Привет эпохе

– Слушай, а кого мы еще не спрашивали? – уточнил у меня капитан после очередной «махонькой».

– Вроде, всех, – напряг я свою память. – А, только боцмана не спросили. Кстати, я что-то Максимыча сегодня и не видел.

– Так он же сменился. Когда мы отдыхали, он в круиз ходил, а теперь сам отдыхает, – сообщил капитан и, прервав сам себя, вскочил со стула. – А ну геть к нему в каюту. Не иначе, как боцманюга у себя заныкал.

О счастье. В одном из шкафов боцманской каюте, любовно завернутое, лежал знамя. Честь республики была спасена.

…Я уже работал в израильской газете, когда пришло сообщение, что в морской порт Хайфы впервые заходит советский туристический теплоход. Помчался в Хайфу. На причале теплоход с незнакомым названием «Одесса-сан». Поднимаюсь по палубе и начинаю ощущать какое-то смутное беспокойство: все мне здесь незнакомо, но будто бы знакомо. Подошел капитан. Спрпосил его, новое ли это судно или после реконструкции.

– После реконструкции первый круиз совершаем.

– А как раньше назывался теплоход?

– «Узбекистан».

Вот так я еще раз встретился со старым другом-теплоходом.

СОМНИТЕЛЬНЫЙ ГОСТЬ

С Владимиром Семеновичем Высоцким я познакомился в ВТО. Он пришел после спектакля поужинать. Ресторан битком был забит, единственно свободное место оказалось за столиком, который занимали мы с приятелем. Приятель Высоцкого знал шапочно, но к столу пригласил. На несколько минут я попросту впал в ступор – все не мог поверить, что перед мной сидит поэт, бард, который был, да и по сей день остается, моим кумиром. Высоцкий моих переживаний, естественно, не заметил, он был попросту голоден. Но постепенно беседа наладилась, мы засиделись далеко за полночь. Поднялись, когда нам уже не намеками, а в лоб заявили, что пора бы и честь знать, в ресторане, кроме нас уже никого не осталось. Вышли на улицу Горького, закурили. Тут я спрашиваю:

– Володя, а вы оружие любите?

– Оружие? – удивился он неожиданному вопросу. – Ну, какой жен мужчина не любит оружия?

– Я к чему спросил? – поторопился объяснить ему показавшийся странным вопрос. – Я привез из Узбекистана великолепный национальный нож. Это изделие знаменитых мастеров из предгорного кишлака Чуст. Такими ножами гвозди перерубать можно. И я бы хотел вам этот нож, на память о сегодняшнем знакомстве, подарить.

– Спасибо, большое спасибо, – явно растроганный неожиданным предложением отозвался поэт.

– А знаете что, я остановился в гостинице «Минск», тут идти-то метров пятьсот, пойдемте, я вам сейчас его и подарю.

Беседуя, мы неспешно дошли до гостиницы, поднялись на третий этаж, но тут встретили неожиданное препятствие в виде недремлющей дежурной. Правило «гости только до 23 часов» действовало неукоснительно.

– Не пущу, – твердо заявила дежурная.

Напрасно пытались мы ей объяснить, что в номер зайдем лишь на минуточку. «Не пущу», как попугай твердила непреклонная дежурная. Тогда я один зашел к себе в номер, достал нож, аккуратно его упаковал и, выйдя, передал Володе. Мы вышли на улицу, еще несколько минут о чем-то говорили, потом он поймал такси и уехал.

Когда я поднялся к себе на этаж проходил мимо дежурной она остановила меня укоризненной фразой:

– Эх, ты, молодой парень, а такое себе позволяешь. Лучше бы девку привел.

– Я даже сразу не понял, что имела в виду эта церберша. А когда дошло, уши у меня запылали от стыда и негодования – как она могла такое подумать?!

– Вы с ума сошли! – завопил я в голос. Как вы смеете? Это же Высоцкий.

– Высоцкий? – переспросила дежурная. – Это какой-такой Высоцкий? А, – и неожиданно вдруг заголосила. – Ах, какая же ты нежная и ласковая, скалолазка моя…

13 СТУЛЬЕВ НА КРЫШЕ МИНАРЕТА

Артисты Московского театра эстрады пришли на творческую встречу с журналистами газеты «Правда Востока» в полном составе. Редко когда еще приходилось видеть такое созвездие талантов вместе – Анатолий Папанов, Андрей Миронов, Александр Ширвиндт, Спартак Мишулин и Роман Ткачук, Рудольф Рудин и Татьяна Васильева…

