Пустоцвет

Не знаю, сколько там так просидела. Сколько провыла... Потом в ванную, а там...

Никому ничего не сказав, даже "скорую" не вызвав, сама на такси - да в больницу...

Не спасли. Пытались, что-то там... мудрили, но... все те сутки, двое-трое, или сколько - все смешалось воедино: до сих пор не знаю, сколько времени, дней прошло. Вычистили. Как курицу... выпотрошили меня, лишая самого драгоценного - вот только я тогда совсем еще всего этого не осознавала. Виноваты - оба виноваты. Он - за то, что моральный урод. Я - за то, что терпела его, велась... За то, что собственную обиду, чувства поставила... выше здоровья ребенка. И опять - я одна. Никому ничего не говоря, еду к Инке. Как раз вся история обрела смысл, будто все это время я у нее пробыла. Но не прошло и сколько там дней, температура у меня вскочила. Сначала думала, простуда... или на нервах. Но нет - в больницу увезли. Туда-сюда: и приговор... Прошлый раз не до конца вычистили. Воспаление сильное - и это к прочим деталям-то... Опять операция... И всё пошло... вовсе не так. Не так, как думалось, надеялось... мечталось. Итог: бесплодна.

В голове - пустота, на душе - пепелище... Медкарту украла, чтоб никто из моих правду не прознал... - и опять к Инке... А тут и Он - пришел, одумался - букет роз охапка... замученный, истерзанный... едва ли не на коленях у порога ползал, дорогую заколку подарил. Молил простить, вернуться, тоже образумиться... А я не сказала - не смогла. Ничего не смогла. В голове прострация - я еще сама не верила и не понимала, что происходит, и что уже произошло. И хоть Инка отговаривала, как слепой, проклятый каторжник, я вновь пошла за ним. А там и свадьба уже. Сижу, на меня фату надевают - а я прям... чую, как по моим жилам... вместо крови - трупный яд. Будто в последний путь, будто в гроб наряжают. Сорвалась с места - и бежать. А тут он... у порога столкнулись. Так и соврала ему - что аборт сделала. Соврала - потому что... ни жалости, ни злорадства не хотела. Ничего, пусть лучше ненавидит! Пусть лучше больно ему будет и мерзко! Ведь никогда не признает за собой вину! А мне... зачем его притязания?! Я свои ему подарю! Родителям тоже соврала - незачем... им знать правду. Батя... если хоть как-то заподозрит, что во всем том ужасе... есть хоть капля вины этого ублюдка, то просто убьет. Как пить дать, убьет... После побега первое время жила у Инки - и от позора (родительского порицания) подальше, и что б... скандалы, попытки Буранова встретиться не выносить на обозрение другим. Вот так теперь и существую: только родителям сказала про... диагноз. Батя злится, ненавидит меня за то, что не просто внука убила, а заодно... всех детей будущих своих... пох*рила в один миг, одним жутким, глупым решением... Я и не снимаю с себя ответственность, не снимаю... Хотя, проще же... конечно, винить не себя. Особенно для общества: чтоб не пилили, не упрекали, камнями не бросали... и не плевали в лицо. Но не могу, нельзя - ведь иначе... будет еще хуже. Буранов и так победил. Не хотел - но победил. Не хватало ему еще и... остальное, все свое ценное отдать сполна, всю свою душу. А тебе не сказала - врать не хотела. Да и страшно... очень страшно было признаться... в своем уродстве. В своей никчемности. В позорной, мерзкой дефективности...

- Девочка моя, - вмиг ухватил мое лицо в свои ладони. Очи в очи. Не выдерживаю взгляд, отвожу глаза в сторону, новой волной слез давясь. - Лиз! Зай! - нежно, отчаянно позвал. - Котик мой! Ну, что ты говоришь? Какая дефективность? Очнись! Ну нет - и не надо! Подумаешь? - нервически, тихо, коротко рассмеялся. - Зато по ночам... спокойнее спать будем, не думая: кто, что, где, как.

- Но ты же хочешь... очень хочешь, - горько, болезненно. Поддаюсь. Сцепились наши взгляды в неравной схватке.

Улыбается. Добро так, понимающе, ласково:

- Я тебя хочу. А всё остальное - неважно: поскольку постольку, и будь что будет.

