Луноликий Берия

После раздела некогда всесильного КГБ на самостоятельные организации, наиболее приближенными к власти оказались связисты ФАПСИ. ФСБ своими реляциями власть огорчала и раздражала. Разведчики, ушедшие в ясеневские леса, поставляли совершенно неконвертируемую информацию и лишь связисты, сканирующие провода, кабели с невидимым эфиром, могли вовремя предупредить, когда большому бизнесу угрожает опасность или кто из ретивых политиков роет под монарший трон. Нет, конечно, все ветви разведсообщества по-прежнему добывали информацию, предотвращали теракты, ловили шпионов и даже вербовали за рубежом агентуру. Не всякий западный человек мог выпить столько, сколько "заливал за воротник" наш рядовой разведчик. А если такому падшему представителю свободного мира пообещать по утру огуречный рассол в обмен на подписку о секретном сотрудничестве, результат был вполне предсказуем.

***

Итак, по объективным обстоятельствам, связисты были в почёте. Директор ФАПСИ по количеству привилегий уже на корпус обходил премьер-министра, а его арсенал подарочного оружия мог обеспечить боеспособность небольшой повстанческой армии в странах третьего мира. Влияние главного связиста приближалась к влиянию всесильного Коржакова накануне его низложения. И надо ж такому случиться, повздорил Связист с нашим Директором. Будто оба повести Гоголя "Как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем" начитались. Что не поделили -- остается только догадываться. Журналисты, радостно потирая руки, принялись утилизировать гонорары, те, что поступали от спонсоров обеих команд. Дальше больше: стали почтенные руководители через прикормленных журналистов забрасывать друг друга печатными и непечатным филиппиками, да так, что друг на друге незапачканного места не оставили.

На нашей стороне воевал неистовый Хинштейн, добывавший информацию о противнике в объемах, доступных разве что объединенным спецслужбам европейских государств. Но даже его красноречие ни мало не колыхало верховное божество политического Олимпа -- Бориса Ельцина. Главный связист, как и всякий настоящий военный, крепко пил и умел держать удар. Наш тоже не был абстинентом, но связисту явно уступал. Мог конечно выпить, но с тяжеловесами на ринг не выходил. Понятно, на чьей стороне было монаршее расположение. А тут еще в самой конторе подняли головы коллаборационисты. Директор от свалившихся проблем даже седеть начал. Пятая колонна уже победу ноздрями ловила: то к Зюганову с визитом, то к Немцову, и всем -- заверения в полной лояльности и содействия в будущем. Лидер колонны был фигуристым. Смел, напорист, комбинаторен, под простачка косил, а между тем, -- бонопартов ум под банальностями прятал. Нравился он мне. Да не нравился я им, команде его -- хлипок, молод и ненадежен. В их проекте -- шёл под списание. Но я тоже не подарок! На гражданку сливаться страсть как не хотелось! И начал я думать, как не попасть под будущий секвестр.

Думал долго. Вызвал Луноликого. Думали вдвоём. Берия оказался посметливее. Есть, говорит, у тебя в подчинении мальчонка один. Умненький, не по летам. В его годы другие смазливых девочек в секретариате тискают, а этот нравственность блюдёт, однако ж спит с секретаршей самого вице-премьера, причем последний уверен, будто он единственный распорядитель её интимностей. Веди, говорю! Наутро приводит. Хлипенький такой, но с гонором. Я ему -- про верность долгу, он мне -- про телесность сущего по Сенеке. Я за честь заговорил, а он меня Леонтьевым кроет. Умаялся я на отвлеченные темы беседовать. Спрашиваю в лоб: -- "Спишь или не спишь?!" -- "Да... немножечко... по выходным..." -- отвечает. "По выходным... -- передразниваю, -- Как же "облико морале"? А ещё чекист! -- сурово промолвил я. -- Будешь исправляться! Есть к тебе задание одно..."

