Несущий свет

Анхель догнал священника. С горы тот шёл бодро, а на губах была извечная улыбка, которая озаряла его лицо после очередной «верной приметы».

— Расскажи мне.

— О чём?

— Про ту грамоту, которая тебе пришла в прошлый раз?

Улыбка медленно сошла с лица. Поглядев на Анхеля, монах вздохнул — в памяти вспыхнули те воспоминания, которые он уже двадцать два года молил Бога забрать у него, но они оставались. Как уродство, как клеймо.

— Епископ Йохан в тот год только сан принял…

Только что закрылись двери собора Святого Микулаша. В Соборе царил полумрак, у алтаря стояли двое: молодой ещё совсем монах и епископ.

— … приняв в сём году сан епископа, я более не могу быть постоянно рядом. Ты должен идти своей дорогой, а не ходить по моим следам. То, чему мог и хотел, я тебя научил. Уверен, ты пройдёшь свой путь достойно.

— Конечно. Я очень благодарен вам, епископ Йохан. Я бы не нашёл покоя, если бы не вы.

— Сотый раз тебе поясняю — я лишь путь указал, толкнул в верном направлении. Остальное это ты и Господь.

— Разумеется.

— Хотя думаю, я смогу помочь тебе сделать первый шаг самостоятельно. Буквально вчера из недалёкого селения прибыло известие о чуде, явленном Господом нашим.

— Чудо? Или же шарлатанство?

— Это тебе и предстоит выяснить. Я посылаю тебя в местечко Славошовице, вот грамота, коя должна при тебе быть. — Епископ передал свиток, запечатанный по всем правилам и канонам Римской Католической Церкви. — Разверни, прочитай.

Недолго провозившись с печатями, отец Филип развернул бумагу.

В тусклом свете свеч, освещающих алтарь, он увидел чёткий почерк писца.

Грамота о явлении Чуда Божественного,

Йохан Миллер, епископ.

Слуга слуг Божиих.

Досточтимому брату, отцу Филипу.

Вам надлежит отправиться в недалёкое селение, называемое Славошовице, что близ Ческе-Будеёвице.

Оттуда прибыли известия о явлении Божественной воли в виде дитя, кое вещает словами Его о временах грядущих, знать о коих, кроме как Богу, не дано никому.

Вам же, отец Филип, надлежит удостовериться в наличии Чуда сего и при подтверждении оного, срочно доставить в град сей — Ческе-Будеёвице, для дальнейшего расследования.

В случае же не подтверждения оного Чуда, прошу Вас оповестить нас грамотой, в коей будет описана Ваша позиция, исключающая Божий промысел в данном случае. После отправки вышеуказанной грамоты, надлежит Вам оставаться там, до принятия нами решения по поводу сего. Наше решение не заставит долго ждать, и ожидание Ваше долгим не будет.

Заключить сию грамоту хочу тем, что на Вас возлагается большая ответственность, и Ваше решение должно быть взвешенным и аргументированным.

Удачи Вам и да хранит Вас Бог.

Молодой священник оторвал свой взор от свитка.

— Я сделаю всё потребное от меня. — Голос был воодушевлённым и уверенным. Даже статью он словно стал выше, стройнее. Глаза загорелись от желания сделать что-то самому — быть самостоятельным. В его неполные три десятка лет давно пора. — Когда я могу приступить? Завтра?

— Не стоит с этим затягивать, времена неспокойные — народ всё больше бросается на церковь с неприятием. Не стоит допускать сего. Мало ли что может наговорить это дитя. Народ есть народ.

— Понимаю вас, епископ Йохан. Я отправлюсь завтра же.

— Бог вам в помощь.

На том они расстались, уже с рассветом молодой священник вышел из крепостных ворот. Дорога заняла два дня — задержал дождь, пришлось пережидать его, напросившись в дом живущих рядом с дорогой селян. К вечеру же он прибыл на место. Местный староста выглядел достаточно мрачно, если не сказать угрюмо. Неумеренно толстый, с неряшливой бородой, он казался боровом. Открыв дверь священнику, первое, что он сделал, это почесал себя ниже пояса, а затем той же рукой стёр пот с лица.

