Несущий свет

Открыв дверь, отец Филип удостоверился, да — староста. Та же неприятная рожа, неряшливая одежда, вся в жирных пятнах, подмышки промокли от пота — а ведь не жарко ещё. Солнце только взошло, и над озером плыл лёгкий туман. Местная природа была красива на диво. С холма открывался поистине сказочный пейзаж, который портила морда старосты. И надо отметить, не казалась невыспатой. Наоборот — лицо, так сказать, было бодрое, а глаза вполне ясные. Чего нельзя было сказать о лице самого священника.

— Отче, утра вам доброго. Сейчас пойдёмте ко мне — завтрак вы, думаю, ещё не ели, а я сготовил на двоих. — Доложил староста и, начав разворачиваться, кинул через плечо. — Я дома прибрался.

Неужели отец Филип своим поведением как-то выдал тот факт, что дом старосты он счёл свинарником?.. Решив промолчать, священник пошёл следом за старостой. Ну как пошёл — побежал почти. Неугомонный боров, снова никак не показывая спешки, нёсся, словно на пожар. Едва поспевавший за ним священник за путь несколько раз чуть не упал, споткнувшись о какие-то корни, торчавшие на дороге.

Дошли до дома старосты быстро, хотя иначе и быть не могло при таком темпе. Войдя внутрь, священник оценил старания местной управы. Дом не узнать было, всё лежало по своим местам: на полках, в шкафчиках, за занавесями. Пёс сидел у двери и молча приветствовал хозяина и его гостя. Запаха тоже почти не ощущалось — чудеса, да и только.

Ян Новак указал на табурет, а сам пошёл к печи и некоторое время там копошился. А после принёс на стол несколько тарелок со снедью, вполне скромной, но сытной и вкусной.

Стоило отметить, что в делах кулинарных староста смыслил. Насытившись, священник не успел даже поблагодарить хозяина, как тот поднялся и указал на дверь:

— А теперь и на чудо поглядим.

— Благодарю вас за завтрак…

— Пустое, отче. Пустое. Кто ж вас ещё кормить-то тут будет, кроме меня вас никто не знает. — Засмеялся староста.

И то верно, подумалось монаху. Прибыл он уже почти впотьмах, и люду на улице уже почти не было, а утром они «пролетели» мимо нескольких селян с такой скоростью, что те едва ли поняли, что мимо священник прошёл.

Отец Филип подумал, что ему грозит очередная беготня за старостой, но, к его радости, тот шёл, словно на крестном ходу, медленно и спокойно, доброжелательно здоровался с проходящими по своим делам селянами, с некоторыми он задерживался, говорил, знакомил со священником. Селение было небольшое и, несмотря на все остановки, пришли на место они весьма быстро.

То был обычный вполне дом, как и все в Славошовице. Лишь крыша была новой, ну то понятно — молния сожгла прежнюю. Во дворе сидела девочка. Сидела так, словно ждала именно их. Когда они подошли, она встала.

— Доброе утро пан Новак. И вам… отец Филип.

Староста и священник вытаращили на неё глаза. Затем переглянулись — староста, отвечая на немой вопрос, отрицательно покачал головой.

— А как тебя зовут? — Превозмогая нахлынувшее волнение, спросил отец Филип.

— Я — Тереза.

— Какое красивое имя.

— Спасибо. Вы пришли, чтобы послушать, что говорит Бог моими устами?

Двое снова переглянулись — девочка явно знала чуть больше, чем должна бы.

— Да. Меня послали, чтобы посмотреть на тебя, послушать тебя.

— А потом убить? — На детском лице не отразилось никакого страха или злости. Она так же мило улыбалась, как и при встрече. И от улыбки этой становилось не по себе. Глядевшая прямо в глаза священнику девочка задала вопрос и ждала ответ.

— Что за мысли такие, Тереза? Это же тебе не лесные бандиты без роду и племени. Это святой отец. Когда ты видела, чтобы они кого-то убивали? — Встрял староста.

— Простите, отец Филип. — Девочка потупила взор.

— Ничего страшного. — Улыбнулся священник, устраиваясь на корточках перед ребёнком. — Тереза. Ты не хочешь показать мне округу?

— Хорошо, только маме скажу.

