Страница 9 из 15
Сельма невольно улыбнулась, с трудом подавив глупое желание потрепать девчонку по голове. Это маленькое диковатое существо нравилось ей куда больше, чем следовало. Товар вообще не должен нравиться: это хозяин может привязаться к своей рабыне, как любой человек привязывается к домашнему зверьку, а продавцу даже имя "зверька" знать не следует, чтобы глупых мыслей в голове не возникало. Вот у Сельмы – возникли. Черт бы побрал тайерскую обезьяну на стероидах, из-за которой простая вылазка превратилась хрен пойми во что! Теперь еще неизвестно, получится ли мирно забрать девчонку из родной общины, и во сколько обойдется сделка с ее нынешней хозяйкой.
"Или вовсе плюнуть на заказ, оставить мелкую в покое? Заслужила ведь, что отрицать. Не каждый день встретишь такого храброго детеныша".
Сельма помотала головой, гоня прочь этот сентиментальный бред. Не для того она мучилась, спасая Тамику от мутанта. Не для того сейчас терпит дикую слабость и резкую, пульсирующую боль в разодранном боку. Дите, конечно, жаль, и даже очень. Но Маброх обещал вполне утешительный гонорар.
Перед глазами на миг заплясали черные мушки, и Сельма опустила оконные стекла, впуская в машину холодный ночной воздух. Немного полегчало, но обманываться не стоило: если сейчас свернуть к Новой Лайотре, как она подумывала сделать, ее просто вырубит на полпути.
В общину все-таки придется наведаться. Может, это и к лучшему: пусть детеныш проведет еще одну ночь с верой в человечество. Завтра маленькой Тамике придется распрощаться с ней навсегда.
* * *
Домой Тамика вернулась только после того, как сдала Сельму на руки бесцеремонно разбуженной Марисе. Врачиха поворчала, но больше для порядка: она была доброй теткой и никогда бы не отказала раненой в помощи, будь та хоть богатой чужачкой из Нового города, хоть обдолбанной наркоманкой, помирающей от передоза. Сельма вроде бы чувствовала себя нормально – по крайней мере, до больницы смогла дойти самостоятельно и даже почти не шаталась, – так что свой долг Тамика посчитала выполненным. Можно было наконец завалиться спать. Утром она еще обязательно зайдет к Сельме, проведает. Ну и попрощается, как же без этого.
Почему-то от мысли, что Сельма скоро уедет и больше никогда не вернется, становилось очень грустно. Глупо, конечно, скучать по женщине, знакомство с которой продлилось меньше суток, но Тамика знала, что скучать будет обязательно. Сельма была совсем не такая, как тетки из общины. Она – крутая, сильная и красивая, совсем как героини комиксов. Даже Авидия, бессменный кумир Тамики на протяжении многих лет, на ее фоне превращалась в обыкновенную старуху – толстую, потрепанную жизнью, грязную и, к тому же, одноглазую. Унылую, как и все вокруг.
"Да что там! Авидия – прям-таки вся унылость Старого города, собранная в одной бабке. Если на много километров вокруг не сыскать человека круче нее, то что об остальных говорить?"
Тамика задрала голову, разминая шею. Плечи вновь оттягивал рюкзак, полный ценного хлама и теперь уже наверняка битой посуды, и тащить его было гораздо тяжелее, чем днем. С темно-синего неба подмигивали те немногие звезды, которым удавалось пробиться сквозь прорехи в рваных плотных облаках. Уличные фонари, сосущие энергию из дохленькой подстанции, горели неровным голубоватым светом, то зажигаясь ярко-ярко, то почти затухая. Ветер хлопал мокрым тряпьем, развешенным на просушку; где-то вдалеке слышался вой – хорошо, что не такой, как в последние несколько ночей. В холодном воздухе витали запахи плесени, гнилья и вонючего дыма от костров, разведенных в железных бочках.
Тоска одолела Тамику вконец. И вот так ей жить? Всегда, до глубокой старости? До встречи с Сельмой она почти не задумывалась над этим: принимала все как должное, мечтая только о том, чтобы вырасти, стать самостоятельной мусорщицей, обзавестись более-менее симпатичным парнем и когда-нибудь возглавить общину, как Авидия. Теперь даже думать о таком "счастье" было тошно.