После окончания встречи Папанов задал неожиданный вопрос: «А в футбол вы играете?» Мы разом оживились – в футбол на близлежащем стадионе мы играли чуть ли ни ежедневно, в обеденный перерыв и теперь быстро сговорились играть вместе. Правда, Папанов вскоре улетел в Москву, у него дома несчастье случилось. Заболел Миронов, попал в больницу. Команда актеров была ослаблена, но на футбольные тренировки они продолжали ходить. Как всегда, когда часто встречаешься в неформальной обстановке, приятельские отношения развиваются быстрее. Со многими артистами за время долгих гастролей театра мы сдружились, охотно приглашали их домой, угощали самыми разнообразными блюдами узбекской кухни и вообще развлекали, как могли. Однажды, после обильного ужина сели играть в карты. Больше всех не везло в тот вечер Рудольфу Рудину. Кстати, именно он настоял, чтобы играли мы непременно «на интерес», иначе игра и смысл, и азарт теряет. Ставки были смехотворные, копеек по пятьдесят на кону, не больше. Но что такое не везет и как с ним бороться, известно, никто еще досконально не понял. Одним словом Рудин проиграл поначалу гигантскую сумму в двадцать пять рублей, а потом поступил так, как герои известной кинокомедии «Джентльмены удачи» – сначала поставил на кон часы, потом куртку, рубашку и так вплоть до брюк. Бросив со злостью карты на стол, Рудольф остался в одних цветастых трусах, которые в народе по аналогии с волком из популярного мультфильма получили устойчивое, хотя и двусмысленное название «Ну, погоди!». Разумеется, у нас и в мыслях не было присвоить себе выигрыш. По нашему разумению, для гостя следовало сделать исключение, но Рудин уперся, заявил, что карточный долг священен и вознамерился отправиться в гостиницу, в чем остался. Насилу мы догнали его у подъезда, заставили одеться. Одежду он, после долгих уговоров принял, но от денег отказывался наотрез. Пришлось ему его же проигрыш тайком в карман куртки засунуть.

Карты не довели до добра и одну из актрис театра. В один из дождливых весенних дней артисты отправились ранним утром на рынок возле гостиницы, где им «по дешевке» и исключительно из любви к их талантам сосватали два ведра клубники. Ташкентцы-то знают, что в дождь клубнику в таком количестве следует покупать только в том случае, если уж вовсе некуда деньги девать, но откуда было знать об этом заезжим москвичам. Одним словом, клубника, что называется, потекла и было решено съесть ее немедля, дабы не выбрасывать. Предложение коллег усовершенствовал Александр Анатольевич Ширвиндт. Он сказал, что без стимула столько клубники не слопать и предложил играть в дурака, а каждый проигравший обязан был съесть ложку клубники. Ложки ни у кого не оказалось, сгоняли в ресторан, но оттуда почему-то приволокли половник.

Одной из актрис хронически не везло, она проигрывала раз за разом и вынуждена была съесть кряду чуть не с десяток половников. Опомнились, когда бедняжка пошла аллергическими красными пятнами, вызвали из гостиничного медпункта врача и бедняжку на «скорой помощи» отправили в больницу. Ширвиндт чувствовал себя кругом виноватым – и за то, что идею такую навязал, и за то, что в игре был слишком удачлив. Со злостью подпрыгнул он на кровати в своем номере и тут эта рухлядь , не выдержав резкого движения, рухнула и превратилась на глазах у всех в груду обломков. На грохот примчалась горничная, стала Ширвиндту пенять:

– Большой театр приезжал, на кровать валялся, кровать не сломал. Цирк приезжал, на кровать валялся, кровать не сломал. Один ты кровать сломал.

– Так вот они и расшатали, – меланхолически сделал вывод актер с присущим ему юмором.

Одним словом, приключений было немало. А тут еще взбрело нам в голову ехать осматривать окрестные достопримечательности.

В те годы одной из самых популярных передач советского телевидения был «Кабачок 13 стульев». Актерские персонажи носили сплошь польские имена, да и сам кабачок, по замыслу создателей передачи, находился в Варшаве. Таким образом хитроумные юмористы обманули бдительную советскую цензуру – высмеивать в таком объеме советскую действительность никто бы не разрешил, а польскую – на здоровье. В театре эстрады того времени работало много актеров, занятых в съемках «Кабачка 13 стульев». Были они чрезвычайно популярны на улице их все узнавали, шепча вслед: Смотрите, смотрите, это же пани Зося, а это пан Гималайский…» Вот как раз пани Зося, в миру актриса Валентина Шарыкина и пожаловалась, что за все время гастролей они толком ничего не видели. Обещали в Самарканд свозить, или в Бухару, но так нигде и не побывали. Только спектакли, да репетиции, света белого не видно. Я рассказал, что неподалеку от Ташкента есть старинный минарет, можно съездить туда на экскурсию. Насчет экскурсии я, правда, погорячился, никаких специальных групп туда сроду никто не возил, но я в тех местах бывал не раз, так что не сомневался, что сумею и показать минарет и рассказать о нем все, что знаю.