Пепел в песочнице

Пришлось пойти на экстренные меры и занять отдельный вагон электрички, заблокировав двери в обоих концах вагона. Кроме того освободили по одному вагону спереди и сзади, что вызвало возмущение ожидавших на перроне пассажиров.

— Да что ж это такое?! — кричала толстая тетка с двумя огромными сумками, — Шоссе перерыли — небось, опять трубы прокладывают. Пол-электрички отняли! Паразиты! Сволочи! Сталина на вас, вредителей, нет!

— Любит наш народ исторических личностей. — сказал усаживаясь на скамейку профессор, — Сейчас может и до Ивана Грозного с Путиным дойти.

— При Путине такого бардака не было! — раздалось с перрона.

— И вот так сотнями лет. — он поднял палец — Все же есть у нас традиции. Есть.

Максим подошел к старшему группы сопровождения.

— Связался с встречающей стороной? — спросил Максим.

Старший почесал каску и ответил:

— Да. Нас встретят на железке, примерно на расстоянии пяти километров от аэропорта. Просили покинуть аэропорт как можно быстрее. Чтобы тут чего не вышло. Нечисто тут что-то. Чтобы сразу все полосы, на новом шоссе? Ну, всякое конечно бывает…. Но береженого бог бережет.

— Ну, поехали. Только, это… — Максим подошел поближе к старшему и шепнул, — Дай мне что-нибудь посолиднее. У меня кроме ГШ ничего с собой нет.

— Так нету ничего. — старший развел руками, — У меня все на руках. Не могу ж я у своих забрать и тебе отдать.

— Ну, ладно.

Все началось, когда от аэропорта отъехали на два километра. Нападавшие очень рисковали — они находились слишком близко и от службы безопасности аэропорта и от встречающей группы, которая тоже не с конфетками приехала. Это значило, что они либо и не надеются скрыться, либо надеются смешаться с толпой пассажиров. В любом случае, для Максима это ничего хорошего не означало, кроме контрольного в голову. Пленных или заложников они брать не собирались.

Сначала кто-то дернул стоп-кран и из вагонов понеслись ругань, грохот упавших вещей и женский придавленный визг. Потом раздалось насколько выстрелов, визг усилился и из вагонов на травку повалил народ, кто бросив все на ходу, кто до последнего волоча чем-то дорогой ему баул.

— Разблокируйте дверь! — Максим прыгнул к старшему, который расставлял людей.

— Не ссать! — Старший был уверен в себе и том, что делает. — Минут десять постреляем вдоль вагона, а потом конница прискачет. Тут ехать-то — тьху!

— Дурак! — выкрикнул Максим в лицо старшему, — Стекла разобьют и гранатами забросают!

— Не учи отца ебаться!

Старший оттолкнул Максима локтем и стал на колено у заклиненной двери целя через стекло в двери следующего вагона.

Максим метнулся от одного окна к другому. Со стороны выходящей на шоссе место было ровное как газон — не спрятаться, не залечь. Ничего. С другой стороны, выходящей на лес, вдоль железки тянулся небольшой холмик, который вполне можно было использовать как бруствер. За лесом виднелась полоска реки. Идеальное место для отхода. И смешаться с пассажирами можно. У холмика уже скапливались какие-то люди с сумками. Ни одной женщины.

Максим снова метнулся к другой стенке вагона, по инструкции выдернул шнур и выдавил окно наружу. Схватил профессора за руку и потащил к окну.

— Прыгайте скорее!

— Тут же высоко! Я стар уже для таких вещей!

— Вы мне всегда говорили, что молоды и что в России не стареют. Извольте подтверждать делом. Прыгайте и полезайте под вагон. Быстро!

Салим Рашидович хотел было что-то сказать, но Максим приподнял его и выкинул в окно. В этот момент ворот Максима рванули, и голос старшего заорал в ухо:

— Ты что делаешь, курва, твою мать?

Закончить он не успел. За вагоном что-то прогрохотало и окна разлетелись в стеклянную пыль. Старшего ударило, швырнуло об стенку, и он сполз по ней оставляя кровавый след. Максим рыбкой нырнул в выдавленное окно, шмякнулся о землю, неловко подвернув руку и ругаясь, пополз под вагон, чтобы укрыться за металлическими колесами. В этот момент в вагоне что-то бахнуло, и из окон вырвался огонь.