"Развесила нюни, – раздраженно фыркнула она, поправляя норовящую сползти лямку рюкзака. – Радоваться надо, что спаслась, а не хныкать. Будто что-то новое узнала! Кто-то рождается в нормальных городах, а кто-то – в таком, как наш, или вовсе в диких землях. Нас, оборванцев, в местах побогаче никто не ждет. Нечего из-за этого сопли на кулак наматывать".
У порога Миллитиного дома Тамика похлопала себя ладонями в поисках ключей. Те оказались именно там, где должны были оказаться: во внутреннем кармане, застегнутом на заедающую молнию. Тамика всегда клала их именно в него, чтобы ни в коем случае не потерять.
Ключ провернулся в старой скважине с мерзким скрежетом. Толкнув дверь (хорошо, что у Миллиты не хватало силенок подпереть ее самостоятельно), Тамика шагнула в родной затхлый полумрак и тут же расчихалась. Вроде бы убиралась она совсем недавно, а пылища уже висела в воздухе стеной: трухлявые полы, старая мебель и ветхие ковры ее не только накапливали, но и производили, понемногу рассыпаясь в прах.
Стоило Тамике сделать шаг, как деревянные доски надрывно заскрипели под ботинками. Девочка досадливо закусила губу: не хватало только разбудить мерзкую старушенцию! Тамика вообще предпочитала не пересекаться с тетушкой лишний раз, а уж тем более – с тетушкой разбуженной и злой. Вряд ли она встретит блудную батрачку радостными объятиями и вкусным завтраком.
То, что надеждам спокойно прошмыгнуть к себе на чердак сбыться не суждено, Тамика поняла, услышав знакомые шаркающие шаги.
– Кто здесь? – донесся из гостиной визгливый голос Миллиты. – А ну пшли отсюда, стервятники, пока перья на месте!
Тамика презрительно фыркнула: даже ее годам к восьми перестало пугать это дребезжащее тявканье. Неужели Миллита настолько тронулась умом, чтобы думать, будто грабителей оно сможет впечатлить?
– Это я вернулась, тетушка. Спите дальше.
Полы в гостиной заскрипели особенно надрывно. Наверное, даже гнилым доскам было противно носить на себе Миллиту. Та не заставила себя ждать: прошаркала в коридор с резвостью, какую не заподозришь в таком тщедушном тельце. Тамика понятия не имела, сколько Миллите лет. Все годы, что они жили вместе, хозяйка выглядела, как тощая скелетина, вечно завернутая в драную шаль. Еще она пыталась укладывать жиденькие седые волосенки в красивые прически, подсмотренные в старых журналах мод, но получалось убого. Тамика однажды сказала об этом напрямик, а потом с гордым видом врала друзьям, что губу в кровь расшибла, подравшись с уличными бандитами.
– Вернулась все-таки, поганка, – пробрюзжала старуха, поправляя очки на тонком и, наверное, когда-то красивом носу. – Где тебя так долго носило?
– Меня сожрать хотели, – буркнула Тамика. – А я не хотела, чтобы меня жрали. Можно мне уже спать пойти, а? Я устала.
– Устала она… с дружками, небось, таскалась, дрянь неблагодарная. Вот радуйся, что меня под вечер радикулит прихватил, отлупить тебя как следует не могу! Товар принесла?
Обычно Тамика пропускала такие слова мимо ушей. Подумаешь, Миллита опять ведет себя как последняя тварь. Она всегда так себя вела, даже когда Тамика была совсем маленькой и надеялась, что тетушка ее полюбит. Но сегодня в голове как перемкнуло что-то: девочку вдруг охватила жгучая обида, от которой хотелось плакать, грязно ругаться и кидаться в мерзкую старушенцию тяжелыми предметами. В груди стало жарко и тесно, словно там поселился толстый бесенок с огненными крыльями: такого изображали в глупых детских книжках, рассчитанных на маленьких идиотов. Ну кто еще поверит, что детей на плохие поступки толкает какой-то рогатый пузатик? Тамика всегда смеялась над этими картинками, а вот сейчас сама готова была поверить в бесенка. По крайней мере, что-то злое внутри нее точно поселилось.
– Ага. Подавись! – прошипела она и швырнула рюкзаком прямо в Миллиту. Та с визгом отшатнулась. – Чтоб тебя прикончили из-за этого хлама, сволочь.
От возмущения Миллита аж подавилась вздохом.