Матриархия

Но смогу ли я? Не захочу ли пустить в лоб пулю?

И что произошло в погребе? Дядя Жора не из тех людей, которые будут стреляться. Возможно случайно как-то... И Кольку мы так и не нашли. Хотя, я мог не разглядеть его... из-за тени.

Воздух во дворе показался восхитительно свежим, а легкий ветерок по-прежнему переговаривался с листвой. Только теперь мне показалось, что ветер тоже против нас.

Щелкнула калитка.

Рифат стал с ружьем к стене. Ствол торчком, лицо напряжено. Ему наверно, нравилось строить из себя эдакого «коммандос».

Выскочил из-за угла, прицелился.

Громыхнул выстрел. Сильней, чем у пистолета, пушечный прямо. У меня даже барабанная перепонка в ухе дрогнула.

Что-то глухо ударило в ворота. Я представил мешок, набитый песком.

- Отдача ништяк, - Рифат повернул к нам бледное лицо с запавшими глазами. - Их там слишком много.

Хрипло зашипела кошка, и Юрец закричал. Я отскочил в сторону, подвернул ногу. Боль прошила голеностоп. Перед глазами разорвались звездочки.

Юрец пальнул в девку - какую там к черту кошку. Она прыгнула на нас в буквальном смысле с неба. Малая, лет двенадцать на вид, в топике и блеклых, застиранных шортах, раскрашенных свежими пятнами. Она сидела на Юрце сверху и скалила зубы.

Пальнул Рифат, крикнул неразборчиво. Я, сквозь боль шагнул вперед  и занес монтировку для удара.

По моему плечу скользнула змея и я развернулся.

Канат. Что за хрень? Сразу школьный спортивный зал вспомнил.

Еще одна тварь. Вышла из флигелька. Как раз квартиранты Васи, наверное, бывшие.

Я размахнулся (вспомнил, как колол дрова, топором), чтоб всадить крюк монтировки прямо в темя девчонки.

Метил в «родничок», а попал вскользь по щеке - в последний момент девка резко отпрыгнула от Юрца, как пантера. Рифат приставил ей ствол к затылку.

Лицо взорвалось фаршем с осколками костей. Мне в лицо попал студенистый мячик, вроде большой виноградины - глаз.

К нам ковыляла девушка, лет двадцати пяти. В открытом рту поблескивает пломба, язык черный, и сосульки волос висят по бокам пепельно-серых щек.

Юрец схватил камень и кинул в нее. Попал в живот, девушка рыкнула и продолжила идти, буравя меня взглядом.

Была бы она ожившим мертвецом, я бы и то не так испугался. Потому что зомби неповоротливые, а эта тварь источала первобытную энергию, звериную ярость.

- Они напирают! - взвизгнул Рифат. Щелкнул затвором, снова пальнул.

- Вы глухие что ли?! - донесся хриплый, прокуренный голос. - Э, пацаны!

Девушка зарычала и побежала на меня.

Я ткнул ей в лицо гвоздодером. Увернулась. Та малая точно ее дочка или сестра: прыти им обеим не занимать - наследственное.

Оскаленные зубы, губы искривлены. Есть ли в глазах разум?

Хоть что-то человеческое?

Я снова ударил. Она перехватила гвоздодер и выдернула у меня из рук, как лопатку у малыша.

И губы теперь оттягивало подобие ухмылки. Хотя, может я это и выдумал. Тварь как собака, знала, что я боюсь.

Девушка отшвырнула гвоздодер в сторону, я краем сознание отметил, что у нее прекрасные ножки: точенные, длинные и пятна грязи (синяки?) их совсем не портили.

Аккуратно выщипанные бровки чуть изогнулись, оскал немного померк. Девушка на мгновение расслабилась, а я бросился вперед и сбил ее, по-регбийному.

Она вцепилась мне зубами в трапецевидную мышцу. То самое место, которое мне, бывало, массировала Аня. А уж когда ей делал массаж я, любимая растекалась по дивану, как подтаявшее масло.

Вот теперь мы с этой бабой катались по полу, и я меня захлестывала ярость и возбуждение. Даже страх отступил.

И я знал, что она это ощущает.

В конце концов, я оказался сверху и начал ее душить. Девушка хрипела и извивалась, а у меня вертелось в голове: сколько тебе лет, сколько тебе лет. Не знаю, почему подумал про возраст.

Конечно, при других обстоятельствах я бы ее не стал ДУШИТЬ, если б оказался сверху.

Она застонала, ее ногти впились в предплечья, но и теперь боли не приходила.

