницу.

— Ты и правда, дорогая Эва, считаешь, будто это свидетельствует о столичности данного места? Количество озер, болот и непроходимых лесов?

Шарейна застыла, словно столичный гость ее ударил, а вот Шацкий посчитал, что шутка получилась первоклассной. Прокурор даже испытал какую-то тень симпатии к этому плохо одетому человеку со странной фамилией и никому не нужной профессией.

— Потому и побеспокоился. — Поневаш вынул из папки iPad в бордовом футляре. — Потому что, как только до меня дошло, что мы должны сделать из вас шерифов… — он поставил планшет перед Шацким, — я начал искать, а может кто-то у нас уже воспринимается подобным образом. Я разыскивал фильм, сериал, возможно, детектив, любую зацепку. Потом я забил в Гугл «прокурор — шериф» и узнал, что не нужны мне никакие романы, что такой человек существует на самом деле.

Гость включил планшет. Шацкий увидел перед собой результаты поисков.

Все эти заголовки были ему прекрасно известны. «Шериф в костюме ловит преступника», «Коломбо из Келецкого воеводства», «Улица Коселы 221Б», «Шериф на государственной службе», «Шериф и толика правды».[60]