Горбовский

Прокричавшись, Горбовский на пару минут отвернулся ото всех, чтобы успокоиться и привести в порядок лицо, на котором разбушевался эмоциональный шторм. Глаз у него дергался. Коллеги сделали вид, что не замечают его слабости, и продолжали по очереди наблюдать за тем, как безуспешно иммунитет организма противостоит частицам вируса, с бешеной скоростью подчиняющего себе здоровые клетки. Никогда еще Спицына не видела столь крупных вирионов, хотя ее опыт в этом деле нельзя было назвать большим. На даже ей, студентке, было совершенно ясно – то, что творится в капле крови на стеклянной пластине, нарушает почти все существующие аксиомы вирусологии.

– Проблема с классификацией этого штамма – меньшая из наших проблем, – сухо заключила Марина, уступая место у микроскопа Логовенко.

– О том, что вирус синтезирован, тоже пока не время говорить, – добавил Пшежень. – Есть вещи куда более насущные. Ответственные за это будут наказаны, если выживут. А сейчас я хотел бы увидеть остальные образцы.

– Понятно, что М-17 искусственного происхождения, – сказал Гордеев, пока Лев проводил приготовления. – Но кто? И зачем? Биологическое оружие? Чтобы истребить население всей планеты?

– Как это обычно бывает, люди заигрались, возомнив себя всемогущими. Власть затмевает разум. Все может быть очень банально – вирус вышел из-под контроля и мутировал. На этом сюжете основана, наверное, тысяча фильмов и книг.

– Люди так часто забывают о последствиях своего всемогущества… Оно ведь имеет свои побочные эффекты.

– Пустые разговоры. Люди неисправимы. Ничего не изменится до тех самых пор, пока не станет самих людей как вида.

– Нда. До тех самых пор спасать человечество будем мы.

Ученые проверили образцы крови Петраковой и Старикова. Как и предполагал Горбовский, форма вириона отличалась от той, что они увидели в крови Егора. Сразу поступили предположения о возрастной и гендерной зависимости, но делать выводы было рано и пока ни к чему. Да и преимуществ это не давало, только побуждало к новым вопросам.

Дальнейшие исследования легочной жидкости и лимфы не дали ничего определенного, кроме того, что уже и так было понятно – вирус невероятно силен. С каждой минутой Горбовский все больше сомневался в том, что его вообще возможно будет победить. Изобретение вакцины встало под большой вопрос. Это укрепило его уверенность поговорить с Мариной снова и в этот раз добиться своего.

– Он даже хуже, чем ВИЧ, – неожиданно проронил Крамарь, когда они рассматривали лимфу. – Тот хотя бы реально вылечить. Ни один вирус не убивает так быстро.

– О чем ты говоришь. ВИЧ прогрессирует крайне медленно. А это, это я даже не знаю, с чем сравнить, – загорячился Гордеев в своей манере.

– Вирион вируса иммунодефицита человека сферичен, к тому же он где-то в шестьдесят раз меньше диаметра эритроцита. Во сколько раз, как полагаете, вирион М-17 меньше эритроцита?

– Раз в пять, не более, – угрюмо ответил Логовенко. – Непостижимо уму.

В подобных разговорах незаметно для всех утекло много времени. Ученые постоянно сравнивали М-17 с известными ныне вирусами, но это не давало ничего, кроме горячих споров. Так прошло еще несколько часов исследований. Из бункера вернулся Гаев – кто-то из ученых сменил его, оставшись с инфицированными. Гаева сразу же посвятили во все подробности, заново пересказав то, что было оговорено уже, наверное, несколько десятков раз. Сведений и открытий было слишком много, и казалось, если повторять их снова и снова, это поможет систематизировать информацию в нужной структуре.

Новоприбывший вирусолог сначала многому не верил, но его подвели к микроскопу и заставили посмотреть в него. Ученым доставило несказанное удовольствие наблюдать за выражением его лица.

– Я должен сходить к Анатолию и рассказать о результатах первичных наблюдений, – заявил Горбовский. – Он наш посредник, а правительство должно как можно скорее узнать, насколько опасна ситуация. Все гораздо хуже, чем мы думали. Нужно поделиться с ним размышлениями относительно происхождения М-17, да и кроме этого есть еще многое, что нужно обсудить с ним.

