Страница 13 из 18
Это были мои первые серьезные отношения, а не его. Для него все смущения были глупостями и детским лепетом. И когда я пугалась, что что-то идет не так (стыд приходил только к утру), он улыбался и убеждал меня в том, что все хорошо.
Когда он предложил пожениться, то я испугалась, не торопится ли он таким способом надеть на свой палец второй раз кольцо лишь ради того, чтобы забыть о прошлом. Не будет ли между нами пропасти, как это случилось с ним и Евой. И не станут ли его родители ненавидеть меня.
Но я не сказала об этом отцу. Постеснялась, поэтому просто молчала, смотря на море.
Сзади что-то зашуршало. Это были чьи-то шаги. Потом со мной возник стул, а на стуле оказался сам виновник этого шороха. Он придвинулся ко мне и уткнулся носом в шею, зарываясь в растрепанные волосы.
— Доброе утро, господин Арне, — пролепетал Кай, отрываясь от меня. Он получил приветный кивок отца и вернулся в привычное положение. Горячее дыхание обожгло шею и одновременно согрело.
— Бог ветра сказал мне, что будет снег.
— Пап, какой снег? На дворе недавно апрель наступил, — я засмеялась, обнимая руками лохматую голову Кая.
— А я как-то в детстве видел снег в мае, — протянул отец, глубоко вздохнув. — Знаешь, Кай, очень жаль, что ты не был у нас зимой. Очень красиво в наших краях, когда выпадает снег. Берег становится белым-белым, а море почему-то темнеет. Соседские мальчишки бегают по краю и ждут, когда вода покроется коркой льда. А потом, к Рождеству, все дома светятся разноцветными огоньками. Весь город ими светится. Очень похоже на сказку.
Отец посмотрел на нас двоих, и мы оба тихо засмеялись. Я запустила руки под широкое пальто Кая, похлопывая ладонями по его спине.
— Хотя, вы двое сами как из сказки, — пробурчал он и улыбнулся. — Наверное, если бы герои Снежной королевы завели отношения, то у них бы было все, как у вас. И их ребенка наверняка бы звали Йоном.
— Кстати, мы никогда не читали Йону «Снежную королеву», — пробормотала я.
— Ну, вы даете! — отец хлопнул рукой по колену. — Что вы за родители? Эх, придется самому ему читать, — минуту он помолчал, а потом вспомнил: — Я бывал же в Лапландии. Когда мы там были с командой, то мне удалось застать северное сияние. У нас придется ехать севернее, чтобы увидеть его. Но поверьте, если вы его однажды увидите, то никогда не забудете.
— Пап, ты же был капитаном, точно! — вспомнила я. — Кай, ты должен посмотреть фотографии отца. Правда, там всего лишь одна, где он в форме.
Отец поморщился:
— Не стоит. Ничего такого необычного в этом нет.
— Жаль, что форма не сохранилась.
— А мне жаль, что не сохранились газеты, в которых писали о том, что я сделал много полезного там, на севере. И не сохранились письма, которые я писал родителям, а еще мои пластинки.
— Это всего лишь вещи, — сказал Кай. — Вы же сохранили воспоминания.
— Да, — согласился отец, — но эти вещи я бы хотел показать дочери и тебе. Потому что ими я действительно горжусь, — потом он снова откинулся назад, закрыл глаза и прошептал: — Как жаль, что когда я умру, то эти воспоминания исчезнут. Как бы вы не передавали их кому-то, эти истории останутся просто историями. Эмоции умрут со мной.
Кай разогнулся, посмотрел на меня, потом на отца, прочистил горло и сказал:
— Что-то начинает холодать. Может, пойдем в дом?
Отец открыл глаза и посмотрел на него:
— Ну, пойдем, юнга, раз твои кости не могут выдержать нашего севера.
Кай взял наши стулья и хотел было идти в дом, но отец его остановил:
— Я видел у тебя сигареты.
— Папа! — психанула я. — Мама узнает, что ты снова начал курить и тогда…
— Тш-ш-ш, — он приложил палец к губам, — иди в дом, а мы немного поговорим.
Кай достал из кармана пальто пачку сигарет и зажигалку. Я давно не видела то, как отец курит. Оба посмотрели на меня в ожидании. Я закатила глаза, понимая, что они собрались секретничать. Конечно, меня подмывало запротестовать и остаться, чтобы послушать то, о чем отец собирается говорить с мужем, но я сдержала в себе этот порыв.
