Привет эпохе

Я попросил майора открыть одну из камер, на которую сам, ваборочно, указал. Стальная дверь открылась, за ней оказалась еще одна – из стальных прутьев. Поднялись сидящие на нарах заключенные. Нестройным хором проскандировали: «Ассалом алейкум, гражданин начальник». Дежурный отрапортовал, что в камере все в порядке, больных нет, жалоб на содержание нет.

Вечером мы с майором Бабаджановым прогуливались по дорожкам городка, где живут офицеры охраны и их семьи. Дневная жара сменилась прохладой, даже слегка знобило.

– Послушайте, Амангельды, – обратился к Бабаджанову. – Похоже, вы своих подопечных не очень-то жалуете.

– Как это? – переспросил он.

– Ну, большого сочувствия к ним я не заметил.

– Давайте определимся сразу, – посуровел майор. – Мне ведь подобные вопросы частенько задают. Сюда и правозащитники приезжают постоянно, и комиссий всяких полно. Правда, до вас, журналистов еще не было. Так вот, я ни от кого не скрываю. Я обязан выполнять все инструкции, а сочувствовать этим бандитам не обязан. И никто от меня этого потребовать не вправе. Я вообще к ним никак не отношусь, я просто запрещаю себе к ним как-то относиться. Свидание положено – получишь, не положено – не получишь. Продукты привозят, все в котел идет. Здесь красть некому и уносить некуда. Кругом степь. Я ведь знаю, что про здешние места напридумывали. И что под землей здесь работают, и будто радиация здесь. И о себе слыхал, что майор Бабаджанов – зверь в военной форме, самолично заключенных бьет. Я пальцем никого не тронул. А тронул бы – меня любая комиссия в порошок растерла. Колонию держу в строгости – это есть. А кто сказал, что должно быть иначе? Здесь не санаторий, здесь колония.

– Но вы не возражаете против моих бесед с заключенными?

– Нет, конечно. Тем более, не сомневаюсь, что вы сами убедитесь: тех, кто раскаялся по-настоящему, от души, здесь немного. В основном, только говорят, что раскаялись, а сами в глаза не смотрят. И все считают, что им слишком большой срок дали, несправедливо, значит, обошлись. А то, что они людей убивали, резали, взрывали – это они считают справедливо. Ладно, поздно уже, спать пора, – и майор Амангельды Бабаджанов, круто повернувшись, зашагал в дом.

Вернувшись в Ташкент, я договорился о встрече наблюдателем-корреспондентом Общества защиты прав человека в Узбекистане Василой Иноятовой. Я уже знал, что именно она побывала в Жаслыке, и именно она была одной из тех правозащитниц, которые утверждали, будто в жаслыкской колонии грубейшим образом нарушаются права человека, условия содержания заключенных. Из неофициальных источников мне было также известно, что Иноятова занимает один из ключевых постов в обществе «Бирлик», хотя общество это в Республике не зарегистрировано, а его лидеры давно уже живут на Западе, создавая себе имидж узбекской оппозиции в изгнании.

– Я слышал, что вы были в Жаслыке. В качестве кого вы приезжали и что удалось увидеть?

– Я приезжала туда, как правозащитник. Но в саму тюрьму меня так и не пустили. Более того, когда поезд, в котором я ехала, прибыл на станцию Жаслык, ко мне в купе зашли двое в штатском. Они шесть часов кряду убеждали меня не ехать в тюрьму, а по существу – грозили запугивали. Но я ничего не испугалась и отправилась в тюрьму. Но меня туда не пустили.

– Я что-то не совсем понял. Эти шесть часов вы провели на станции?

– Нет, все шесть часов они не разрешали мне выходить из вагона и все шесть часов поезд стоял на станции.

– Вы сами только что сказали, что в тюрьму вас не пустили. Откуда же вам известно, что в тюрьме истязают заключенных, что в подземелье работают тысячи человек при повышенном уровне радиации?

– Это ни для кого не является секретом.

– А вы подавали официальное прошение о посещении тюрьмы?

– Не подавала никакого прошения, а если бы подала, мне бы точно отказали.

– Но о чем же мы тогда спорим? С чего вы взяли, что в тюрьму, которая по определению есть учреждение закрытое, можно запросто приехать и, постучав, войти. Назовите мне хотя бы одну страну мира, в которой такое возможно, и я соглашусь с вами.

