Земля обетованная

— Гарри, Гарри!

— Да?

— Кажется, пора вызывать «скорую».

— Понятно.

Следующая сцена напомнила «реакцию по размышлении» из старомодного фильма. Своей банальностью. Он повернулся на другой бок, чтобы ухватить несколько секунд сна, затих и вдруг вскочил в кровати, как электрический заяц, и, разинув рот, уставился на нее широко открытыми испуганными глазами.

— Не впадай в панику! — сказал он.

— Да я ничего. — Эйлин почувствовала, как тело ее сотряс смешок, он как-то удачно совпал со схваткой, которая на этот раз принесла ей физическое облегчение.

— Без паники! — От волнения Гарри не мог сдвинуться с места. — Вот и всё!

— Вызови «скорую».

— Я мигом.

Он откинул простыню и одеяло и голый ринулся к двери. Затем резко повернулся, подбежал и укрыл ее.

— Смотри не замерзни, — сказал он все еще не в себе. — Тебе никак нельзя мерзнуть.

— Спасибо, — сказала ласково Эйлин.

— Сейчас я добуду «скорую помощь».

Гарри повернулся и прямиком налетел на ее туалетный столик. Щетки, гребенки, браслеты, бусы и флаконы духов запрыгали и зазвенели на содрогнувшейся доске.

— Прости, — сказал он и низко поклонился. Затем опрометью кинулся к двери и сильно ушиб пальцы о ножку стула.

Он запрыгал на одной ноге, а Эйлин, спрятав голову под простыню, сотрясалась от смеха, который действовал на нее как массаж.

— Нужна «скорая помощь»! — сказал он и, хромая, заспешил из комнаты.

По-видимому, телефонистке удалось вселить в него какое-то спокойствие, потому что хоть он и вернулся бегом, топоча, как конь, которого продержали месяц взаперти, а потом выпустили на волю, но сознание его несколько прояснилось.

— Хочешь чаю? — спросил он. И тут же сам себе ответил: — Нет! Лучше я сперва оденусь. И тебе надо одеться. Нет! Халат. Хватит халата. Да. Где мой второй носок?

Когда Эйлин с трудом вылезла из постели, Гарри голый, если не считать одного черного носка, ползал по полу.

— Я потерял носок, — беспомощно сказал он.

— Как так?

— Да вот так. Потерял, и все. Он лежал здесь, а теперь его нет.

— Сейчас я тебе помогу.

Она опустилась на колени и начала методично исследовать пол в поисках пропажи. Гарри на четвереньках кидался, как пойнтер, из стороны в сторону. Вдруг он вскочил.

— Где-то ведь должен он быть. — Гарри вытянулся как солдат по команде «смирно». — Я вошел, всё как всегда. Положил рубашку там — вон она! Брюки туда — вон они! Шлепанцы на месте — да, тут они! Так! Трусы…

— Гарри. Помоги мне встать, пожалуйста.

— Минуту. Одну минуту. Вспомнил! В штанине!

Он кинулся на свои брюки, словно хотел взять их приступом, и вдруг оглянулся. Эйлин, мешая смех со стонами, стояла на четвереньках, покачиваясь из стороны в сторону.

— О черт! — сказал Гарри. — Прости!

Очевидное доказательство его недомыслия больно ударило по нервам и разом привело его в чувство.

Он помог Эйлин встать, надеть халат. Довел ее до гостиной и усадил в кресло, а сам отправился готовить чай. «Скорая помощь» должна была прибыть из Карлайла, находившегося в одиннадцати милях от Тэрстона.

Оставшаяся часть утра была до прозрачности ясна и в то же время так нереальна, что не укладывалась ни в какие представления о времени. «Скорая помощь» в конце концов приехала, и они покатили через безлюдный город по знакомой пустынной дороге в Карлайл и в больницу. Все были спокойны. Каждый знал свое дело, и понемногу Гарри поверил, что и он знает свое.

Их оставили вдвоем в родильной палате. Схватки утихли. Гарри сидел в углу и ждал.

Им сказали, что это займет часов восемь, не меньше.

Комната была удручающе пуста. Кровать — на вид алюминиевая. Простой стул, на котором сидел он. Белая тумбочка у кровати. Эйлин на кровати в позе, по всей вероятности продиктованной наукой. Гарри чувствовал себя неловко и тщетно искал, что бы сказать.

— Я рада, что ты со мной, — сказала Эйлин и улыбнулась ему. — Я б тут с тоски пропала.

