Страница 57 из 78
— Ее светлость — кто на этот раз? У нашего Арамиса только светлости, — гоготнул развеселившийся Мушкетон, обычно опасающийся получить отеческую затрещину от Портоса за глупость.
— Де Шеврез? — спросил Гримо.
— Нет. Ее светлость де Шеврез у нас никогда не ночевала, даже когда была Мари Мишон. Мсье всегда сам ездил к ней.
— Тогда кто же была эта светлость?
Пока Базен мялся, все еще не решаясь открыть, как ему казалось, тайну своего господина, Гримо, умеющий не только молчать, но и внимательно слушать все, что говорят господа, воскликнул:
— Герцогиня ди Лима! Я прав, Базен?
— Да, — опустил глаза Базен.
— Что же ты раньше не сказал? Ты знаешь, святоша, сколько мы времени потеряли из-за тебя? — вскипел Мушкетон.
— Помолчи, Мушкетон. Мы все немедленно идем в особняк Люиня. А ты, девочка, возвращайся домой. Спасибо тебе, что рассказала нам о мсье д'Артаньяне.
Слуги двинулись к Старому мосту, решив прежде подойти к Бастилии и попытаться узнать у стражников, не привозили ли сюда утром их господ. А Мадлен поплелась домой, обиженная и разочарованная — она так надеялась рассмотреть таинственную мадемуазель Марго, в которую, как подсказывало ей ее юное, но уже ревнивое сердце, влюбился лейтенант.
Глава 27
Всю дорогу до особняка Люиня Гримо и Базен спорили.
Гримо считал, что никто лучше него не сможет разъяснить герцогине обстоятельства, в которых оказались их господа, и не выдать при этом тайну поездки в Компьен.
Базен же полагал, что поскольку он близко знаком с герцогиней — ну да, захохотал бесцеремонный Мушкетон, выносил ночной горшок за ней и Арамисом! — то именно он должен пройти в особняк.
Спор разрешила, сама того не ведая, герцогиня. Услыхав от лакея имя “Базен”, она приказала немедля вести его к ней. Все время, пока он поднимался по лестнице и шел в сопровождении лакея анфиладой парадных комнат в кабинет, она металась от окна к письменному столу: утром Арамиса по неведомой причине не было в Лувре, хотя, по ее расчетам, он должен был дежурить. Не видела она и трех его друзей. Ослепленная любовью женщина ничего не замечала — ни того, что король, позабыв о приличиях, увивается вокруг Марго, ни того, как мрачнеет с каждой минутой наблюдающая это королева Анна. Наконец, оставив в Лувре Марго, к великой радости короля, она вернулась к вечеру домой в надежде, что, может быть, Арамис пришлет ей записочку. И вот появился Базен, смешной, мешковатый увалень, так очаровательно смущавшийся, входя в комнату, где они с Арамисом предавались неге…
— У тебя письмо от Арамиса? — встретила она слугу нетерпеливым вопросом.
— Нет, ваша светлость.
— С Арамисом что-то случилось?
— Да, ваша светлость.
— Что?
— Его схватили люди кардинала.
— Как?
— Обманом, — понял вопрос буквально Базен и поспешил оправдать своего господина.
— Давно?
— Сегодня утром.
— Лейтенант д'Артаньян знает?
— Лейтенанта тоже схватили. И Атоса, и Портоса.
— Ты уверен, что это были люди кардинала?
— Да, ваша светлость. Гримо узнал среди нападавших де Жюссака, лейтенанта роты гвардейцев кардинала.
— Они в Бастилии?
— Они, скорее всего, в Пале Кардиналь.
— Откуда ты знаешь?
— Мы спрашивали у стражников в Бастилии. Никаких мушкетеров сегодня туда не привозили.
— Их пытают?
— Не знаю, ваша светлость. Но не думаю… Его высокопреосвященство не станет пытать…
— Что ты понимаешь! — зло перебила его герцогиня. — Его высокопреосвященство! — повторила она вслед за Базеном с невыразимым сарказмом.
Базен перекрестился, губы его беззвучно зашевелились, творя молитву.
— Беги в кардинальский дворец… Нет, постой! — герцогиня рывком выдвинула ящик письменного стола, достала из объемистого кожаного мешочка пригоршню золотых, протянула Базену. — Вот, может быть, удастся кого-нибудь подкупить… Все узнай. Что ты стоишь, беги! — герцогиня яростно зазвонила в колокольчик. — Тебя проводят.
Базен двинулся к двери.
— Постой! Если сумеешь подкупить слугу, пусть он передаст твоему господину, что… — герцогиня на мгновение задумалась. — Что Диана-охотница думает о нем! Запомнил? Иди! И, Бога ради, проснись, не спи на ходу, беги!