Мать и Йон уже давно проснулись. Оба смогли подключить аппаратуру, поэтому сидели в гостиной перед огромным телевизором.
На кухне уже что-то готовилось. Пахло жареным мясом и пирожками. Кажется, матушке было недостаточно испечь вчера пирог.
Дверь дома широко распахнулась и в дом ввалились, запуская ветер, отец и муж. Они громко обсуждали что-то, причем оба смеялись. Я выглянула из кухни, смотря за тем, как один короткий разговор настолько их сблизил.
— Я видел твою собаку, она очень красивая, — Кай стащил с себя пальто и небрежно повесил его на гвоздь. Отец кинул на тумбу куртку, стянул ботинки и потянул зятя за рукав.
— Пошли, я покажу, что надо будет вам сделать на чердаке.
Меня расперло. Я не выдержала и поспешила за ними.
— Видишь, я же говорил, что она не пойдет помогать матери на кухне, а поплетется за нами, — весело произнес отец, толкая локтем Кая.
— Да, я знаю, с ее стороны — это предсказуемая реакция, — на эти его слова я хотела возразить, но ничего не успела сказать. Так как когда мы поднялись, Кай взлохматил мои волосы. Я давно не видела в нем такое проявление эмоций. Наконец его спокойствие и молчаливость стали уходить куда подальше.
Отец открыл чердак и впустил нас внутрь. Здесь было все так же пыльно и прохладно, как много лет тому назад. В детстве я любила залезать на чердак и лазать по коробкам в поисках старых вещей. Тут хранилась моя детская одежда, которую я очень любила доставать из коробки и рассматривать, вспоминая, какой крохой я была.
— Если постараться, то можно провести сюда электричество. А еще как-то надо утеплить стены и зимой в этой комнате можно будет жить.
Отец сделал чердак довольно большим. Он имел несколько окон, вырезанных прямо в крыше. Он мечтал сделать из чердака комнату отдыха. Хотел ложиться на широкий матрас прямо под окном на крыше и смотреть, как вода от дождя стекает вниз.
— Я думаю, что мы с вами все успеем сделать, — пояснил Кай, пригибаясь. Потолок был все же низковат для него.
— Нет, у меня уже не осталось времени. Делайте все сами.
У нас с мужем открылись рты, и мы оба хотели что-то сказать, но отец молча прошел мимо нас и пошел вниз.
— Он не умрет, — пробурчала я.
Кай положил руки на плечи и погладил их:
— Знаешь, меня пугает его настрой… а что, если он…
— Замолчи! — я замотала головой. — Пойдем лучше вниз.
Моя мать родилась в Норвегии, но из-за того, что ей предложили учиться в Германии, она без задних мыслей переехала туда. И осталась в этой стране на долгий срок. Там прошла ее молодость. Она знала немецкий настолько хорошо, что почти начинала забывать родной язык. Там, в Мюнхене, у нее была высокая должность, своя машина, толпа влюбленных в нее мужчин. Но из-за болезни матери она решила вернуться на родину. И здесь ей удалось устроиться на работу в столовой. Там она тоже пользовалась популярностью у мужчин, но всем им тактично отказывала. Вела себя так, словно ждала одного единственного — моего отца.
И дождалась. Этот моряк прибыл к ним в скромную забегаловку, в которой давно хотел побывать. Так они и познакомились. Мой отец влюбился в нее сразу, а мать до сих пор твердила, что ничего особенного к отцу не чувствует. Причем говорила ему это прямо в лицо, разжигая у Арне бешеную ревность и новую тягу.
Готовить так хорошо она научилась в Германии, когда ходила с другими высокопопоставленными личностями по дорогим ресторанам. Ей было безумно интересно узнать, что едят немцы. И когда она приходила домой, то пыталась повторить то же самое.
Йон уже за эти пару дней успел привыкнуть к еде матери, а вот для Кая пирожки с мясом и картошкой стали настоящим открытием.
— Guten Appetit, — сказала Хельга.
— Danke! — отозвался Кай, покоренный ее стряпней.
Мы сидели за столом всей семьей. И сейчас мне захотелось, чтобы таких моментов было в нашей жизни еще очень много. Я посмотрела на отца и увидела, как дрожат его руки, когда он разделывает мясо. Как он пытается аккуратно положить кусочек в рот. Я увидела то, чего не хотела видеть.