— Слушаю вас, отче.

— Я отец Филип, Я послан епархией для канонической оценки чуда, которое имеет место быть в вашем селении. — Он протянул грамоту старосте. Тот скосил глаза на протягиваемый ему свиток, что-то фыркнул себе под нос, развернулся и зашагал внутрь дома.

— Дверь закройте за собой. — Сказал он, уже усаживаясь за стол.

Священник кивнул и вошёл. Затворив дверь, он едва не скривился от запаха, что царил в доме. Здесь было душно. Несмотря на то, что на улице было и так тепло, печь была натоплена так, что в пот бросило. И потом тут прям таки воняло. Кроме того, смердело псиной, хотя собаки с первого взгляда видно не было, она сыскалась после, выйдя из-за печки обнюхать гостя. Староста ногой выдвинул из-под стола табурет и указал на него священнику. Когда тот сел, как бы невзначай отодвинувшись подальше от хозяина дома, тот заговорил:

— Ожидал я вас, отче. И сказать по чести, думал, кто постарше придёт. Ну кого послали — того послали. — Свиток он так и не раскрыл, катая его ладонью по столу. — Касательно чуда скажу вот что: не верю я в то.

— Отчего же? Разве не вами подписано пришедшее к нам письмо, где повествуется о чуде?

— Мной. А что удивительного, писать-то мало кто умеет. Я писал. Да и чтобы разобрать это, нужен монах, мы-то несведущи в сих… проявлениях.

— Расскажите мне всё, что знаете. Кстати, я отец Филип. — Он немного привстал, чуть поклонившись.

— Ян Новак. — Ответный поклон. — А рассказывать-то особо нечего. Была гроза, молния попала в дом — загорелся, но, благо дождь был сильный, только крыша пострадала. А на следующий день девочка десяти лет отроду начала говорить странные… страшные вещи. Собственно и всё.

— И что же она говорит?

— Ересь какую-то! — Выпалил староста почти одним словом, а после перекрестился и огляделся. А затем, наклонившись вперёд, шёпотом произнёс. — Как есть ересь.

Снова перекрестившись, он отодвинулся и скрестил руки на груди, сверля священника взглядом, требующим ответов.

— Где я могу остановиться?

— У нас есть небольшой приход, но священника нет. А при приходе домик есть — справный скажу вам, крыша не течёт, полы крепкие. Дверь только скрипучая, спасу нет. Я провожу вас, это у озера.

При всей своей отвратной внешности на ногу староста был весьма скор. Отец Филип почти бежал за ним, тот же шёл не спеша, порой что-то говоря, рассказывая про некие достопримечательности местного характера, а то и откровенно противные слуху священника подробности. Все россказни сопровождались неприятным смехом, переходящим в кашель.

Благо идти пришлось и впрямь немного. Вскоре, обойдя озерцо и взойдя на холм, они подошли к храму, совсем небольшому — как раз для такого селения. За ним виднелся небольшой домик. Остановившись напротив входа в храм, староста перекрестился, а сделав шаг в сторону, громко высморкался, чем заставил отца Филипа замереть, не доведя крестное знамение до конца. В очередной раз поразившись бестактности Яна Новака, отец Филип пошёл к дому. Внутри того из удобств были стол, пара табуретов и вполне сносный лежак. Было прибрано, а в небольшом шкафу нашлись свечи.

— Располагайтесь, отче. С утра зайду за вами и отведу к чудной нашей. Отдыхайте. — С этими словами он вышел и побрёл по тропе обратно.

Молодой священник выдохнул и снова огляделся — вполне приятный дом. Из своей сумки он извлёк кусок хлеба и немного воды — всё, что осталось с дороги. Осталось надеяться, что местные не дадут умереть с голоду.

Увесистый кулак грохнул несколько раз в дверь. Молодой священник прямо-таки подскочил со своего лежака от неожиданности. Нет, он уже не спал. Но натруженные дорогой ноги отказывались поднимать тело. Неведомо сколько так пролежал бы он в сладком мереченьи, если бы не пришедший, должно быть, староста.