Не успел Базен, сопровождаемый друзьями, отойти от особняка, как открылись ворота, и вылетела карета герцогини, запряженная четверкой белых лошадей.
В Лувре царила подозрительная тишина. На половине королевы не было видно ни одной фрейлины, хотя обычно в это вечернее время они весело щебетали в зале перед спальней Анны, предаваясь любимому занятию, рукоделию, сдобренному сплетнями. И ни одного кавалера. Герцогине показалось даже, что на постах, где обычно она привыкла видеть мушкетеров, стояли мрачные швейцарцы.
Мелькнул кадет де Сен Север.
Герцогиня вздохнула с облегчением. Юноша всегда был в курсе событий при дворе и поклонялся всем красивым девушкам. Он не только успел познакомиться каким-то образом с Маргаритой де Отфор, но и написал ей несколько премилых мадригалов. Она вспомнила, что помимо всего, де Сен Северу покровительствует д'Артангьян, и подозвала его.
— К вашим услугам, ваша светлость.
— Что происходит во дворце? Почему такая мрачная тишина?
— Насколько я понимаю, ее величество не в настроении.
— И это все?
Кадет пожал плечами.
— Вы не договариваете, кадет!
— Что я не договариваю?
— Плохое настроение королевы еще не причина, чтобы дворец вымер. Король тоже не в настроении? И где Марго?
Де Сен Север вильнул глазами и пощипал еще только намечающийся ус.
— Вы что-то знаете! Не молчите, де Сен Север.
— Клянусь, ваша светлость, мне нечего вам сказать!
— Не клянитесь, на вашем лице написано нечто, прямо противоположное вашим словам. Говорите!
— Но обещайте, что вы не проговоритесь мсье лейтенанту.
— Почему я не должна проговориться д'Артаньяну? О, мой Бог! – внезапно догадалась герцогиня. — Это касается Марго?
— Да.
— И короля? — в ужасе от ожидаемого ответа прошептала герцогиня.
— Да!
— И что?..
— Вскоре после того, как вы уехали, он удалился с мадемуазель де Отфор в свои покои, отослал всех придворных и даже приказал сменить мушкетеров на швейцарцев.
— А это еще почему? — не подумав, спросила герцогиня.
— По-моему, он догадывается о чувствах лейтенанта и ему просто неудобно — ведь господа мушкетеры ничего не скрывают от своего товарища. — А королева?
— Ее величеству все самым подробным образом доложила фрейлина де Санлис, после чего у ее величества началась мигрень. О чем, как я думаю, эта пройдоха не преминула сообщить кардиналу… я вообще думаю, что она в кармане у кардинала…
Юный всезнающий кадет продолжал негромко излагать свои соображения относительно Санлис, но герцогиня его уже не слушала.
Что же делать? — думала она. Как все переплелось! Броситься королю в ноги, умолять его спасти мушкетеров? Сейчас это невозможно, она видела, как гневался король на охоте, когда ему мешали оставаться наедине с Марго. Ее просто не пропустят к нему! С другой стороны, может быть, будет лучше, если утром она сумеет переговорить с племянницей и упросит ее умолить короля о вмешательстве?
Герцогиня в отчаянии рухнула в кресло, то самое, в котором любил коротать ночи дежурства д'Артаньян…
Глава 28
Об этом кресле вспомнил и д'Артаньян, когда его привели в скудно обставленную комнатушку на третьем, по его расчетам, этаже просторного дворца. В отличие от той комнат, где он ожидал приема у кардинала, здесь обстановку составляли только стол, правда, изящный, на золоченых резных ножках, и жесткий стул, некрасивый и неудобный. Зато рядом с дверью громоздился огромный дубовый шкаф. Лейтенант дернул одну из створчатых дверок — заперто. Единственное узкое окно по воле архитектора почему-то располагалось под самым потолком. Утешало одно — руки ему не связали. Он сел, довольно быстро понял, что на этом стуле не заснешь, не то, что в старом кресле в Лувре, встал, подошел к двери, прислушался. Тишина. Ничего удивительного — массивная, скорее всего дубовая дверь звуков не пропускала. На всякий случай подергал витую, начищенную медную ручку, хотя отчетливо слышал, как звякнул ключ в дверном замке, когда уходили сопровождавшие его наемники. И здесь, конечно, заперто. Вернулся к столу. Забрался на него, царапая полированную столешницу подбитыми гвоздями ботфортами, исследовал окно. Если выбить стулом стекло, можно протиснуться, но куда придется прыгать с третьего этажа? Он подтянулся, ухватившись за узенький подоконник, выглянул. Окно выходило на задний, мощеный камнем двор, обнесенный высокой, почти крепостной стеной. Д'Артаньян спустился со стола, сел и стал бесцельно разглядывать рисунки на новеньких шелковых обоях, произведенных, несомненно, в Лионе, но стилизованных под китайские.