А девушка застонала еще раз и стала прижиматься к моему паху.

В глазах появился новый огонек.

Я наклонился к ней. Черт знает, что на меня нашло. Ниже, еще ниже. Она меня загипнотизировала.

И тут же вцепилась в нижнюю губу и сомкнула челюсти. Я замычал, но теперь уже тварь освободилась от захвата, теперь уже ее пальцы сжимали мое горло, и я знал, что она может вырвать трахею прямо так, одним движением.

Потом она схватила меня за пах. Как следует вцепилась. Перед глазами у меня поплыли чернильные пятна, с лиловыми проблесками.

«Все, это конец. Конец»

ГЛАВА 4

Голова девушки взорвалась у меня в руках. Как тыква, начиненная петардами.

На щеках теплая, вязкая дрянь, вроде малинового варенья, а во рту кисловатый сгусток. Я харкнул, содрогаясь, и разжал пальцы. На белой шее остались фиолетовые отпечатки, а из зияющей раны текла кровь, толчками.

Рифат карабкался по канату, на недостроенный дом. Юрец уже был наверху, и они вместе с дядей Костей, активно жестикулировали. Из ружья, что держал сосед Васи, вытекала тоненькая струйка дыма.

Пульс толок виски. Хромая и отплевываясь я двинул туда, где извивался канат. С ходу не поймал, пару раз махнул ладонью мимо. Ни единого звука мозг не воспринимал, но я знал, что деревья по-прежнему шелестят, знал, что Юрец и остальные подбадривают меня, кричат, чтоб лез побыстрей.

Был у нас в школе один идиот - Мельник. Типа, самый разгильдяй. Никогда не носил учебники, ничего не писал на уроке. Вот он любил кататься на канатах, в спортзале. Как-то раз залез под самый потолок, а потом то ли хотел съехать, то ли пальцы разжались. В общем, он упал мимо матов и сломал обе ноги.

Жесткие волоконца натирают кожу до красноты. Как будто Анькина косица, только гораздо толще.

Я упал через край стены, животом вперед - с полуметровой высоты. Перевернулся на спину и тяжело задышал, а надо мной возникли три мутных пятна.

Потом я различил лица. Лестница бросилась в глаза, и кольца каната.

- Ты как? Нормально? - сказал Юрец.

- Вроде да, - прохрипел я. - Почему у нее взорвалась голова?

Пацаны переглянулись. Вспотевшая лысина дяди Кости поблескивала, и он провел под носом, ероша щеточку усов:

- Это я ее. Сначала не мог никак достать. Вы вертелись там, двигались. Боялся, что тебя задену.

- Чистый Робин Гуд! - сказал Рифат. Не без гордости, как будто сам стрелял.

- Да ладно... Это еще что! Ты попробуй утку снять, - дядя Костя добродушно засмеялся. Я помню, как Юрец с Колькой ездили на охоту, как раз с ним. Вроде как можно было взять только одного человека, и Коля позвал Юрца. А я тоже хотел, конечно.

Позже я понял, что там ничего такого крутого нет, на охоте. Броди целый день, утопая в грязи, выслеживай почти что мифическую дичь. Спи в холоде и сырости, жри тушенку. Но когда тебе десять лет, лучше приключения не вообразишь.

- Дядь Кость! - взмолился Юрец. - Что вообще происходит? Вы знаете?

Лицо у мужчины тут же потемнело. Видно было, что смеялся он больше по привычке и на автомате, чем от истинного веселья. Подул ветер и пахнуло терпким потом, пополам с растворителем.

- Что случилось? - переспросил дядя Костя. - Бабы сошли с ума, вот что случилось. А вы парни, тоже дураки, раз на улицу вышли. Видите, как я обосновался? Ружье и обзор. Сижу здесь и снимаю этих тварей по одной, - он шмыгнул носом и вновь провел по усам.

Я тем временем встал и огляделся. Наша «база» - недостроенный дом. Скорее всего, нарядной черепицы и отделки ему уже не видать. Стропила, палки, мешки с мусором. Пара рулонов рубероида, топор и пила. Гвозди поблескивают тут и там, как гильзы.

Несколько коробок с патронами и автоматическая винтовка, не «Сайга».

Дядя Костя и впрямь хорошо обосновался. И быстро перестроился, как будто началось безумие не пару часов назад, а полгода.

Может, потому что он прирожденный охотник? Колька и Юрец про него чудеса рассказывали. И кабанов он валил - в глаз попадал, и медведя по молодости они с друзьями грохнули, а уж сколько дядя Костя принес с охоты уток и кроликов - не счесть.