Подарок из Египта

Неудивительно, что когда в объявлениях, возвещающих о гладиаторских боях, все прочитали строчку, где говорилось о поединке этого самого крокодила со львами, народ толпами повалил в амфитеатр в назначенный день. Всем не терпелось увидеть знаменитого крокодила, чуть было не сожравшего Сеяна.

Кроме Марка и Рахонтепа, на растерзание львам предназначалось еще несколько узников Мамертинской тюрьмы. Это были актеры, игравшие египетских жрецов вмес-те с Марком, и с десяток преступников, обвиненных в убийствах и поджогах.

Всех этих обреченных собрали рано утром в день представления и на двух повозках повезли в амфитеатр. В одной повозке с Марком сидели Кастрик и Телесфор. Они уже смирились со своей участью и утешали себя мыслью, что даже сын их бывшего хозяина не смог избежать страшного приговора и едет теперь вместе с ними навстречу своей гибели. Видно не помогли ему ни деньги отца, ни его связи. Что уж тут говорить о них самих, жалких рабах, чья жизнь, как пыль: подуй — и нет.

Повозки громыхали по мощеной улице, и горожане, спешившие в это прохладное утро в амфитеатр, отходили в сторону на тротуар, чтобы пропустить приговорен-ных к смерти. Прохожие с любопытством всматривались в узников, догадываясь, что именно они вскоре и будут веселить их на арене. Один из преступников не выдержал этих пристальных взглядов и плюнул в ближайшего прохожего. Оплеванный прохожий послал ему вдогонку ругательства и проклятия. Но своими прок-лятиями он не мог их напугать. Сделать им хуже уже было нельзя.

Телесфор придвинулся к Марку.

— Жаль, среди нас нет Баселида, — проговорил он.

— А Баселид нам зачем? — удивился Марк.

— А он бы своей кабаньей тушей накормил всех львов, — попытался сострить Телесфор.

Марк криво усмехнулся.

— Ты плохо знаешь Баселида, — сказал он, — этот выдумщик придумал бы, как выкрутиться. Он бы мертвецом прикинулся, а львы падаль не едят.

— Хорошая мысль, — оживился Телесфор, — мне, что ли, так сделать?

— Попробуй. Вонять — ты уже воняешь, может получиться.

— Нет, не получится, — вздохнул Телесфор. — У меня сердце от страха будет стучать на весь амфитеатр. Лев меня сразу раскусит.

— Ничего, — вмешался в разговор Кастрик. — скоро тебе вырвут твое предательское сердце.

— Скорей бы, — печально проговорил Телесфор. — А что ты жуешь? — спросил он Кастрика. — Дай мне чуть-чуть.

— Я не жую. Это у меня монета во рту.

— Монета? — удивился Телесфор. — Ты что, Кастрик, львов подкупить вздумал?

— Нет, это плата Харону. Не хочу, чтобы моя душа после смерти скиталась без приюта.

В словах Кастрика был свой резон. По представлению греков и римлян, душа умершего прежде, чем попасть в загробный мир, должна была переправиться через подземную реку Стикс. Но единственным лодочником на этой реке был старик Харон. Он перевозил через реку только тех, кто ему заплатит. Поэтому умершему, перед тем как его похоронить, всегда клали под язык монету, чтобы душе покойника было чем расплатиться с Хароном. У кого денег не было, того Харон не пере-правлял в загробный мир, и душа несчастного была обречена на вечное скитание по земле, нигде не находя себе покоя.

То, что Кастрик запасся деньгами и теперь без труда войдет в царство теней, нагнало на Телесфора еще большую тоску. У него-то монеты не было, и, значит, его душа никуда не попадет.

Телесфор поинтересовался, какая у Кастрика монета и, узнав, что серебряная, попросил откусить ему половину. Для Харона, убеждал он Кастрика, и половины серебряной хватит.

— На, откусывай, — согласился Кастрик и протянул другу монету.

Телесфор отгрыз себе половину, и на душе у него сразу полегчало. Хоть на том свете он найдет себе приют и не будет прогнан, как заблудшая собака.

— А тебе, Марк, дать кусочек? — предложил Кастрик Марку.

— Не надо, — отказался Марк, — я все равно его проглочу, когда буду орать от боли.