После этих слов она убежала за дом. Вернулась она с матерью, спустя несколько минут. Мать не сказала ни слова, лишь оглядела священника, улыбнулась, поприветствовала молча, и слегка подтолкнув девочку, одобрительно кивнула ей.

— Её мать, Катарина — она немая с рождения. Всё слышит, но молчит. — Прояснил ситуацию староста. Отец Филип понимающе покачал головой и улыбнулся ей.

Тереза, отойдя от матери, взяла за руку священника и потянула его от дома.

— Ну, думаю, я вам пока не нужен, заходите вечером. — Помахал рукой Ян Новак.

Девочка провела священника через всё селение — небольшое, домов сорок-пятьдесят, не более. Народ был в основном приветлив, хотя на девочку порой косились, почти не скрывая страха. Девочка всех приветствовала, знакомила со священником, но немногие задержались для разговоров. Быстро отвечая, с натянутой улыбкой, они уходили. Их тоже можно было понять — появился монах, значит, и инквизиция появиться может. А в таком случае лучше пресекать на корню всевозможные контакты с девочкой.

Обойдя Славошовице, девочка повела отца Филипа на холм у озера, где был приход и дом, где тот ночевал. Шли они другой дорогой, огибающей озеро. Взойдя на холм, они прошли дальше за постройки, там оказалась тропа, ведущая вверх. Вскоре они взошли на самый верх гряды холмов, где была полянка — небольшая, но с неё открывался замечательный вид.

— Вам у нас нравится?

— Да, очень красиво здесь.

— Оставайтесь. Храм пустует уже почти одиннадцать лет. Отец сказал, что местный священник умер через несколько дней после моего рождения.

— Как грустно, он успел тебя окрестить?

— Нет. Меня крестили в городе. Я этого не помню — отец рассказывал. Пока не умер…

— Значит, кроме матери, у тебя никого нет?

— Бабушка. Она живёт с нами теперь. Она одна теперь понимает маму, папа раньше понимал.

— Скорбную тебе долю уготовил Господь. Но это сделает тебя сильнее — все испытания, что посылает нам Бог, неспроста.

— Я знаю — Он говорил мне.

— Он?

— Бог.

— А что он тебе ещё говорил? Если не секрет, конечно. — Хитро улыбнулся он.

— Не секрет. Он много чего мне сказал. Про ваш приход тоже предупредил. Сказал, что вы будете задавать много вопросов, а потом придут другие и заберут меня. Чтобы убить.

Отец Филип посмотрел ей в глаза — кроме холодной отстранённости там ничего не было. Она словно и не о себе говорила. Словно пересказывала сказку или песенку. Она не боялась. И от этого становилось страшно священнику. Она отвела взор. Надменно, словно королева или иная дева высокого рода. Затем она сделала несколько шагов вперёд и, стоя спиной к монаху, произнесла каким-то чужим голосом:

— Xέρι της μοίρας… - После она обернулась и исподлобья взглянула на застывшего священника. — Да-да.

— Что ты сказала?

— Что? Ничего. — Снова своим голоском произнесла она. Взгляд снова был детский и беззаботный.

— Послышалось, стало быть. — Улыбнулся монах, хотя сам удивился, что смог улыбнуться. Он прекрасно расслышал это греческое выражение, которое девочка знать вряд ли могла. «Рука Судьбы» означает оно. И что это сулило, монах понять не мог. Но что-то в этой девочке было явно неладно. Вот только что?

Бог ли говорит её устами?

Солнце клонилось к горизонту, когда они вернулись. Тереза больше не сказала ничего странного — просто ребёнок. Всегда весёлый и любопытный — всё, как положено. Пожалуй, если бы не тот её выпад, то она вполне казалась безобидной.

Отец Филип довёл её до дома и пошёл к старосте. Идти до него было совсем недалеко. По пути ему навстречу попалась женщина вполне уже почтенного возраста, она остановилась, глядя на него. Остановился и он. Поклонившись ей, он поздоровался:

— Вечера вам доброго.

— И вам, отче. — Она подошла к нему, поклонилась, поцеловала перстень и, как-то подозрительно, огляделась. — Святой отец, её устами говорил демон. То не Бог! — грозно прошептала она и перекрестилась. После чего она вновь огляделась и пошла прочь.

Отец Филип не стал смотреть ей вслед, просто пошёл дальше.