Горбовский

Пожилой мужчина, Артур Михайлович Стариков, уже около месяца гостил в семье своего взрослого сына. Вдовцу тяжело давалась жизнь в одиночестве в соседнем городке. Мужчина рассказал, что они с Гришей, так зовут сына, рассматривали вариант окончательного переезда и собирались даже продать небольшой частный домик Артура Михайловича. По профессии он был механиком, но за всю жизнь успел потрудиться на многих работах, никак не связанных со специальностью. На первый взгляд внешность пожилого мужчина производила такое впечатление, будто он работает в театре и ставит хорошие качественные спектакли по классической русской драме. Однако речь его была проста, повадки во многом казались даже деревенскими, и общий язык нашелся довольно просто. Артур Михайлович понятия не имел, от кого мог заразиться. Он временами гулял по парку и выходил в магазин, и это весь его моцион и все его контакты с людьми.

Егор сумел рассказать о себе и своей семье не так много, как и любой мальчишка на его месте. Известно стало, что он единственный ребенок в семье. Родителей зовут Лида и Алексей. Мама работает «в офисе какой-то фирмы», папа – «рисует дома и мосты». Во время летних каникул Егор часто гулял с друзьями, купался на речке, ловил ящериц и цикад, в общем, занимался самыми обычными мальчишескими делами с компанией таких же, как он. На вопрос Марины о том, от кого бы он мог заразиться, Егор увлеченно поведал, что родители его друга Васи на неделю уезжали «смотреть на пирамиды», о чем Вася, оставленный на попечение бабушки, хвастался на каждом шагу. Вернувшись, родители сильно кашляли, но решили, что переохладились в отеле под кондиционером. Пятен на шее они не заметили, наверное, из-за темного загара, догадалась Спицына, слушая мальчика. Взрослые ничего опасного не заподозрили, и, хотя их состояние ухудшалось, в больницу не обратились. Вскоре закашлял и сам Вася. Вечером и днем следующего дня он еще гулял с компанией, затем не появлялся на улице. «Слег с гриппом», – говорили все уверенно. Родители Егора всю эту историю знали и проявили куда большую бдительность. Едва их чадо проявило признаки болезни, тут же отвели в больницу, где его и перехватили, заподозрив самое худшее. Анализ крови подтвердил опасения. Родителей отослали, мальчишку усыпили и отправили сюда.

– Родители того паренька, Васи… – добавила Марина, – я думаю, они уже мертвы. И мальчик тоже.

Горбовский лишь покачал головой, по обыкновению поджав губы. «Тихо скончались у себя дома, внезапно задохнувшись при очередном приступе кашля. По очереди. И никто, естественно, за такой короткий срок их не навестил. Надо будет узнать адрес и отослать туда людей, пусть устранят тела…»

– Мы становимся слишком близкими свидетелями трагедии, которая только набирает обороты, – произнес Горбовский не своим голосом. – Ужасно, что так получается. Но иного нам не дано. Я пережил такое однажды, я знаю, что это такое, хоть тогда и не был вирусологом. На наших глазах, Марина, с нашего бессильного согласия будут умирать крепкие дружные семьи, дети, молодые, влюбленные, у которых впереди могла бы быть долгая и счастливая жизнь. Трагедия носит массовый характер. Скоро она станет всеобщей. А мы стоим у ее истока. Прежде чем будет изобретена вакцина, умрут еще тысячи, я уверен. Нам нельзя давать слабину. Мы – вирусологи. Кто, если не мы? Некогда сожалеть и оплакивать. Надо спасать жизни.

Эти слова были призывом к делу, приказом не тратить времени на лишние эмоции, что бы там ни произошло, а заниматься делом, которым они обязаны заниматься, со всем усердием. Эти слова глубоко запали Марине в душу, врезались в память почти дословно.

– Мы справимся с этим, – убежденно заявила девушка, но голос ее, звучащий с нажимом, говорил о том, что она сама лишь пытается поверить в сказанное.

Глава 25. Скандал

Спустя полтора часа все необходимое было сделано. Зараженных снабдили едой и питьем, а из их организма взяли необходимые для анализа жидкости. С течением времени инфицированные ощущали нарастающий дискомфорт в грудной клетке, граничащий с болью. Сухой раздирающий кашель стал частым гостем. Горбовский знал, что в легких нет нервных окончаний, но не хотел делать никаких выводов, пока не увидит кровь в микроскоп.