— Голо здесь как-то, правда? — вежливо отозвался он. — Наверное, из соображений гигиены.

— Да! — Эйлин опять улыбнулась. — Иди поцелуй меня, пока нет потуг и я не ору.

Он послушно подошел и поцеловал ее в лоб. Лоб был влажный. За время беременности лицо ее округлилось, но она очень следила за тем, чтобы снова не набрать жира, так отравлявшего ей жизнь в детстве.

— Я останусь здесь, — сказал Гарри.

— Не надо.

— Теперь уж я не мог бы уйти.

Схватки возобновились, стали регулярными. Эйлин начала кричать. Старшая сестра, хорошенькая молодая девушка, была несколько шокирована ее криками. Как будто Эйлин громко заговорила в церкви. Она попросила ее сдерживаться, чтобы не перепугать всю больницу. Эйлин, не обращая на нее внимания, снова принялась кричать — боли усиливались, и ей уж было не до того, чтобы высчитывать минуты между схватками. Ребенок готовился к появлению на свет.

Гарри нарядили в белый халат, надели ему маску. Его поставили рядом с кислородным аппаратом и показали, как накладывается маска. Он помогал Эйлин считать. Оказался вовлеченным в общий хор ободрений, приказаний, наставлений, похвал. Тужьтесь, тужьтесь! Прекрасно. Ну, давайте еще, еще немножко, вот так; тужьтесь, теперь отдохните, очень хорошо. Кислород! Она выхватила кислородную маску у него из рук, и снова: тужьтесь, тужьтесь!.. еще, очень хорошо, ну, теперь еще раз… нет, вы должны, ну, давайте, еще раз, отдохните минутку… тужьтесь, тужьтесь! Вот уже головка показалась… да! Остались пустяки… Еще две сестры стали по бокам акушерки с полотенцами и сверкающими тазами наготове, они смотрели на Гарри, который был предельно спокоен и рассудителен и совершенно не замечал, что по щекам его непрерывно катятся слезы… Теперь потужимся, еще раз! Еще раз! Еще! Вот уже… Еще раз. Нет, надо!

Ребенок выскользнул с легкостью детей, скатывающихся с деревянной горки; взял да и выскользнул. Гарри почувствовал, как спадает напряжение, владевшее ею и им. Все позади… Родился ребенок… девочка… с Эйлин ничего не случилось… дальше все будет просто… Ребенка проворно вытерли и передали Эйлин, возбужденной, сияющей и в полном восторге от себя.

Гарри смотрел на них. Мать и дитя. Обе принадлежат ему. Ну что ж!

— Какая она милая, — сказала Эйлин, и он кивнул, не найдясь что ответить.

7

Решение приняла Мэри и от него не отступалась. Когда они вернулись из Парижа, Майк хотел немедленно сказать обо всем Дугласу. Невыносимо работать с Дугласом и скрывать это от него — трусливо и нечестно, говорил он. Но никакие доводы не могли ее поколебать. Она хотела хранить их связь в тайне. Вот и сейчас, несмотря на все усилия, Дуглас так и не мог ничего от нее добиться.

— Ну что ты играешь в загадочность? — спрашивал он. — Я захожу к тебе на следующий день после твоего приезда, по всей видимости, ты отлично провела время…

— По-моему, у тебя нет оснований быть на меня за это в претензии, — возразила Мэри.

— Может, и нет. — Дуглас хотел было переменить тему, но ее упрямство раздражало. — Казалось бы, сейчас самое время поговорить начистоту, — сухо прибавил он.

— Нет, вы только послушайте! — мгновенно вскинулась Мэри. — Из-за твоей вечной лжи наш брак и распался.

— Ты действительно так думаешь?

— Да.

— Хорошо. — Дуглас помолчал. — Хотя на это можно возразить, что если бы я тебе не лгал, то кончилось бы тем же, только гораздо раньше. Иногда ложь предотвращает что-то или помогает потянуть время, чтобы дать вырасти новой коже. Иногда она способствует выживанию. Как плесень.

— Но то, что после нее останется, вряд ли кому-то нужно.

— И то правда, — согласился Дуглас. — Но на это можно возразить — и не без основания, как мне кажется, — что ложь является проявлением нежных чувств, любви даже, хотя бы потому, что она сопряжена с риском, причем — что самое важное — с риском для себя, то есть для меня. Ведь больше всего вреда ложь, причиняет лжецу.