— А может, тебе повезет, и ты умрешь сразу.

— Не повезет. Если б я был такой везучий, я бы с вами на этой телеге не сидел.

— А ну-ка, рты там позакрывали! — гаркнул на них охранник, утомленный их болтовней. — А то я вас сейчас накормлю монетами!

Заключенные притихли. Телега въехала под темный свод амфитеатра. Несмотря на раннее время, в амфитеатре царило оживление, как в муравейнике. Приготовления к зрелищам шли полным ходом. Из глубины темных коридоров доносилось гул-кое рычание свирепых львов. Они метались в своих тесных клетках, предчувствуя скорую поживу. В разные стороны сновали рабы, таская гладиаторское снаряжение, носились с инструментами музыканты, шныряли актеры, акробаты, танцоры, и все те, кто будет веселить сегодня публику в перерывах между боями.

Узников Мамертинской тюрьмы рассовали по тесным камерам с остальными, обреченными на смерть. Там они дожидались своей очереди.

Вскоре, по звукам труб, пленники догадались, что началось представление.

Теперь ждать им осталось недолго.

Сеян сидел в императорской ложе и руководил зрелищами. Согласно традиции гладиаторы в самом начале представления, под торжественную музыку прошли по арене перед зрителями, и когда поравнялись с Сеяном, дружно прокричали ему: «Идущие на смерть приветствуют тебя!». Сеян, в свою очередь, поприветствовал гладиаторов, и они скрылись в центральном проходе.

Зрители внимательно всматривались в лица гладиаторов, пытаясь разглядеть среди них своих любимчиков. Сеян и на этот раз проявил щедрость и выста-вил на арену много прославленных бойцов. Они ему обошлись недешево, но разве мог он пожадничать на зрелища, устроенные в честь его спасения от заговора? В такой день зрители должны были повеселиться на славу. Они уже горячо спорили между собой, кто победит, и бились об заклад.

Но перед тем как начнутся бои гладиаторов, им предстояло увидеть кое-что новенькое. Это было увеселительное зрелище под названием «Недосягаемый Олимп». По сути, это было обычное растерзание людей львами. Но преподнесено все это было весьма необычным образом. В центре арены возвышалось деревянное соору-жение наподобие горы. Это и был своеобразный Олимп. На вершине Олимпа были прикреплены статуи богов. Самый главный из них, Юпитер, восседал на своем золо-том троне с орлом на правой руке.

Олимп предназначался для обреченных. Они могли карабкаться на эту гору, чтобы спастись от львов. Однако практически залезть на нее было невозможно. На первый взгляд, Олимп казался легкодоступной горой. Склоны его не отли-чались особой крутизной и имели много разных углублений и выступов. Но ухва-титься за них как следует было нельзя. Мало того, что сами доски были очень гладкими, так еще сверху по ним тоненькими струйками растекалось олив-ковое масло. Оно делало поверхность Олимпа чрезвычайно скользкой. Как бы человек ни старался на него взобраться, он все равно соскальзывал вниз. Все было сделано так, чтобы ни один обреченный не смог спастись от львов на Олимпе.

Идея зрелища была проста: боги, как и власть предержащие, были для простых смертных недосягаемы.

Однако узники не подозревали, какое разочарование ожидает их на этом обманчивом Олимпе. Каждый считал, что именно ему посчастливится спастись на нем от львов. Обреченные, в большинстве своем, были людьми проворными и крепкими, так что деревянная гора для них казалась легкодоступной. Все обрели надежду на спасение.

Зрителей, как и узников, ввел в заблуждение этот Олимп с его пологими склонами, облитыми маслом. Когда глашатай объявил, что узники могут на него забираться, зрители посчитали себя обманутыми. Что ж это будет за зрелище, думали они, если половина заключенных залезет на Олимп и станет преспокойно попле-вывать оттуда на львов? Зрители неодобрительно загудели. Но, несмотря на их недовольство, представление продолжалось.

На арену выпустили приговоренных. Марка среди них не было, зато были Рахонтеп и узники из Мамертинской тюрьмы. За обреченными служители амфитеатра выгнали из клеток львов. Те с рычанием выскочили на арену и погнались за обезумев-шими от страха людьми.