Больных не оставляли одних – с ними постоянно кто-нибудь был, беседовал, успокаивал, приносил и уносил что-нибудь. Сидели в камере посменно. После того, как Горбовский взял у всех троих биообразцы, часть ученых отправилась вместе с ним в НИИ, так как подземная лаборатория не обладала современным оборудованием. Марина отправилась вместе с ними.

Всем не терпелось посмотреть в микроскоп и лично встретиться с М-17, посмотреть своими глазами, что он из себя представляет. Увидеть поведение вирионов вируса в биообразцах для вирусолога было все равно, что посмотреть в глаза противнику, с которым предстоит тяжелая и несправедливая схватка, победитель которой неизвестен. «Посмотреть в глаза вирусу», так это и называлось среди них. Подсознательно каждый из них персонифицировал инфекцию, наделял человеческими качествами, словно так с ней было проще бороться.

Комбинезоны биозащиты больше никто не снимал, даже поднявшись в НИИ. Не потому что боялись заразы за пределами бункера, а потому что слишком часто приходилось теперь там бывать, а тратить время на то, чтобы каждый раз снимать и надевать КСБЗ-7 было непозволительной роскошью. Поэтому ученые просто снимали шлемы, что было гораздо быстрее и легче.

– Главное, не забыть надеть его обратно, когда спустишься в бункер к зараженным, – пошутил Гордеев, но его юмор не оценили, представив последствия такой халатности.

Шестеро человек собрались у электронного микроскопа в секции вирусологии – Горбовский, Спицына, Пшежень, Гордеев, Логовенко и Крамарь. Капля крови на стеклянную пластину – все взволнованно следили за каждым движением Льва – поместить пластину под трубу, настроить микроскоп… Горбовский приник к окулярам, а коллеги пристально наблюдали за его мимикой и шумно дышали, ожидая чего-то, выходящего из ряда вон.

Прошло секунды три, Лев оторвался от микроскопа, четко произнес «нет», окинул всех непонимающим взглядом и возобновил наблюдение, подкручивая дуги микроскопа. В полной тишине было слышно, как ускорилось его дыхание. Все это выглядело так, будто, взглянув вирусу «в глаза», Лев испугался и не поверил увиденному. Следующее сказанное им слово было нецензурным. Затем он просто отошел от окуляра с ошалевшим лицом и молча предложил свое место Юрку Андреевичу, качнув головой.

– С ума сойти, – выдавил из себя Лев и провел обеими руками по коротким волосам, затем – по лицу, чтобы снять сковавшее его напряжение.

– Иисусе, – произнес Пшежень внезапно охрипшим голосом. – Ну и мерзавец.

– Теперь Вы понимаете, Юрек Андреевич, почему люди умирают за два-три дня, почему он так живуч и никакие карантины ему не страшны?

Пшежень ничего не ответил и уступил свое место Гордееву, сгоравшему от нетерпения настолько, что норовил обуглиться и почернеть.

– Ну ни хрена себе… Чья это кровь?

– Мальчика. Но мы посмотрим все образцы. Отчет, который я читал, был скомпилирован из исследований нескольких африканских ученых. Каждый из них выдвигал личное утверждение о форме вириона: икосаэдрический, спиральный, комплексный. Подозреваю, что все они правы.

– Но как?! Это невозможно! – воскликнул Гордеев, оторвавшись от наблюдения.

– У меня есть гипотеза. Он может мутировать, подстраиваясь под индивидуальные особенности организма, под климат, под что угодно, лишь бы выжить.

– Вымирание ему точно не грозит, – заметил Гордеев, уступая место Спицыной.

– Вот именно! Именно, черт возьми! – кричал Лев, размахивая руками. – Такое чувство, что ради его непобедимости кто-то очень сильно постарался. Во-первых, размер вириона. Вы видели сами – он огромен! Таких не бывает! Это просто невозможно! Во-вторых, структура. Она не похожа ни на одну из существующих структур вируса. Два капсида, три липидных оболочки! Этот вирус сводит меня с ума! Третье – скорость его распространения и скорость заражения. Как быстро вирионы уничтожают клетки организма, я увидел только что. Два дня – и человека нет! Сколько успеет скончаться, пока мы сделаем вакцину?! И сделаем ли?! И конечно, как вишенка на торте, разная форма вириона. Как? Почему? Или зачем? Как дополнение к неистребимости? Как план Б, запасной вариант, на всякий случай, чтобы уж наверняка? Мутация формы, да где это видано? Если бы природа могла сотворить такое, человечество давно бы вымерло! Нет, это люди, люди, говорю я вам, только люди могли создать это чудовище! И сдается мне, очень много сил было приложено, чтобы эту дрянь невозможно было уничтожить!