Объяснил все, а через неделю приносит фотографию -- лидер пятой колонны в обнимку с вице-премьером. Я же к тому времени через Берию на другого вышел. Тот тоже спал, не помню теперь, то ли с делопроизводительницей у лидера коммунистов, то ли с кем-то из женской фракции Политбюро. Этот о?пер левой ориентации, долго упирался -- Мальчиша-Кибальчиша из себя строил -- Марксом и Лениным меня урезонивал, но потом в слезах сознался. Короче, через две недели -- новая фотография. Лидер колонны и Зюганов в страстном коммунистическом поцелуе. Осталось передать нужные фото враждующим лагерям и вход в обе штаб-квартиры для пятой колонны был заказан. Я вздохнул с облегчением.

Оставался Верховный Связист. Эту операцию я решил взять на себя. Тем временем над нашим Директором сгустились тучи. Отчётливо запахло большой отставкой и оргштатными изменениями. Я даже вещички принялся из кабинета домой перевозить. Ещё немного и мог бы дать согласие служить кому-нибудь из олигархов, как это принято у высокопоставленных отставников.

Поделился планами с Луноликим Берией, а тот вдруг встрепенулся и так пафосно воскликнул. Есть, мол идея! "Послушай Гэ-Эн, -- промолвил мой друг, -- чем главный связист заведует?" -- "Связью, а чем еще!" -- отвечаю с горечью. -- "А знаешь ли ты, Гэ-Эн, что на Митино торгуют записями прослушки правительственной связи? Фирма Березовского "Атолл" постаралась!" Такого я знать не мог, в чем и сознался. Вот, если до Бориса Николаевича доведем, что вся его семья на прослушке у Березовского стоит, -- устроит Президент тому Связисту политические похороны!

Командировал я на следующий день Берию в Митино. Возвращается с пустыми руками. "Продано! -- говорит, -- и у меня ни одного диска!" Вспомнил я тут своего друга Борьку. Вечером в пятницу иду к нему в гости. Плачусь, мол, не разыщешь искомое, иначе придется мне переквалифицироваться в сантехника! Борька, хоть до шабата всего час остался, но печаль мою как свою воспринял. Не хотел терять друга-гоя из высших гойских сфер. Стал он один за другим диски в дисковод вставлять. "А зохер вей! -- кричит, -- есть! Есть диск от "Атолла", и не один!" Я -- к монитору. Матерь Божья! А там -- сводка перехвата разговоров Березовского с Татьяной Дьяченко. Обнял я своего родного иудея и наутро уже вручил заветный диск на экспертизу Берии. Тот и пятнадцати минут не поработав, бежит назад. "Срочно, -- кричит, -- назначай встречу с твоим программистом!" -- "Зачем человека беспокоить? -- возражаю ему, -- информация у нас в кармане, обойдёмся без Борьки" Не слушает меня Берия, торопит. Оказывается, за время службы в моём оперативном подразделении, он уже все HTML-коды успел забыть. "Нам немедленно нужно создать сайт! Время на исходе, -- настаивает мой друг, -- а я как назло, квалификацию всю с тобой, высокопоставленным балбесом, растерял! Нам специалист нужен. Борька твой -- надежный?" -- "Как скала!" -- отвечаю. -- "Звони!" -- потребовал Берия.

Слава Богу, застали моего друга дома. Сидит, ждет звонка из роддома. Уламывать долго не пришлось и 26 ноября мы уже обсуждали будущий сайт, попивая пиво на Красносельской возле дома его родителей. Но прежде чем обсуждать, Берия закатил мне истерику: "Ты что не предупредил, что Борька -- еврей?!!" -- "Так я и не знал, что ты антисемит!" В общем, получил я по полной за национальную близорукость, равно -- и за участие в сионистском заговоре. Пока мы препирались в сторонке, "сионист" Борька заканчивал из горла вторую бутылку "Клинского". Холодно было -- зуб на зуб не попадал.

У меня уже первая влага из носа упала, когда уломал-таки Берию заключить союз с "закулисьем". Подходим к Борьке, а он, допив свое пиво, учтиво рекомендует перенести совещание из промозглого ларькового "шанхая" в ближайшее кафе. Берия -- вижу по лицу -- по-достоинству оценил разумность моего соседа-семита. Зашли в кафе, а там "Американ бой" на полную громкость -- слово не скажешь. Но зато есть тёплая водка и холодная свиная рулька.