Глава 26. Поезд дальнего следования

***

"В смысле, не придешь?!" - раздался крик Николая в телефоне, когда Пахомов выдал обреченно-невероятное.

Машинально, еще сильнее сжал Костя меня в своих объятиях, будто страшась, что отберут. Пристыжено рассмеялся:

- В прямом... - короткий, украдкой поцелуй мне в висок, - разберись, будь добр, сам там: прессани малеха. Узнай, что к чему, че они туда заперлись, что это вообще было. И ментам отдай.

"Ментам?" - удивленно.

- Да. Юрцу. Он знает, что с такими делать.

***

Отбить звонок - и пойти вдоль леса, устремиться по грунтовой дороге в неизвестном мне направлении.

- И далеко мы? - залилась застенчивым смехом я, не выдерживая этой странной, терзающей интриги.

Ухмыльнулся:

- Увидишь, - загадочно.

- КОСТЯ! - вмиг гаркнула я, резко тормозя. Стала как вкопанная. Смело сопротивляюсь его напору, усилию сдвинуть меня с места. Надула (отчасти наигранно) обиженно, возмущенно губы я.

Захохотал:

- Ну, точно малое дитя! Хорошо, - скривился в едкой, но милой ухмылке. - Раз всегда отказывалась ехать ко мне... то к "нам". Идет? Захудалая, неубранная, съемная однокомнатная квартирка "недо-мента", "недо-военного". На первое время, - поспешно добавил, кивнув головой. - Согласна?

Счастливо заулыбалась я, пряча от смущения взор и пунцовея, будто матрешка.

Но миг - и словно прозрела:

- А Анна Федосеевна? - взволнованно выпалила ему в очи.

Скривился сконфужено Костя, закусив губу. Тяжелые размышления - и наконец-то отважился:

- А мы ей потом позвоним... Успокоим и всё объясним. Идет?

- А дела? - ядовито уже издеваюсь, неприкрыто язвя.

Почуял, вкусил... завелся. Коварная улыбка:

- Теперь ты - все мои дела, а остальное - так, глупости.

- А как же... недавняя сорванная операция... и "крысы"?

В момент нахмурился (притворная, хоть и с долей правды, серьезность):

- Я не понял. Ты что, опять отмазываешься?

Усовещено тотчас рассмеялась я, на миг отворачиваясь, увиливая от напора его колкого взгляда:

- Нет.

- Ну вот и всё! - невольно громче обычного; угрюмо. Но затем снова ухмылка: - А то ишь, че завела!..

***

Еще немного - и вышли к железнодорожной станции.

Более того, буквально сразу и прибыл на оную состав, примчал поезд.

Предъявил корочку Пахомов. И, получив одобрение проводницы, едва ли не приглашение, вмиг забрался на ступени; учтиво протянул руку мне мой галантный кавалер:

- Прошу...

- А на авто, не, немодно? - язвлю, откровенно давясь шоком, явно не понимая... зачем, к чему такие усердия. Но поддаюсь - цепляюсь, забираюсь внутрь.

Глаза в глаза. Лица на расстоянии вдоха:

- Как ты там говорила? - прищурился коварно, крепче сжав меня в своих объятиях. - Придет миг - и один из них унесет тебя куда-то далеко-далеко... в новый мир. В твой дом...

- А еще в сказку, - шепчу взволнованно, утопая в прозрении. - Но я не хочу сказку... - в испуге дрогнул мой голос. Замотала лихорадочно головой: - Я хочу тебя... настоящего.

Ухмыльнулся самодовольно.

***

Власть развращает. Обретая возможности, сложно уже противиться искушению использовать их... в своих частных целях.

А потому блистание удостоверением вначале рандеву для участливости местного контингента, денежная "компенсация" ныне - для успокоения души всех собравшихся: и нам в момент заботливо выделили целое купе для полного, приятного уединения.

Закрыть дверь, провернуть барашек замка.

Села у окна.

Костя, на удивление, тоже... напротив. Уперся локтями в стол.

Пристальный, странный, сверлящий, изучающий взгляд обрушил на меня - не выдерживаю, и, давясь улыбкой, заметала я взор по сторонам.