— Вакуумными шарашат, сволочи. — просипел лежащий рядом охранник.

— Ты еще живой? — изумился Максим, — Я-то думал, что старшой ваш решил всех положить.

Бахнуло еще раз и еще.

— Не будем про мертвых. Он дед нормальный был, когда речь о хозчасти. Вот воевать не умел ни хера, это — да.

— Сейчас они поймут, что в вагоне нас нет, и начнут стрелять под вагон.

И точно — что-то стрекотнуло со стороны шоссе и от колеса рядом отлетели искры.

— Ты стрелять-то хоть собираешься? Или так загорать и будешь? — поинтересовался Максим у охранника.

— Да, мне тут не высунуться.

— Ну, дай винтовку что ли.

— Чего?

— Автомат сюда кидай!

Охранник кинул свое оружие и Максим обомлел. Древность, какая! Это ж Калашников!

— Ты из топора стрелять не пробовал?

— Чо?!

— Ничо.

Максим прицелился в мужика, прячущегося за столбом между шоссе и железкой, и нажал курок. Ничего. Максим глянул на оружие, чертыхнулся, передернул затвор и выстрелил. Мужик прекратил стрелять и скрылся за столбом.

— Ты, что ж до сих пор даже оружие-то не взвел, вояка ты херов?! — люто глянул Максим на охранника. — Ну, попадись ты мне в руки. Останешься жив — заебу.

Тем временем зловредный мужик снова показался на виду, на этот раз уже держа оружие для стрельбы навесом.

— Сейчас из подствольника бахнет. — констатировал охранник. И добавил: — Ну, я побежал.

— Куда, придурок?!

Максим попытался ухватить его за ногу, но тот вырвался, пробежал шагов десять вдоль поезда и упал срезанный вторым номером со стороны шоссе. В руках у мужика чпокнуло и по вагону шарахнуло так, что слух пропал. Слишком высоко взял — сейчас пристреляется и капут. Мужик присел на колено и шалрил на поясе в поисках следующего заряда. Прищурившись от звонкого свиста в ушах, Максим постарался прицелиться и выстрелил. Куда попал — непонятно. И тут до него дошло — Калашников был не пристрелян.

— Край непуганных идиотов! Столица сраная! — проорал бывший москвич, бросил автомат, быстро вытащил штатный ГШ и, прищурившись, несколько раз быстро нажал на курок. На пятом выстреле мужик покачнулся и упал.

В этот момент раздались пулеметные очереди и рев подъезжающих БТРов. Два БТРа встали вдоль вагонов со стороны шоссе, прикрывая корпусом обороняющегося Максима и лежащего тихо как ветошь профессора, одновременно поливая огнем укрытия атакующих. Остальное не заняло много времени.

Два десятка трупов, дюжина пленных, с десяток разбежалось. Потом их брали по одному в течение нескольких недель. Ни одного профессионального военного. Большая часть — местные бандиты, плюс десяток московских. Все было заготовлено плохо, поздно и неквалифицированно, — из рук вон. Чиновник, отдавший распоряжение о начале дорожных работ на шоссе раскололся моментально. От кого, сколько, в какой валюте. Курьера взять, увы, не удалось. Курьером оказался один из покойников на трассе — московский бандюган по слухам некогда прикормленный у силовых ведомств. Впрочем, то что где-то тут обитают крысы и раньше было вполне понятно.

Чиновник мялся, не мог сказать, на что собирался потратить полученные деньги, но в итоге и это рассказал. Оказалось, что из Москвы, с эвакуацией, приехала совершенно роскошная девушка, которую, чиновник захотел сделать своей любовницей и собирался поразить ее масштабами подарков. Он прямо зациклился на ней. Когда он все же начал о ней рассказывать, его слегка потряхивало, лицо дергалось, зрачки расширялись. Возникало ощущение, что он сейчас пустит слюну прямо на костюм. Все такой реакцией были заинтригованы, поэтому даму сердца решено было разыскать.

Максим в этот момент сидел в комендатуре, чтобы получить отметку о прибытии в командировочной карте и следователь затащил его к себе, чтобы Максим расписался в протоколах. Каково же было удивление Максима, когда в кабинет следователя привели Олю. Его теплую, покорную Олю. Привели, усадили.