– К Анатолию? – переспросил Пшежень, приспустив очки на носу и приподняв седую кустистую бровь. Его взгляд был крайне красноречив.

Остальные озадаченно воззрились на Льва.

– К Анатолию, – повторил он. – Мы выяснили, что немного ошибались по поводу друг друга.

– Да-да, у него прямо на лице написано, как он ошибался. Я сам видел, – поспешил внести свою лепту Гордеев. Это вызвало улыбки.

– Пришлось объединиться перед лицом общего врага. После того, как схожу к нему, я намерен собрать экстренное совещание. НИИ должен знать, с чем мы имеем дело, и как можно скорее приступить к разработке вакцины.

– Мы с Мариной всех оповестим, – сказал Гордеев и посмотрел на девушку. Та согласно кивнула.

– Через полчаса в зале на первом этаже, – бросил Горбовский и ушел.

То, что Лев увидел в микроскоп, мягко говоря, не понравилось ему. «Взглянув вирусу в глаза», он испугался и разозлился. Очень, очень дурное предчувствие поселилось в нем, его колючее присутствие ощущалось при каждом вздохе и тревожило сердце. Лев Семенович очень боялся за Марину. С его молчаливого согласия она находится здесь, но знал ли он, что М-17 окажется столь непонятен и опасен? Может, и предполагал, но старался об этом не думать. Сейчас же уже не представлялось возможным не думать о том, что он увидел своими глазами, наблюдая биообразцы инфицированных. Он чертовски мало знал об этом проклятом вирусе, а это значит, что и весь НИИ чертовски мало о нем знал.

Возможно ли бороться с неизвестным, действуя почти вслепую? И удастся ли им изучить М-17 настолько, чтобы хотя бы попытаться разработать антивирус? Что-то подсказывало Льву самый плохой исход событий. Люди, которые создали его, знают о нем куда больше, знают его слабые места, не могли же они создавать оружие такой мощи и не подстраховаться хоть немного на тот случай, если оружие выйдет из-под контроля? Не настолько же они глупы. Но, с другой стороны, даже если эти люди обладали нужными сведениями, их самих уже давно не стало. Они были первыми жертвами вируса, и информация канула в небытие вместе с ними. Это означало, что придется заново ее открывать, без подсказок. Не у кого попросить помощи, можно рассчитывать только на свои силы. Но хватит ли этих сил? Рассуждая здраво, Лев мог сказать себе, что в победе нет совсем никакой уверенности. Этот вирус был страшным убийцей, с которым еще никогда не сталкивалось человечество. Подобия ему ранее не существовало. И не существовало средства против него. Словно бы мир вернулся в Средние века, во времена бубонной чумы. Те же беспомощность и отсутствие средств лечения.

Лев не мог представить себе, как можно бороться с вирусом, который постоянно мутирует. Это то же самое, что сражаться с врагом, который видит будущее. Вирусолог всерьез сомневался, что из этого что-то получится. Поистине, вирусы – высшая форма жизни, процветающая и неистребимая. Однако перед учеными было не порождение природы, а нечто искусственное. Все, что делает человек, обладает своим изъяном. Значит, и у М-17, по идее, должна быть «ахиллесова пята».

Всеми своими размышлениями, но в сжатой форме, Горбовский поделился с Кравецом. Это был тяжелый разговор для обоих. Анатолий Петрович внимательно выслушал Льва и согласился, что правительство обязано это знать. Ничего обнадеживающего Лев Семенович не мог сообщить. Ситуация была крайне плоха, и он лишь добивался, чтобы все, включая людей, сидящих выше, понимали это так же, как и он, чтобы они ощутили опасность своей кожей и не сидели, сложа руки.

«Безопасность страны находится под угрозой, – сказал Лев. – Я даже не знаю, с чем это сравнить. Но необходимо начать действовать еще до того, как мы сможем оценить всю степень опасности. Иначе будет просто поздно. Вы должны понимать, что за месяц население России может сократиться втрое». Эти слова очень сильно подействовали на Кравеца, буквально вогнали его в транс. Разговор вышел длиннее, чем планировалось.