– А я вообще я не желаю продолжать с вами разговор в таком духе, – оборвала меня Иноятова.

А буквально через два дня после этого разговора на одном из сайтов в Интернете появилось сообщение, озаглавленное «Встреча с «Волчьей стаей»;

«Секретарь ЦК «Бирлик» Васила Иноятова встретилась с автором изданной в Москве книги «Волчья стая» Олегом Якубовым. Эта книга издана при непосредственном участии КГБ Узбекистана и в целях очернения оппозиции исламского движения республики, представляемом в качестве преступных волчьих стай. В ходе беседы Якубов пытался доказать Иноятовой, что ее мнение по по поводу зоны Жаслык ошибочно. Васила, которая также побывала в зоне Жаслык, и сыграла большую роль в донесении до узбекской и мировой общественности о ужасном положении там, по ее собственным словам, очень хотела встретиться с автором этой лживой книги лицом к лицу».

Итак, бирликовцы, уже не в первый раз, обвинили меня во лжи напрямую. И я не считал возможным оставлять это обвинение без ответа. Первым делом позвонил в Жаслык. Амангельды Бабаджанов никакой Иноятовой не помнил, но обещал посмотреть документы и проверить. Через час он позвонил:

– Теперь, просмотрев записи в журнале, вспомнил, – сообщил Бабаджанов. – 15 декабря 1999 года мне сообщили из РОВД Жаслыка, что московским поездом приехала жена одного из заключенных, а с ней какая-то их родственница. Я проверил, как положено, документы, убедился, что жене положено свидание, однако в заявке ни о какой родственнице речь не шла. Тем не менее я отправил на станцию автобус. Приехали две женщины. Проверил документы, подтверждающие родство. Понятно, что к жене заключенного у меня никаких вопросов не было. Ей свидание с мужем было положено. Но в беседе со второй женщиной я убедился, что она непосредственно в прямом родстве с заключенным не состоит. На мои вопросы отвечала сбивчиво, уклончиво, с явным раздражением и даже не знала деталей биографии того, к кому приехала. Одним словом, я ей свидания не разрешил. А когда отказал, она сказал, что не просто родственница, а правозащитница. Разрешения на посещение колонии у не было, к тому же я ее уже уличил в обмане. Так что ей пришлось обратно возвращаться на станцию и ехать в Ташкент.

После этого разговора я побывал в акционерной железнодорожной компании Узбекистана. Начальник единого диспетчерского центра никак не мог взять в толк, чего от него добивается настырный журналист. А я не мог сказать ему, для чего мне понадобился график движения поездов через станцию Жаслык за 15 декабря.

– Я же не прошу вас раскрывать никаких государственных секретов, – увещевал я начальника. – Я лишь хочу узнать, сколько поездов прошло через станцию в тот день.

В конце-концов я получил официальную справку, которую и цитирую дословно:

«Выписка из графика движения поездов за 15.12.90 г. по станции Жаслык Республики Узбекистан:

Поезд №22 сообщением Москва-Ташкент по станции Жаслык имел графиковую стоянку 12 минут. Прибыл на станцию Жаслык в 16 час.05 мин. Отправился в 16 час.17 мин.

Поезд №223 сообщением Душанбе-Москва по станции Жаслык имел графиковую стоянку 22 минуты. Прибыл на ст.Жаслык в 04 час. 37 мин. Отправился в 04 час.59 мин.

Других поездов через станцию Жаслык Республики Узбекистан 15.12.90 г. не следовало».

Вот все и встало на свои места. Мне Васила Иноятова говорила, что в Жаслык она приехала в качестве правозащитника. А на самом деле обманом пыталась проникнуть на территорию тюрьмы, представившись родственницей одного из заключенных. Детективная же история, как двое в штатском на протяжении шести часов пытались отговорить Иноятову ехать в тюрьму и вовсе оказалась чистейшей воды вымыслом. Так вот какую «правду» несет миру правозащитница Васила Иноятова и ей подобные.

ПРОКЛЯТЬЕ МАТЕРИ

Я отправился в Наманган, Мне хотелось разыскать родственников двух из основных организаторов ташкентского теракта и лидеров так называемого исламского движения Узбекистана (ИДУ) Тахира Юлдашева (Тахира Юлдаша) и Джумабая Хаджиева (Джумы Намангани).